Трагедии - Еврипид

Также и пояс твой недостаточно туго сидит, и складки твоего платья не в строгом порядке спускаются до ног.

Пенфей

И мне так кажется, по крайней мере с правой стороны; но с другой платье правильно свешивается до самого каблука.

Дионис

(поправляя платье Пенфея)

О, ты назовешь меня еще первым из своих друзей, когда увидишь вакханок... (про себя) гораздо более целомудренными, чем ты ожидаешь. [940]

Окончив свою работу, направляется к выходу; но Пенфей, которого как бы обдало жаром при упоминании о вакханках, останавливает его.

Пенфей

А скажи... в какую руку мне взять тирс, чтоб еще более уподобиться вакханке? В правую или в ту?

Дионис

Его следует поднимать правой рукой, одновременно с правой ногой.

Пенфей проделывает указанные движения.

Я рад, что твой ум оставил прежнюю колею.

Пенфей

А сумею ли я поднять на своих плечах весь Киферон с его долинами и с самими вакханками?

Дионис

Сумеешь, если захочешь. Раньше твой ум был болен, а теперь он таков, каким ему следует быть.

Пенфей

Не взять ли нам ломы с собой? Или мне поднять гору руками, упершись в вершину плечом?

Дионис

(подлаживаясь под настроение Пенфея)

Не разрушай капищ нимф и жилища Пана, где он играет на свирели!

Пенфей

Ты прав; не силой следует побеждать женщин; я скроюсь лучше под елями.

Дионис

Ты скроешься так, как тебе следует скрыться, (с особым ударением) явившись коварным соглядатаем менад.

Пенфей

(которого при упоминании менад снова обдало жаром, с чувственным хохотом, причем его лицо принимает все более и более полоумное выражение)

А знаешь, мне кажется, я захвачу их среди кустарников, точно пташек, опутанных сладкими сетями любви!

Дионис

На то ведь ты и идешь подстерегать их; и ты наверно их захватишь... (про себя) если сам не будешь захвачен раньше. [960]

Пенфей

Веди меня прямо через Фивы; я — единственный гражданин этого города, решившийся на такой подвиг.

Дионис

Да, ты один приносишь себя в жертву за город, один; за то же и битвы тебе предстоят, которых ты достоин. (После нового крайнего усилия над собой.) Пойдем туда; я буду твоим... (после некоторого колебания) спасительным проводником; а оттуда уведет тебя... (с ударением) другой.

Пенфей

(с блаженной улыбкой)

Ты хочешь сказать: моя мать?

Дионис

(с выражением ясновидящего, дрожащим от жалости голосом)

Высоко надо всем народом...

Пенфей

Для этого я и иду туда!

Дионис

Обратно ты будешь несом...

Пенфей

Что за блаженство!

Дионис

На руках матери...

Пенфей

Нет, это слишком пышно!

Дионис

(с выражением ужаса, закрывая лицо руками)

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

О да, так пышно...

Пенфей

Правда, я этого заслуживаю... (Забыв договорить фразу, уходит [970] неровной походкой, поддерживаемый своим рабом, закидывая голову и раскачивая тирс; все его движения дышат сознанием неслыханного величия и блаженства.)

Дионис

(все еще потрясенный виденной им мысленно сценой)

О, ты велик, велик, и велики страдания, которым ты обрек себя; за то же и слава твоя вознесется до небес. Простирайте руки, Агава и вы, ее сестры, дочери Кадма; я веду к вам юношу на страшный бой, а победителем — буду я, да, Бромий. (Хору.) Что все это значит — покажет вам само дело. (Быстро уходит.)

ЧЕТВЕРТЫЙ СТАСИМ

Строфа.

Мчитесь же, быстрые собаки Неистовства, мчитесь на гору, где дочери Кадма водят хороводы; заразите их бешенством против того, кто в женской одежде, против безумного соглядатая менад. Мать [980] первая увидит его, как он с голой скалы или дерева поджидает ее подруг, и кликнет менадам: «Кто этот лазутчик, вакханки, явившийся сам на гору, да, на гору, подсматривать за бежавшими в горы кадмеянками? Кто мать его? Не женщина его родила, нет; это отродье какой-то львицы или ливийской Горгоны». [990]

Предстань, явный Суд, предстань с мечом в руке, порази решительным ударом в сердце его, забывшего и о боге, и о вере, и о правде, его, землеродного Эхионова сына!

Антистрофа.

Не он ли возымел неправую мысль и нечестивое желание пойти в безумный и святотатственный поход против твоих, Вакх, и твоей [1000] матери таинств, чтобы силой победить непобедимое? Нет, лучше беззаветная преданность богу человека: она лишь доставляет смертным безбольную жизнь. Не завидую я мудрецам; есть другое, высокое, очевидное благо, к которому радостно стремиться: оно состоит в том, чтобы дни и ночи проводить в украшающем нашу жизнь и богоугодном веселье, чтобы сторониться ото всего, что вне веры и правды, и воздавать [1010] честь богам.

Предстань, явный Суд, предстань с мечом в руке, порази решительным ударом в сердце его, забывшего и о боге, и о вере, и о правде, его, землеродного Эхионова сына!

Эпод.

Явись быком, или многоглавым змеем, или огнедышащим львом; явись, Вакх, дай ему, ловцу вакханок, попасть в гибельную толпу [1020] менад и, смеясь, набрось петлю на него.

ПЯТОЕ ДЕЙСТВИЕ

ПЕРВАЯ СЦЕНА

Тот раб, который сопровождал Пенфея на Киферон, вбегает на сцену весь в пыли, едва переводя дыхание. Увидя дворец Пенфея, он бросается на колени и с плачем взывает.

Раб

О дом, счастливый некогда на всю Элладу, дом сидонского старца, посеявшего змеево семя в ниве Ареса! Хотя я и раб, но я плачу по тебе.

(Рыдания не дают ему продолжать.)

Корифейка

Что случилось? Не от вакханок ли приносишь ты весть?

Раб

Погиб Пенфей, сын Эхиона!

Вакханки

О владыка Дионис, ты доказал свое божественное величие.

Раб

(вскочив с места, с угрозой)

Что вы сказали? Что значат ваши слова? Вам радостно, женщины, горе моих господ?