Рыцари порога.Тетралогия - Антон Корнилов

— Назад! — крикнул Эрл. — И как можно быстрее.

— Бежать? — удивился Боргард. — Зачем?

— Делай, как я говорю, граф!

Ратники поспешно кинулись вверх по тропе. И как выяснилось очень скоро, не зря. Спасавшиеся бегством королевские солдаты не разбирали дороги и не выбирали направление. Тот участок тропы, где еще недавно держали оборону люди Эрла, вмиг затопило потоком полураздавленных человеческих тел. Ратникам Серых Камней пришлось еще довольно долго рубить гвардейцев и наемников, вынесенных к ним этим потоком.

Кончилось все внезапно.

Воинство Константина скатилось к подножию Предгорья, оставив сотни раненых и затоптанных.

Тогда на высокие отроги скальных стен, теснивших залитую кровью тропу, стали садиться горгульи. Ратники Эрла завороженно наблюдали за этим. Никогда еще никто из них не видел эльфов так близко.

Одна из горгулий села прямо на тропу. Эльф в серебряной маске легко сбежал по стальному крылу и направился к горстке притихших воинов. Эрл шагнул вперед, навстречу эльфу. Почему-то горный рыцарь был уверен, что тот, кто явился к нему, — Аллиарий.

Теперь одеяния эльфа казались темными, будто от пыли. И волосы его, всегда ниспадавшие ровными, словно невесть какими тяжелыми прядями, были растрепаны. Но серебряная маска сияла под лучами солнца незапятнанно-чисто. Видно, эльф не так давно сменил на нее свою алую маску войны.

Эльф заговорил, остановившись в нескольких шагах от горного рыцаря, и Эрл, узнав голос, убедился, что перед ним тот, кого он и предполагал увидеть.

— В этот день, — произнес Аллиарий, — каждому воздается по заслугам его. Потому что для всего есть свое время, а течение времени не дано остановить ни смертному, ни бессмертному…

Он помедлил немного, прежде чем произнести:

— Называвший себя королем Гаэлона Константином Великим — пал. Да здравствует новый король Гаэлона — Эрл Победитель!

Боргард первым опустился на колени. Ратники Серых Камней последовали его примеру.

Эрл опустил голову. Безмерная усталость навалилась на него. Он знал, что Призывающий Серебряных Волков способен прочесть его мысли. Поэтому только подумал, а не произнес вслух:

«Если бы я погиб в этом сражении, мое место бы занял тот… второй, которого вы почли нужным, — дядюшка Гавэн?»

Рубиновый Мечник Аллиарий ответил:

— К чему гадать об уже свершившемся, рыцарь? Ведь любая догадка будет ложью. Только то, чего уже нельзя изменить, — истина.

Генерал Гаер очнулся, когда битва была в самом разгаре. Он выполнил все, что требовал от него Серый, и его разум освободился от магических пут. Генерал со своей свитой находился под скальными укреплениями. Бой гремел далеко наверху. Обретя себя, он непроизвольно вздрогнул, и железо на нем лязгнуло.

Один из его телохранителей обернулся к нему.

— Им недолго осталось, милорд, этим ублюдкам! — сказал он. — Эльфы-то… Или кто они там есть на самом деле… Сбежали, милорд!

Гаер ничего не ответил на это. Он смотрел на рыцаря, словно увидел его впервые. Потом пришпорил коня и направил его вверх по склону. Копыта скакуна вязли в гравии, несколько раз животное споткнулось, и генерал, чтобы не вылететь из седла в полном боевом облачении, спешился.

Выхватив меч, он пошел к тропе. Телохранители, оставив своих коней, поторопились за ним. Гаер слышал их речи — испуганные и растерянные. Они считали, что генерал помешался из-за гибели сына, что он — не в своем уме. Он даже не пытался их разубедить.

Да что они могли понять! Всю свою жизнь сэр Гаер прожил ради этой войны, истинной войны — что есть подлинное счастье для настоящего мужчины. Он только сейчас осознал: ожидая счастья, он и был счастлив. Готовясь стать героем легенд, он уже был этим героем. Это звание оставалось только подтвердить.

Но когда наступил долгожданный момент… все рухнуло в один миг.

Последняя подлая пощечина от Серого мага окончательно расставила все по своим местам. Генерал королевской гвардии сэр Гаер на самом деле оказался фигляром. И единственный значимый вклад, который он был способен сделать в дело великой битвы, — это выполнить то, что ему велели. И то — не сознательно, а будучи управляемым чужой волей. Мерзавцы маги отняли у него даже право самостоятельно мыслить и действовать.

А самое страшное было в том, что — по сути — он ничего бы не смог изменить, даже получив возможность начать все заново. Люди в этой войне являлись попросту разменной монетой. Решения принимали не люди.

Но все-таки кое-что у него отобрать не сумели. Он рожден был воином, значит, и умрет воином.

Генералу удалось подняться по тропе туда, где кипела битва. Гвардейцы, воодушевленные его появлением, утроили напор. На какое-то время душа сэра Гаера возликовала и обрела устойчивый покой. Но коварная стрела, пущенная кем-то из мятежников с верхних скальных отрогов, клюнула генерала в лицо, угодив точно между прутьями забрала. Гаер лишился одного глаза, к тому же застрявшее глубоко в глазнице острие повредило что-то в его голове — приступ неимоверного головокружения не позволил ему сражаться дальше. Истекающего кровью генерала вытащили с поля боя.

Рыцари генеральской свиты не колебались, решая, что предпринять дальше.

— Надо в лагерь его сиятельство везти, — безапелляционно заявил один из них. — Там Серые его сиятельство живо на ноги поставят. Живо вас на ноги поставят, милорд! — проговорил он, наклонясь к раненому Гаеру, громко, как говорят с глухими или детьми. — А то и, глядишь, новый глаз сделают. Для этих Серых новый глаз сделать — раз плюнуть!

Генерал Гаер не позволил отвезти себя в лагерь. Для этого ему даже слова не понадобилось произнести. Он просто поднял руку и большим пальцем изо всех сил ткнул в кровоточащую глазницу — туда, где затаился источавший пульсацию страшной боли наконечник стрелы.

ГЛАВА 4

— Тварь получила имя — Ловец Страха. Эта Тварь сама по себе совершенно неопасна, но у нее, пожалуй, самый сильный и изощренный магический дар из тех, что мы когда-либо наблюдали у монстров из-за Порога. Ловец подчиняет себе некоторые виды других Тварей — их органы чувств становятся органами чувств Ловца. Тварь воспринимает действительность через подвластных себе чудовищ. Но это только малая часть уникальной ее магии…

Белый человек с мутным лицом, плавающий в теплом полумраке, откашлялся и продолжал:

— Ты знаешь это: каждый человек испытывает страх, лишь безумец неспособен бояться. А что такое — испытывать страх? Каждый человек, оценивая ту или иную ситуацию, подспудно предполагает самый худший для себя вариант развития событий. Это что-то вроде защитной реакции разума: предположить — значит предугадать, значит предотвратить. Это — предмысленный импульс, исток всех мыслей, рождающих действие. Потому что испокон веков человек, как и всякое живое существо, принужден выживать во враждебном ему мире… Да… Так вот, этот первоначальный импульс и вовсе не всплывает на поверхность сознания: подчиняясь ему, ты не осознаешь его. Переходя бурную реку по ветхому мосту и видя на своем пути прогнившее бревно, ты же не останавливаешься и не погружаешься в глубокое раздумье на тему: а что же будет, если я не перепрыгну это бревно, а наступлю на него? Подчинившись молниеносному импульсу страха, ты перепрыгнешь опасное бревно и пойдешь дальше. Выходящий за Стену рыцарь, рассчитывая свои действия, точно знает, как поведет себя его враг, потому что повадки всех Тварей давно изучены и потому что, слыша и видя противника, он способен предугадывать его поведение. Но и он неспособен притушить вспыхивающие в его разуме импульсы страха, потому что эти импульсы неощутимы.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});