Отмена рабства: Анти-Ахматова-2 - Тамара Катаева

Анне Ахматовой хотелось лишний раз показать, что она знакома с парижской модой (пусть даже за двадцать лет до своего рождения), — и она это показала.

* * *

Мои прабабки, монгольские царевны…

Р. Орлова. Л. Копелев. Мы жили в Москве. Стр. 277

Ух ты.

* * *

Вот так и Анна Ахматова после революции вдруг почувствовала себя хранительницей дворянской культуры и таких традиций, как светский этикет.

М. Гаспаров. Записи и выписки. Стр. 165 * * *

Когда приезжал Стравинский, мадам написала мне. Она забыла, что мы не были знакомы.

Н. Готхарт. Двенадцать встреч с Анной Ахматовой. Вопросы литературы. 1997. № 2 * * *

Набросок: Модильяни как-то очень хорошо говорил о путешествиях…» (Записные книжки» Стр. 524.) Как-то — это в один из многочисленных разговоров, происходивших в течение долгого времени. Попутчик может что-то рассказать во время путешествия, но не как-то говорил. Как бы лестно вам ни было соседство в самолетных креслах с какой-то важной персоной, не отказавшейся завязать с вами недолгое знакомство, вы не можете спустя годы пересказывать, небрежно начиная с «N как-то мне говорил…». Пятьдесят лет спустя знакомство с Модильяни — это крохотная точка. Он говорил — очень хорошо — о путешествиях — именно в этот момент, в этой точке времени и пространства — а не «как-то», в совместных бесконечных блужданиях по жизни.

Впрочем, она ведь не очень четко умеет выразить свои мысли. Возможно, она имела в виду, что у Модильяни была трогательная способность как-то очень хорошо говорить о путешествиях. Как-то так ему удавалось. А вот ЧТО он о них говорил — история умалчивает. Хорошо — и все. Как ХОРОШИМИ были и его ДЛИННЫЕ письма к ней, Анне, не сохранившиеся, разумеется. ТАКИМ МИЛЫМ И ТАКИМ ХОРОШИМ был и Александр Блок. Вы еще что-то хотели о нем услышать?

Анна Ахматова в этой жизни получила все, что человек хотел бы увидеть в ЭТОТ раз. Соперницы ее были привезены к ней в дом сухонькими старушками с пенсионными квитанциями в руке и встречали их секретари, которых робели даже сановные литературные дамы. Враги ее на ее глазах умирали мученической смертью — и никто им не засчитывал. Анна Андреевна говорит, что ей рассказывали о том, что Жданов умирал в мучениях, у него была стенокардия. Говорит, что Сталин стал к Жданову относиться враждебно, запретил его лечить. (Н. Готхарт. Двенадцать встреч с Анной Ахматовой. Вопросы литературы, 1997. № 2.)

А некоторые опасаются, что дождаться отмщения слишком многого при жизни — это как-то уменьшает размер заготовленной впрок, в компенсацию, награды.

* * *

Как человеку стоять перед лицом исполнившихся желаний? Признать их тщету и сокрушиться, что забыл о Боге, или, отрадовавшись, со сладким ужасом подумать о себе: кто ж я такая, что в этой жизни раздаю награды и наказания?

* * *

Ахматова была с царственностью, со стилем обреченности. <…> Но говорила весьма просто, если продолжала слегка кривляться (стиль бывшей, дореволюционной эпохи, который мне казался самым подходящим, но моей маме, например, привыкшей к другому стилю, более естественному — «XIX века» — казался неприятным).

О. Гильдебрандт-Арбенина. Девочка, катящая серсо… Стр. 153

Говорила слепневской соседке, парижанке, при встрече через полвека: «Вот ты, которая меня хорошо знала и нашу жизнь в Слепневе, ты должна написать…» (По: Р. Тименчик. Анна Ахматова в 1960-е годы. Стр. 702.) Актриса, после которой должны остаться афиши и рецензии…

* * *

Это салонный портрет, портрет модели такой, какой она предстает в своих восторженных мечтах о себе.

* * *

Читала она и из «Трагедии» и в нескольких словах коснулась ее содержания:

— Там у меня свой театр на сцене и свои зрители… Очень этой моей трагедией интересуется Дюссельдорфский театр, шлет телеграммы, просит выслать рукопись для постановки, даже не зная, в чем там дело. Перед самым отъездом получила телеграмму, не остановлюсь ли я в Дюссельдорфе, обещали целиком оплатить пребывание… Вообще, прямо как пятьдесят лет назад. (Н. Струве. Восемь часов с Ахматовой.) Что пятьдесят лет назад?

* * *

Лучше обстругать все прошлое, сохранить как можно меньше — главное. Вот так поступала Ахматова — в жизни и в стихах — это выгодно для славы и для памяти…

О. Гильдебрандт-Арбенина. Девочка, катящая серсо… Стр. 246

Как-то, во время первой беседы, Ахматова обратилась ко мне и с веселым любопытством спросила:

— А вы думали, Ахматова такая?

Я ответил совсем искренно:

— Да, такая.

Н. Струве. Восемь часов с Ахматовой

Возможность говорить о себе в третьем лице — это то, ради чего стоит — и нужно — жить. Во всяком случае, для Ахматовой — это главная награда за труд бытия.

* * *

Секрет истины: кто дольше живет, кто кого перемемуарит (В. Шаламов). Иногда кажется, что именно ради этого долго жила Ахматова.

М. Гаспаров. Записи и выписки. Стр. 376

Анна Ахматова написала о Модильяни короткие воспоминания, которые сделаны как отстраненный деловой очерк о большой любви художника к ней. <…> Николай Харджиев написал о вдохновленных Ахматовой рисунках Модильяни, что в них уже виден будущий Модильяни и поэтому можно сказать, что именно встреча с Ахматовой предопределила развитие художника. <…> это преувеличение, искусствоведческий комплимент великому поэту. Ахматова комплимент оценила, назвав в своих воспоминаниях очерк Харджиева весьма содержательным.

Г. Ревзин, КоммерсантЪ, 21 марта 2007 года

Я спросил Анну Андреевну, считает ли она целесообразным, чтобы я писал о Мандельштаме, выразив при этом скептический взгляд на литературную критику, стоит ли, мол, облеплять поэзию скучной прозой. Но Ахматова была другого мнения о критике:

— Это ведь тоже творчество. Конечно, пишите о Мандельштаме, а я вас благословляю писать о «Полночных стихах».

Н. Струве. Восемь часов с Ахматовой

Теперь человеку не отвертеться. Сонму верных прибудет.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});