Уайтбол - Ирина Белояр

Почему-то стало неуютно под этим сочувственным взглядом. Почему-то вспомнились замурованная в куполе группа геологов, развороченная полевая станция, искалеченные Чужие, доброволец Митька в качестве живца…

Христо отвернулся и буркнул в иллюминатор:

— Расскажите это господам из Центра.

— Расскажем, — отозвалась Анна.

— Я пошутил.

— А мы — нет.

— В любом случае, спасибо.

— Не за что, капитан.

— Я не…

Ладонь женщины опустилась на плечо Христо… Слушайте, ребята, а не пойти ли вам к черту с вашей солидарностью?..

— Образуется. Не нужно переживать, — мягко сказала Анна.

Христо не выдержал:

— Аня, если это — моральная компенсация, то не надо.

— Извините.

Доктор убрала руку. Убрала, а Христо продолжал ее чувствовать… Чувствовал долго, никак не мог заставить себя обернуться.

А когда обернулся — обнаружил, что находится один в пустой каюте.

«Извините…» Вот и все. Ну и ладно. Ну и провалитесь вы к чертовой матери, доктор, вместе с вашей клятвой Гиппократа.

Собственно, уже провалилась. Больше никогда не подойдет и не положит руку на плечо. Как просил.

Через год вернемся на Землю. Все ограничения и условности исчезнут самым естественным образом… вот только к тому моменту будет нечего реанимировать, понимаете, доктор…

Бывшему капитану хотелось выть на луну.

Но Луна тоже будет через год.

В последствии некоторые биографы Христо Ведова напишут, что капитан сошел с ума от избытка либидо. Ерунда это. Повадились за последние полтора столетия с легкой руки дедушки Зигмунда все к х…м сводить. Если уж на то пошло, причин для сумасшествия у Христо Ведова было достаточно помимо несчастной любви.

Но истина состоит в том, что капитан Христо исходно безумен. В нем всего было с избытком. В том числе и либидо.

Конец второй части

3. В эпицентре

— Беги, кролик, беги…

Карлос Кастанеда «Путь в Икстлан»

Август 2085 г., Земля

Боевое крещение

Я настраивался, что на базе «Уайтбол» все, наконец, станет ясно: зачем меня сюда вызвали, какая работа и вообще… Но Венский просто отмахнулся:

— Пока поступаешь в распоряжение Малова, он введет тебя в курс дела.

И тут же переключился на других приглашенных.

Первый импульс был — хлопнуть дверью. Без объяснений. Удержало только одно: давешнее неосторожное обещание Вика оплатить мне холостой пробег. Какого черта, Вик-то не виноват.

Чуть позже, когда местные интенданты решали наши жилищные проблемы, мой свежеиспеченный шеф отвел меня в сторонку и сказал:

— Осваивайся, Мишка. Старик в чем-то прав, здесь с ходу в работу не воткнешься, оглядеться нужно. Доступ к рабочим материалам у тебя будет. Появятся вопросы — задавай. И — посмотри ты, бога ради, этот дурацкий фильм. «Уайт бол», в смысле…

Вот так и получилось, что я остался на базе. Осваиваться.

«Дурацкий фильм» мне не покатил. Аллегории, сколько себя помню, всегда воспринимал плохо.

В прологе — детство героя. Родители пытаются устроить мальчишку в престижный христианизированный колледж. Мамаша то и дело таскает сына в гости к директору колледжа и старается, чтобы ребенок произвел на этого типа благоприятное впечатление. А ребенок совершенно не хочет туда, куда его пытаются запихнуть. Мучается, мечется и, наконец, принимает судьбоносное решение: разбивает мячом окно в доме директора.

С тех пор во все поворотные моменты жизни герою снится этот белый мяч — как символ выбора. Сначала просто снится, а потом герой начинает улавливать закономерность: если он во сне что-то делает — его действие находит какое-то отражение наяву…

Вот такой сюжет. А по форме — сплошной сюр, мистика и готика. Эдгар По форева.

Вик тогда, в гостинице, говорил, что в этом «Уайт боле» все про нас. Ну да, наверно. Совпадения, о которых он рассказывал: разбитое зеркало — дважды, в зоне аномалии и на базе; простреленная автомобильная камера — аналогично… В фильме сны отражаются в реальности, у нас тут глюки отражаются в реальности. Прямая аналогия. Это — понятно.

Другое совершенно непонятно: с каких пор прагматичный до абсурда Венский начал мыслить художественными образами. Воистину — все течет, все меняется…

Поселочек наш — несколько жилых корпусов, гаражи, склады, медицинский блок, лабораторный комплекс, столовая с буфетом… В общем, что-то среднее между санаторием и психиатрической лечебницей. Ничего примечательного.

Все примечательное — за оградой жилой зоны. Там, где обретается «белый мяч». Однообразия он не любит, меняет ландшафты как перчатки, иногда по два раза в день. В первую же неделю своего пребывания на базе, гуляя вдоль забора, я «объехал» весь мир, начиная с полярных зон и заканчивая джунглями. Иной раз панорама менялась прямо на глазах. Тогда можно было наблюдать нечто вообще фантастическое — например, вековые пихты, встающие из моря…

В полукилометре от нас, тоже на краю уайтбола, располагалась еще одна база. Там обитали спецслужбы. Реалистический штрих в панораме здешних чудес.

Стиль полевых работ напоминал эдакое шоу: два-три сотрудника, увешанные различной аппаратурой, ежедневно уходили в маршрут. Еще несколько человек с телефонами, фотоаппаратами, видеокамерами и прочим наблюдали за разведчиками со смотровой площадки. Среди наблюдателей постоянно мелькал гость Венского — Дэвид Миллс, режиссер пресловутого «Уайт бола»… Абсурдность происходящего наводила на крамольную мысль: Венский впал в маразм, и, вместо того, чтобы заниматься своим делом, проводит предподготовку для съемок фильма «Белый мяч возвращается».

Я прошел медкомиссию и предварительный инструктаж. Еще один инструктаж провел со мной Вик: три часа посвящал меня в разные недокументированные тонкости пребывания на базе. Наконец, я получил все необходимые допуски и полевое снаряжение.

Однако непосредственно на экспериментальную территорию меня пока не пускали. Предсказание Ри «должен же быть среди нас хоть один нормальный человек» начало с угрожающей скоростью сбываться: разведчики, как правило, возвращались из маршрутов не совсем адекватными и по несколько часов приходили в чувство. Сперва меня это пугало. Потом перестало пугать. А главное — надоело ощущать себя белой вороной.

* * *

За неимением полезного дела я большую часть времени бродил вдоль забора. Вдоль границы чудесной страны. Как сказал Достоевский «ко всему человек-подлец привыкает»… В один прекрасный вечер из-за ограждения на «здоровую» территорию свесились ветки дикой яблони. Я насторожился. Вик предупреждал, что уайтбол иногда «подползает» вплотную к ограде, и в таких случаях лучше тут не слоняться.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});