Книга домыслов - Эрика Свайлер

– Я рассказала это лишь потому, что пекусь о твоей безопасности. Я все видела… И я тебя люблю, сынок.

Обутая в башмак нога ударила по бочке. Карта подскочила. Паж Кубков. Черноволосый юноша держит в руке наполненный до краев кубок.

– Девочка, возможно, и не знает этого, но она выпьет твою душу до остатка. По-другому она просто не может. Ее пустая душа погубит обе ваши души.

Пожилая женщина с силой хлопнула руками по шкатулке, а затем приподняла свой скрюченный палец и предостерегающе помахала им перед носом Амоса.

– И ты мне врать не будешь. Теперь обходи ее десятой дорогой.

Глава 11

17 июля

У меня оставалась одна неделя. Книга представляла собой красиво обрамленное окно, из которого открывался туманный вид на то, что нас убивает. А нас определенно что-то убивает. Дело совсем не в патологической печали, пожиравшей мою семью. Вчера я наткнулся на газетную фотографию моей бабушки, сделанную за два дня до ее гибели. Молодая женщина ангельского вида в купальном костюме от Эстер Уильямс улыбается так лучезарно, что сжимается сердце. Подлинное счастье, а за ним – пустота. Энола дома впадает в транс над картами Таро.

Но я жив и сейчас стою в воде. Дно кишит мечехвостами. Они здесь уже больше недели – куда дольше, чем обычно продолжается период их размножения. Не исключено, что виной всему глобальное потепление. Этим летом жарче, чем обычно. Там, куда в прошлые годы во время отлива я мог добраться, не замочив ног, теперь плещутся волны. Быть безработным – это значит сидеть в четырех стенах и наблюдать за тем, как с каждым днем на пол с потолка падает все больше штукатурки. Мечехвост быстро пробежал по моей ноге, царапая кожу своими ножками.

Лавиния Коллинз утонула в 1876 году. Случилось это в Бриджпорте, недалеко от Барнума. Если всмотреться в противоположный берег, можно увидеть то место, где она утонула. Она родилась 3 февраля 1846 года. Матерью ее была Клара Петрова, дочь утонувшей Бесс Виссер. Лавинии не стало в возрасте тридцати лет. Все, что касается событий после ее рождения, осталось на испорченных страницах с расплывшимися чернилами. Впрочем, ничего не свидетельствовало о том, что дело здесь нечисто. Вчера вечером Черчварри рассказал мне о Летающих Валленда, цирковой семье канатоходцев, чья родословная уходит корнями в глубь времен по крайней мере на четыре столетия. За это время они пережили столько падений и прочих несчастных случаев, что впору поверить в проклятие.

Посылку принесли утром. От книги исходил приятный запах старой бумаги. Внутри я нашел короткую записку, сунутую туда Черчварри.

Я рассчитываю, что вы вернете книгу, но торопиться не надо. Вы можете подержать ее у себя, но подозреваю, что ни вы, ни я не позволим себе рассматривать это как сделанный мною подарок. Боюсь, Мари, когда узнает, так раскричится, что у меня полопаются барабанные перепонки. Книга эта довольно редкая.

Тяжелый фолиант «Наложение заклятий и проклятий» имел довольно зловещий вид: толстый кожаный переплет черного цвета, название тисненое, но без позолоты, страницы пропитались жиром пальцев тех, кто в течение многих лет интересовался содержимым книги. Я прикоснулся к ней и ощутил душевный трепет, сравнимый с тем, что я испытал, впервые взяв в руки журнал… наш журнал. Я посижу и подожду, пока мои мозги не прочистятся.

Что-то схватило меня за волосы и рвануло так, что чуть было не вырвало их с корнями. Воздух меня ослепил. Я дернулся в сторону, и чья-то рука схватила меня за руку. Я попытался вырваться, но вода замедляла мои движения. Хватка стала крепче. Пальцы отпустили мои волосы и схватили за другую руку. Живот скрутило, и оставшийся воздух вырвался из моего рта пузырями. Руки, проскользнув под мышками, сомкнулись у меня на груди. Я дернулся, но захват не ослабел. Сопротивляясь, я больно укусил себя за язык. Я лягнулся. Свет стал ярче – меня тащили наверх.

Я поперхнулся, стараясь высвободиться. Меня потащили назад, животом к небу, вода хлынула мне в легкие. Руки ухватили меня повыше, сжали шею, лишив возможности дышать. Я царапался. Я задыхался. Я не мог избавиться от попавшей в легкие воды. На меня нахлынула темнота. Неясные тени метались до тех пор, пока весь мир не окутала тьма. Я бился всем телом, стараясь высвободиться. Дышать. Дышать.

Черт! Мы на самом деле прокляты!

Я лежал на спине. Песчаная блоха укусила меня за плечо. Что-то на периферии моего восприятия. Голос. Рука шлепает меня по лицу. Глаза у меня открыты. Голова заслоняет мне солнце. Черты лица скрыты в тени… Это не тень, а татуировки… Дойл.

– Эй, чувак! Ты в порядке? Я сдавил сильнее, чем хотел. Извини.

Я рванулся, желая наброситься на Дойла, но почувствовал легкое головокружение.

Татуированные пальцы парня моей сестры сомкнулись вокруг моего кулака за несколько дюймов от его лица. Он удерживал какое-то время мой кулак, а потом отвел его в сторону с таким видом, словно решил изучить рисунок голубых вен на моей руке.

– Полегче, брат.

Я не уверен, что именно это он сказал, но что-то подобное.

– Ты хотел меня убить?

Я плюнул, замахнулся левой рукой, но Дойл легко блокировал удар.

– Блин! – выругался он. – Ты же тонул!

Дойл был так невозмутим, словно мы вели дружеский разговор под пиво.

Я его толкнул, и тогда он заломил мне руку за спину.

– Приятель! Ты же не хочешь меня ударить? – заключая меня в медвежьи объятия, произнес Дойл. – Охладись немножко. Что на тебя нашло? Это из-за недостатка кислорода. Сейчас в голове прояснится.

Он даже не запыхался.

С высокого берега донесся крик. Энола. Послышался стук ее туфель по деревянным ступенькам лестницы, ведущей на берег. Ей понадобится пять минут, чтобы спуститься на пляж. Я начал вырываться, но тщетно. Какой стыд! Я и разок не смог ударить моего противника.

– Слушай, я видел, как ты с головой ушел под воду. Я кричал, но ты не слышал. Ты долго не всплывал, мужик.

– Я был в полном порядке.

Энола, подбежав к нам, шлепнула Дойла по плечу.

– Отпусти.

Тот ослабил хватку, а сестра крепко меня обняла. Она часто и прерывисто дышала. Ее била мелкая дрожь.

– Ты в порядке? Что случилось?

– Твой парень пытался меня убить.

Она разжала свои объятия так стремительно, что я едва не потерял равновесие, а затем набросилась на меня с кулаками. Била она несильно, но, продлись эта экзекуция подольше, она наверняка повредила бы мне руку.

– Ничего подобного! Он на такое не способен!

Дальше последовали маловразумительные крики. Я прижал руки сестры к ее туловищу. Дойл стоял в нескольких ярдах от нас. Уверен, он улыбался.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});