Благородный дом. Роман о Гонконге. - Джеймс Клавелл

Все в помещении оживились, потому что вошёл губернатор. Хэвегилл поспешил встречать его. Данросс двинулся следом.

— А-а, Пол, Иэн. Чертовски не повезло, но решение просто отличное! И то и другое. — Лицо сэра Джеффри сделалось суровым, и это ему шло. — Состязание в следующую субботу наверняка будет захватывающим.

— Да, сэр.

— Пол, вы хотели сделать официальное заявление?

— Да, сэр. — Хэвегилл повысил голос: — Прошу внимания... — Никто даже ухом не повел, пока Данросс не взял ложечку и не постучал ею по заварочному чайнику. Постепенно наступила тишина. — Ваше превосходительство, леди и джентльмены, от имени директоров Гонконгско-Китайского банка «Виктория» имею честь объявить, что достигнуто соглашение о немедленном слиянии с великим гонконгским банком «Хо-Пак». — Мартин Хэпли выронил стакан. — Банк «Виктория» дает полную гарантию сохранности вкладов всем клиентам «Хо-Пак» и...

Остальные слова потонули в громких криках одобрения. На балконах соседних лож вытягивали шеи, стараясь угадать, что происходит. Новость громко передавали тем, кто заглядывал из коридоров, и одобрительные возгласы множились.

Хэвегилла осаждали вопросами, и он поднял руку, наслаждаясь тем, какой эффект произвело его объявление. Наступила тишина. Сэр Джеффри торопливо произнес:

— От имени правительства Её Королевского Величества должен сказать, что это замечательная новость, Пол. Хорошая для Гонконга, хорошая для банка, хорошая для вас, Ричард, и для «Хо-Пак»!

— О да, сэр Джеффри, — подтвердил Кван, радостно и громко, уверенный, что сделал гигантский шаг к рыцарскому званию. — Я решил, — конечно, вместе с нашими директорами, — я решил, что для «Виктории» будет полезно упрочить свое положение в китайском сообществе и...

Хэвегилл, не церемонясь, поспешно перебил его:

— Ричард, позволь мне закончить официальное объявление, а подробности оставим для нашей пресс-конференции. — Он глянул на Мартина Хэпли. — Мы планируем провести её в понедельник, в полдень, но все детали... э-э... сделки уже согласованы. Верно, Ричард?

Ричард Кван начал было ещё одну вариацию, но под взглядами Данросса и Хэвегилла быстро притих.

— Э-э... да-да, — промямлил он, но, не удержавшись, добавил: — Мне очень приятно, что мы теперь партнеры с «Викторией».

— Извините, мистер Хэвегилл, — быстро выкрикнул Хэпли, — можно вопрос?

— Конечно, — благодушно проговорил Хэвегилл, прекрасно понимая, о чем пойдет речь. «Этот ублюдок Хэпли должен убраться, — думал он, — тем или иным образом».

— Могу ли я спросить, мистер Хэвегилл, как вы предполагаете выплатить деньги всем клиентам «Хо-Пак», а также вашим, «Блэкс» и всех других банков, когда из-за паники в кассе не хватает наличных?

— Это все слухи, мистер Хэпли, слухи, — беззаботно ответил Хэвегилл и добавил, вызвав взрыв смеха: — Запомните: даже целой туче москитов не прогрохотать раскатом грома! Экономика Гонконга крепка как никогда. Что касается так называемой паники, она уже в прошлом. «Виктория» дает гарантию вкладчикам «Хо-Пак», дает гарантию по слиянию «Струанз» и «Дженерал сторз», дает гарантию, что останется в бизнесе ещё на сто двадцать лет.

— Но, мистер Хэвегилл, вы не отве...

— Не волнуйтесь, мистер Хэпли. Давайте прибережем подробности нашего... того, как мы раскрыли над «Хо-Пак» зонтик великодушия, до пресс-конференции в понедельник. — Он тут же повернулся к губернатору: — Прошу извинить, сэр. Я оглашу это публично. — Он протиснулся к двери, и снова послышались приветственные возгласы.

Кто-то запел «Ведь он такой славный парень...»[327]. Все подхватили. Шум стоял такой, что можно было оглохнуть. Данросс обратился к Ричарду Квану на кантонском, процитировав старинное выражение:

— «Когда уже достаточно, останавливаются». Хейя?

— А-а, ах да... Да, тайбань. Да, действительно. — Банкир еле выдавил из себя улыбку, поняв скрытую в этих словах угрозу, но тут же напомнил себе, что ему чертовски повезло, что теперь, когда он вошёл в совет директоров «Виктории», Венера Пань наверняка будет стелиться перед ним, и его улыбка стала шире. — Вы правы, тайбань. «Мяса в избытке в красных палатах, и вино там течет рекой!» Мой опыт принесет большую пользу нашему банку, хейя? — И он отошел с важным видом.

— Боже, ну и денек! — пробормотал Джонджон.

— Да-да, чудесный! — воскликнул Мак-Брайд. — Джонджон, дружище, вы должны гордиться Полом.

— Да, конечно. — Джонджон провожал взглядом Хэвегилла.

— Вы хорошо себя чувствуете?

— Просто устал — работал допоздна.

Джонджон не спал почти всю ночь, прикидывая, как провести слияние безопасно для «Виктории» и для вкладчиков «Хо-Пак». Это была его идея, и сегодня утром он потратил немало утомительных часов на то, чтобы втолковать Хэвегиллу: настало время работать по-новому. «Мы сможем провернуть это, Пол, и получить такой кредит доверия...» — «И создать опасный прецедент! Не думаю, что твоя идея настолько хороша, как ты воображаешь!»

Лишь увидев, какой фурор произвело эффектное объявление Данросса, Хэвегилл изменил свое мнение.

«Ничего, — устало думал Джонджон, — от этого выиграем мы все: „Виктория", Гонконг, „Хо-Пак". Мы, без сомнения, лучше распорядимся деньгами инвесторов, акционеров и спонсоров, гораздо лучше, чем Ричард! Став тайбанем, я использую опыт слияния с „Хо-Пак" для спасения от банкротств в будущем. Под нашим управлением активы „Хо-Пак" начнут приносить замечательный доход. Как любая из десятка компаний. Даже как „Струанз"!»

Усталость Джонджона как рукой сняло, и он заулыбался.

«Ох, скорее бы понедельник — и открытие торгов!»

В ложе «Струанз» Питер Марлоу, с мрачным видом облокотясь на поручни, смотрел вниз на толпу. С навеса, защищающего ложи, лились потоки дождя. У трех расположенных уступами балконов для голосующих и неголосующих членов такой защиты не было. Мокрых лошадей вели по рампе вниз, забрызганные грязью конюхи вливались в промокшую толпу, растекавшуюся с ипподрома.

— Что с вами, Питер? — спросила Кейси.

— О, ничего.

— Не из-за Флер? Никаких проблем там, я надеюсь?

— Нет.

— Может быть, из-за Грея? Я видела, как вы схватились.

— Нет, Грей здесь ни при чем, хотя он человек невыносимый, невоспитанный и ярый противник всего, что есть ценного. — Марлоу неожиданно улыбнулся. — Мы с ним говорили лишь о погоде.

— Ну да. И то вы выглядели чертовски подавленным. Проиграли в пятом?

— Да, но дело не в этом. Сегодня у меня получилось лучше, чем когда-либо, гораздо лучше. — Он помолчал, а потом обвел рукой ложи и все вокруг. — Я размышлял вот о них, о пятидесяти с лишним тысячах китайцев здесь, на ипподроме, и ещё трех-четырех миллионах за его пределами и о том, что за каждым из них богатейшее наследие прошлого и восхитительные тайны, и от каждого можно услышать совершенно фантастический рассказ. Я не говорю уже о двадцати с лишним тысячах европейцев, высокого и низкого положения, здешних тайбанях, пиратах, фрибутерах, которые наживаются на незаконной торговле, бухгалтерах, лавочниках, правительственных служащих. Почему они тоже выбрали Гонконг? И я проникаюсь пониманием того, что, как ни старайся, сколько ни читай, слушай или спрашивай, очень многого о гонконгских китайцах или о самом Гонконге не узнаешь никогда. Никогда. Все это будут лишь поверхностные знания.