За тебя, Родина! - Илья83

если на них нет ошейников и рядом не стоит надзиратель. И Львов не ваш город, как бы этого не хотелось всяким мерзавцам вроде Мельника и Бандеры, а наш! Да, сейчас он русский, но мы и с ними справимся. А вот вы, холопы, суетитесь тут, чего-то копошитесь… Мешаете вы нам, понимаешь! Вы — никто! И никогда кем-то не были! Под нами были, под русскими царями были, под турками… Хотя… чего я тут с тобой распинаюсь? В общем так! Ты меня слышишь, эй! — окликнул он сжавшегося в комок Сердюка.

Тот отнял руки от окровавленного лица. Один глаз заплыл от меткого удара кулака, губы тоже разбиты, дыхание со свистом вырывается из груди, изо рта стекает окровавленная слюна…

— Ты жить остаться хочешь? Если да то кивни! — приказал Саша.

Павло медленно кивнул, не отводя от него прищуренного взгляда одного глаза.

— Хорошо! Ты мне расскажешь что знаешь, а я тебя оставлю в живых. Слово поручика Войска Польского! — пообещал Александр, который не питал иллюзий насчёт правдивости националиста. Почти наверняка тот попытается навешать ему лапшу на уши, проверить-то пока не получится. Но всё же была надежда что тот поведает хоть что-то полезное.

— Я сейчас вытащу твои носки и ты мне всё расскажешь. Потому что если нет… тогда ты перестанешь быть мужчиной навсегда! — и поднёс свой верный нож к паху Сердюка, от чего тот нервно сглотнул. — Да, и если вдруг решишь позвать на помощь то результат будет такой же! — уточнил Саша.

…Он заговорил. Медленно, то и дело кашляя, сплёвывая кровь на пол и не глядя больше на Александра. Монотонно и тихо выталкивал из себя слова, словно был сломлен морально. Но Саша не расслаблялся, зная что Сердюк может лишь прикидываться, выжидая подходящее время для атаки.

— Всё? — спросил его Александр, поигрывая ножом в руке. И, получив медленный кивок, огорчённо сказал: — Да уж, занимательные сведения. Ну а теперь я хочу услышать не эту ерунду а правду!

Приставив нож туда где под штанами угадывалось личное хозяйство Сердюка, начал медленно давить лезвием. Оно легко разрезало ткань и углубилось внутрь, наткнувшись на что-то мягкое и упругое…

— Нет, я правду сказал… правду! — глухо захрипел Павло, пытаясь снова скрючиться и закрыть самое драгоценное. — Я не соврал! Клянусь!

— А как я узнаю что ты сказал правду, холоп? — логично спросил Саша, задержав движение ножа. — Какие есть доказательства? Клятва? Не смеши меня.

Тот промолчал, но когда безжалостное лезвие ушло в недра штанов ещё на сантиметр, заговорил поникшим голосом:

— На кухне… за плитой, под полом… тайник… там доказательства… польская ты сука! — и тут же получил сильнейший удар кулаком по голове.

— Быдло поганое, ты как разговариваешь со своим хозяином⁈ — Александр правдоподобно изобразил гнев ясновельможного пана на нерадивого хохла. — Мало пороли? Ничего, я с тебя семь шкур спущу, тварь! Ты у меня научишься уважать великую Польшу! Думаешь, если нашу страну разорвали русские и немцы то вы можете поднять голову? Ошибаешься, скотина!

Тот слабо шевелился, явно оглушенный, и стонал. Саша, было, направился на кухню но тут же чертыхнулся и, ругаясь сквозь зубы по-польски, потащил того за шкирку следом. Не хватало ещё чтобы Сердюк опомнился без его контроля и захотел освободиться, пока он сам открывает тайник.

Сама маскировка под поляка была вынужденной для него. Учитывая что сейчас большинство населения Львова составляли поляки и евреи существовал немаленький шанс того что через стены его могут слышать соседи. Чистая русская речь, если её услышит сосед-поляк, наведёт того на мысль что приходил к Сердюку советский человек, а значит и при вероятном допросе милицейского следователя появится нежелательная ниточка к неизвестному русскому. А так получается обычная польско-украинская разборка, какие уже были и ещё будут. В этом случае тот же сосед наверняка промолчит, чтобы не выдавать соотечественника. Ну а если даже сознается то милиция начнёт копать на тех же поляков, что тоже его вполне устраивало. Пусть украинские националисты режутся и стреляются со своими польскими оппонентами, уничтожают друг друга, зато ему и НКВД работы меньше.

…Потребовалось минут десять чтобы отодвинуть тяжёлую плиту и, пользуясь вынужденными подсказками Павло, обнаружить тайник. Тот был сооружён под досками пола, на вид плотно лежащими друг к другу. Но стоило надавить на угол как одна из них провалилась вниз, открыв небольшое пыльное пространство между полом второго и потолком первого этажа. Там лежал советский «ТТ», запасной магазин, пара пачек советских рублей и целый ворох бумаг, написанных на украинском языке. Засунув себе за пояс новый трофей Саша бегло просмотрел стопку бумаги, пытаясь понять суть.

Смесь русских и украинских слов, написанных карандашом на папиросной бумаге… какие-то цифры, может код?.. короткий список имён и фамилий, нацарапанный корявым трудноразличимым почерком, причём рядом в скобках, похоже, псевдонимы… Ого, похоже, этот Павло не рядовой боец ячейки, раз хранит в тайнике такие вещи. Ладно, некогда пока всё это тщательно осматривать, дома будет время для вдумчивого анализа. Убрав деньги и все листы во внутренний карман куртки Александр повернулся к Сердюку и присел рядом с ним.

— Ну что, Павло, уже неплохо, молодец… Но этого мало. Расскажи мне теперь кем ты на самом деле являешься в своей ячейке? Никогда не поверю что рядовой националист станет хранить у себя такие важные сведения! И учти, чем правдивее ты окажешься, тем больше шансов у тебя останется выжить…

…Понадобилось ещё минут десять обработки чтобы Сердюк окончательно сломался. Даже среди «оуновцев» не все были готовы лишиться своего члена ради «ридной нэньки». Оно и понятно, как же он потомство своё оставит без абсолютно необходимого органа? Поэтому через некоторое, весьма небольшое время, Саша узнал что Павло Сердюк, псевдоним «Сом», на самом деле состоит референтом по пропаганде в двух районах Львова, не считая того что сам является командиром группы из десяти человек. Имена и фамилии на папиросной бумаге — это новые завербованные люди, которые разделяли идеи и цели ОУН и выразили готовность сражаться за свободную Украину. Пропаганду вели погибшие Тарас, Михась и другие члены ячейки, в том числе и эта девушка Ганна. Они приносили сведения своему командиру Сердюку, работали парами и не знали других своих боевых товарищей в целях конспирации. А Павло систематизировал добытую информацию, зашифровывал её и потом, раз в неделю, должен был передавать дальше, своему куратору выше. Тот либо приходил сам, либо