Переписка П. И. Чайковского с Н. Ф. фон Мекк - Чайковский Петр Ильич

Слышал я здесь новую оперу Massenet “Manon Lescaut”. Судя по газетным отзывам, я приготовился услышать chef-d'oeuvre, тем более, что сюжет, как мне показалось, очень подходит к свойству таланта Massenet. Но пришлось испытать разочарование. Музыка очень тщательно, изящно и обдуманно написана. Но во всем этом ни единого проблеска настоящего вдохновения. К концу оперы, несмотря на превосходное исполнение, мне сделалось так скучно, что едва досидел до конца. Вместе с тем, не мог отделаться от чувства зависти. Что за постановка, что за превосходное музыкальное исполнение, какие первоклассные артисты! Как далеко нам в этом отношении до французов!!!

По всей вероятности, я поеду в конце недели в Рим и догоню там Колю с Анной, но вполне точно еще этого не решил. Приношу Вам, дорогая моя, поздравление с помолвкой симпатичной Сони. Дай бог им счастия! Всем Вашим усердно кланяюсь.

Ваш до гроба

П. Чайковский.

Очень, очень рад успехам Владисл[ава] Альбертовича.

188. Мекк - Чайковскому

Cannes,

19 февраля 1884 г.

Милый, бесценный друг мой! Из телеграммы Вашей к Коле я узнала, Что Вы еще в Париже и, как кажется, довольно долго пробудете там. Для себя лично я этому очень рада, потому что Париж близко к Cannes. Быть может, в Ваше пребывание в Париже будут исполнять Вашу Первую сюиту, потому что она на программе сезонных концертов этого нового Музыкального общества. Я еще не успела благодарить Вас очень, очень, мой милый, дорогой друг, за Ваше участие к судьбе моей Сони и Ваш добрый совет подождать с этим делом. Но мое здоровье в таком состоянии, что мне нельзя ничего откладывать в будущее, но, тем не менее, я Вам горячо благодарна, мой милый, добрый друг. Моя невеста продолжает нас смешить своими наивностями.

Теперь она мечтает о том, что у нее будут дети (потому что ведь она из-за этого и замуж хотела выйти) и рассчитывает, у кого раньше могут быть, у Анны или у нее, и рассуждает, что было бы очень хорошо, чтобы Саша (сестра) приехала к ней к ее разрешению, так как Саша знает, что надо делать в таком случае, а она не совсем. Так забавно слушать такие мечты, полные неведения и неопытности. Бедные девушки, бедные женщины, как мы бываем разочарованы!

Как я рада, дорогой мой, что Вам не понравилась опера Massenet “Manon Lescaut”, потому что я терпеть не могу Massenet.

Здесь много занимаются музыкою; тут живет M-me Rotschild, и у нее очень много играют. Вчера у Владислава Альбер[товича] в его квартете играл один из ее посетителей, любитель, но ученик парижской консерватории, молодой виолончелист, голландец van Goens, говорят, превосходный виолончелист. Так вчера они играли Andante из Вашего Третьего квартета, и он был в восторге и сказал, что выпишет все Ваши квартеты и будет их играть в Париже, где у него есть свой квартет, Я жду с нетерпением присылки из Москвы Вашей Второй сюиты, которая вышла в печати, в четыре руки.

Сегодня мои молодые уезжают, и Сашок с ними до Рима. Вероятно, на смену им приедет ко мне Володина жена Лиза с Воличкой. Я так буду рада им обоим, я очень люблю Володину жену, она очень миленькая, симпатичная и деликатная женщина; у нее много врагов и клеветников, но потому я еще больше люблю ее. Она была очень опасно больна воспалением в желудке, и теперь доктора посылают ее на юг. Будьте здоровы, мой дорогой, милый друг. Всем сердцем неизменно и горячо Вас любящая

Н. ф.-Мекк.

189. Чайковский - Мекк

Париж,

19 февраля [1884 г.]

Милый, дорогой друг!

Моя мечта о поездке в Италию не осуществилась. Главная причина этому та, что я не могу оставить здесь Таню одну в том состоянии, в каком она находится. Неделю тому назад двоюродный брат Льва Васильевича, проживающий здесь, испугавшись болезненного состояния Тани, написал отцу, чтобы он приехал. Когда он признался нам в этом, то мы с Таней, боясь впечатления, которое вызов этот произведет на мою сестру, и не видя особенной надобности в присутствии Льва Вас[ильевича], телеграфировали, что ехать не нужно. Таким образом, ответственность за, Таню я как бы взял на себя и не могу ее оставить, пока она хоть сколько-нибудь не поправится. А она всё больна и больна, и бог знает, когда наступит полное выздоровление. Вместо отдыха и спокойствия я наткнулся здесь на огорчение и тревоги. Время провожу весьма невесело, чему немало способствуют более точные известия о представлении “Мазепы” в Петербурге. Модест зная мою способность убиваться и падать духом при неуспехе, как оказывается, до крайности преувеличил, уведомив, что “Мазепа” и в Петербурге имел успех. В сущности, успеха не было; теперь это для меня ясно. Совершенно верно говорит Юргенсон в своем письме ко мне, что если бы я присутствовал в театре, то было бы гораздо больше внешних выражений успеха. Но что же мне было делать, когда случилось так, что я без передышки должен был выдержать после московского представления, стоившего мне невероятных мучительных волнений, еще такие же в Петербурге?

Как бы то ни было, но этот относительный неуспех очень огорчает меня. Так как “Мазепа” — последняя опера, мною написанная, то мне так хотелось, чтобы она вполне удалась!

Я полагаю, дорогой друг, что в скором времени, как только Тане будет лучше и мы сообща решим, что ей делать, я, с своей стороны, уеду прямо в Каменку. Деревенская жизнь как нельзя больше подходит к моему теперешнему состоянию духа.

Будьте здоровы, бесценная и дорогая!

Ваш П. Чайковский.

Я написал Коле в Рим объяснение причины, почему я не поехал в Италию.

190. Мекк - Чайковскому

Cannes,

25 февраля 1884 г.

Дорогой мой, несравненный друг! Как Вы поживаете в Париже? Холодно ли там или не очень? Я также скоро переселюсь в соседство Парижа и боюсь, боюсь ужасно, чтобы мне не было холодно. Будьте так добры, дорогой мой, не откажите написать мне два слова, какая температура в Париже. Мне очень хочется скорее перебраться в свой уголок, но, с другой стороны, здесь так тепло и до того хорошо, что жаль уехать отсюда, но, вероятно, я между 15 и 20 марта решусь всё-таки двинуться в путь. Молодые мои, кажется, хорошо проводят время в Риме, только жалуются, что везде очень переполнено и очень всё дорого. Брат мой всё еще здесь, и скоро, вероятно, приедет невестка, Лиза. Меня очень беспокоит, как она сделает эту дорогу после такой тяжелой болезни.

Милый, дорогой мой, если бы Вы вздумали летом проехаться за границу, то сделайте мне эту величайшую радость, погостите у меня в Belair. Там летом должно быть очень хорошо, ведь это Touraine, а Вы знаете, что ни при одном французе нельзя назвать эту провинцию без того, чтобы он не заявил Вам, что Touraine c'est le jardin de la France. Я была бы так счастлива, если бы Вы осветили мой уголок Вашим пребыванием в нем.

А наше правительство опять переменило политику, опять вернулось к старой традиционной, к союзу с Пруссиею и Австриею. Быть может, это и разумно, но очень несимпатично, да, мне кажется, и непрочно; вся эта дружба может держаться только, пока жив император Вильгельм, а после него Пруссия доберется до России. Конечно, Франция и без всяких союзов с Россиею, по силе собственных обстоятельств, будет помогать России, да всё бы нам было вернее дружить с Франциею.

Были ли Вы, друг мой, в концерте, в Chatelet или каких-нибудь других? Французы теперь становятся вагнеристами. Вы читали, вероятно, а может быть, и были в концерте консерватории, где исполняли из “Тристана и Изольды” Вагнера? У меня совсем музыки нет, только иногда Соня играет что-нибудь из Ваших сочинений. Она довольно много играет Ваших композиций. Будьте здоровы, дорогой мой, милый, и не забывайте всем сердцем горячо Вас любящую

Н. ф.-Мекк.

191. Чайковский - Мекк

Париж,