Психотерапевт - Бернадетт Энн Пэрис

спрашивает он.

— Нормально. Как провел выходные?

— Хорошо. Приятно было побыть с Джинни и Марком. А ты? Полегче находиться в доме одной?

— Мне тут уже нормально.

— Отлично.

В его голосе нет ничего необычного, но мне не нравится, что в глубине души ему, возможно, кажется, что я как-то чересчур быстро перестала привередничать.

— Бывает, случается что-то плохое, а потом кое-что похуже — например, тот, кого ты любишь, обманывает тебя. И тогда первое плохое уже не кажется таким страшным, — объясняю я.

Он вздыхает:

— О чем ты хотела поговорить?

— О Нине.

— Твоей сестре?

Он это нарочно?

— Нет, о Нине Максвелл. Ты ее знал?

— Нет. — В его голосе слышно удивление.

— Ясно, но, может, когда-нибудь виделся с ней?

— Разве это не одно и то же?

— Женщина, с которой ты однажды разговаривал в Харлстоне, — блондинка, которая якобы спросила у тебя, каково это — жить в деревне. Это была Нина?

— Что? Нет. С чего ты взяла, что это была Нина?

— У тебя был с ней роман?

— С кем?

— С Ниной.

— Ты серьезно? — Теперь он рассержен. — Господи, Элис, что за бред? Ты правда думаешь, что у меня был роман с Ниной Максвелл? Да я ее вообще никогда не видел!

— Тогда что это была за женщина — там, в Харлстоне? Только не говори, что она просто хотела узнать, каково это — жить в деревне.

— Ладно, — говорит он и продолжает только после паузы. — Это была одна из клиенток, о которых я тебе рассказывал. Из тех, которые меня преследовали.

— Почему она тебя преследовала?

Его тон стал холодным:

— Я не собираюсь обсуждать свои деловые проблемы по телефону. В любом случае хорошо, что ты позвонила. Мне нужно кое-что забрать из кабинета — ничего, если я заеду?

— Как, сегодня?

— Да, прямо сейчас.

— Разве ты не в Бирмингеме?

— Нет, у меня сегодня дела в Лондоне.

— Ясно.

— Увидимся через полчаса.

Он обрывает звонок, и я стою с телефоном в руке, обдумывая наш разговор. В его просьбе было что-то не то. Он попытался изобразить дело так, будто с самого начала планировал заехать, но идея явно пришла ему в голову внезапно, после того как я упомянула Нину. К тому же, если ему нужно было приехать, он бы сам позвонил. Меня гложет тревога. А что, если он все-таки знал Нину?

Мы не виделись всего неделю, но он уже кажется мне всего лишь дальним знакомым — и не только потому, что несколько дней не брился, а еще и из-за неловкости, которая между нами появилась. Он снял пиджак и оставил его в прихожей, как будто надеется на некоторое время задержаться. Из-за этого возникает ощущение, что мне, наверное, следует предложить ему выпить. Но что-то не хочется.

— Привет, — говорит он.

— Привет.

Он чего-то ждет, но я молчу, и он пожимает плечами:

— Ладно, пойду возьму что мне нужно.

— Давай.

Он возвращается в прихожую, и я слышу, как он чем-то шуршит в пиджаке. Я тихонько перемещаюсь к двери и вижу, как он поднимается по лестнице, перемахивая через две ступеньки за раз, сжимая в руке бумажник. Мгновенье спустя раздается знакомый скрип выдвигаемого ящика в шкафчике с документами. То есть ключ от шкафчика он хранит в бумажнике.

В бумажнике. Почему не в ящике стола или не сверху на шкафчике, где-нибудь под рукой? Неужели документы его клиентов действительно настолько важны, что он как зеницу ока стережет их ото всех, включая меня? Или он что-то прячет в шкафчике? Что-нибудь, что открывается маленьким ключиком, прилепленным снизу к дну ящика?

Через несколько минут он бегом спускается по лестнице, возится с пиджаком и заходит на кухню с парой папок под мышкой.

— Когда приезжал сюда в субботу, забыл прихватить? — спрашиваю я.

Он кладет папки на стол.

— Что прихватить?

— Ну, папки. Почему ты не забрал их, когда был здесь в субботу?

— В субботу я был у Джинни и Марка.

— Да, но сначала заехал сюда. Я видела тебя в кабинете. Но ты ушел, как только увидел в окно, что я иду через сквер.

Он качает головой:

— Меня тут не было.

— Лео, ну я тебя видела!

— Элис, это был не я, клянусь!

— Где же ты был, когда звонил мне?

— У Джинни и Марка, в гостевой спальне. — Он хмурится. — Ты хочешь сказать, что видела кого-то в доме?

Я вспоминаю размытое лицо, которое заметила в окне. Не хочется верить, что я настолько себя запугала, что приняла за человека отблеск низкого сентябрьского солнца в оконном стекле.

— Мне показалось, я видела кого-то в окне твоего кабинета, но, возможно, я ошиблась.

— Ты проверила дом?

— Да, все было в порядке. — Легкий запах лосьона после бритья я решаю не упоминать. Лео не было дома всего неделю, неудивительно, что в воздухе остались его следы. А нашу фотографию я могла, не заметив, опрокинуть сама, когда пылесосила. — Но будет здорово, если ты проверишь окна.

— Конечно.

Он направляется к лестнице, и я вдруг чувствую, что это как-то совсем невежливо — не предложить ему выпить.

— Налить тебе вина?

Он возвращается.

— Спасибо.

Я достаю из буфета пару бокалов, нахожу бутылку красного, откупориваю и наливаю.

— Спасибо. — Он делает глоток. — Надеюсь, ты пошутила, когда спросила, был ли у меня роман с Ниной. Я не знал ее, честное слово.

— Хорошо, я тебе верю.

Он выдвигает стул и садится.

— Женщина, которая приезжала в Харлстон, была журналисткой. Хотела взять у меня интервью по поводу моей работы — для статьи, которую она писала. Я уже дважды отказал ей по телефону, поэтому она решила подкараулить меня живьем.

— Разве не проще было бы подкараулить тебя рядом с твоей лондонской квартирой, вместо того чтобы тащиться в Харлстон? И вообще, как она узнала, что ты будешь там? Откуда у нее был мой адрес?

Он делает еще глоток.

— Понятия не имею.

— Слушай, ну серьезно, твоя работа никогда не казалась мне чем-то захватывающим — во всяком случае, не настолько, чтобы кому-то захотелось посвящать ей газетные колонки.

— Некоторые ее аспекты вполне любопытные. Например, риск-менеджмент — это сейчас очень популярная тема.

Я киваю, потому что не знаю — может, это действительно так.

Спрашиваю, как прошли выходные у Джинни и Марка, а он интересуется, как прошли мои с соседями. Я по глупости рассказываю ему, что из-за лица, которое, как мне показалось, я увидела в окне, мне было тяжело уснуть.

— Элис, нехорошо, что ты здесь одна.

— Я в порядке.

Он вертит в руке бокал.

— Я бы хотел вернуться.

— Мне нужно время.

— Сколько еще? — Он наклоняется, смотрит мне в глаза. — Я люблю тебя, Элис. И хочу быть с тобой, а не сидеть в этой убогой квартирке в Бирмингеме.

— Тебе не обязательно сидеть в убогой квартирке.

— Дело не в этом.

— В этом. Тебе как будто хочется, чтобы тебя считали бесконечно несчастным.

— Но я действительно несчастен!

Я молчу, и он вздыхает.

— Верхние окна тоже проверить?

— Да, пожалуйста.

Он допивает вино в бокале.

— С них и начну.

Я иду за ним в прихожую и останавливаюсь внизу у лестницы, локтем ощущая ткань его пиджака. На секунду задумываюсь и вдруг принимаю спонтанное р­ешение.

— Я подожду тут — вдруг тебе что понадобится, — говорю я. — Отвертка или что-нибудь еще.

— Ладно.

Я жду, пока он поднимается до верхней площадки и сворачивает с нее в гостевую комнату, потом выжидаю еще несколько минут.

— Все в порядке? — кричу, уже сунув руку в пиджак.

— Пока да. Сейчас еще в нашей спальне посмотрю.

В спальне три окна плюс одно в смежной со спальней ванной комнате — то есть времени мне должно хватить. Я достаю его бумажник, быстро пробегаюсь по отделениям. Сначала кажется, что ключа здесь нет, но потом я нащупываю его в одной из двух маленьких передних ячеек — обычно в таких хранят почтовые марки. Сую ключ в карман.

— Все нормально? — кричу я, убирая бумажник на место.

— Да, полный порядок. — Его голос близко, слишком близко, у меня на секунду даже сердце замирает. Я поднимаю голову и вижу его стоящим