ИСТОРИЧЕСКОЕ ПРЕДНАЗНАЧЕНИЕ РУССКОГО НАЦИОНАЛИЗМА - Сергей ГОРОДНИКОВ

Украинская культура никогда не имела собственной городской культуры дворянства, аристократии. Это замечательно выразил Гоголь. По его мнению, князья и бояре, их дружины после монгольского нашествия бросили южную Русь, бежали на север, и народ вынужден был для своего выживания вырабатывать стихийно-народное казаческое самоуправление, с самобытной и очень устойчивой к внешнему воздействию психологической и культурной традицией. Но такое самоуправление не может иметь и не имеет укоренившихся представлений о чести, о верности клятве, слову, долгу, обязательствам. Если говорить откровенно, то понятия о чести, верности слову, социальным обязательствам, международно-правовым обязательствам имеют в украинской культуре крайне слабую значимость. Человек, воспитанный собственно и только на украинской культуре не выносит над собою никаких обязательств, — он вольный казак, он ветер, он дитя природы, стихии. Тогда как нетрудно отметить, что все современные, динамичные в своем развитии государства придерживаются в культурно-воспитательной внутренней политике четко выраженной задачи осуществлять мифологизацию своей истории таким образом, чтобы подчеркивать особую роль дворянства, превращая его в мифологизированный национальный идеал. Это джентльмены в англоязычной национальной культуре, в англоязычных странах, это юнкерство — в немецкой национальной культуре, идальго — в испанской и т.д.

Эта тенденция мифологизации дворянства наступала на определенном этапе усложнения политико-общественной и экономической жизни каждого конкретного государства, пережившего буржуазную революцию. К примеру, мифологизация самурайских понятий и представлений о чести, долге, верности слову, обязательствам, — эта мифологизация начала возникать в Японии в тридцатых годах ХХ века и принимать широкий размах в пятидесятых, с тех пор имея устойчивую тенденцию к возрастанию влияния на общественно-политическую жизнь, на культуру. Почему? Не в последнюю очередь потому, что динамизм и напряженность современной жизни требуют высокой самодисциплины управленческого сословия крупных промышленных монополий, и транспортной, и информационной инфраструктур, а также государственных институтов; для их обслуживания требуется высокая социальная культура, подтянутость, требуется такая работа управленцев и чиновников, которая бы способствовала резкому сокращению потока согласующих бумаг и отписок. При современной напряженности конкурентной борьбы бизнесмен бизнесмену или политику, управленец управленцу или чиновнику должны верить на слово, верить естественно, без всякой даже тени сомнений в возможности невыполнения этого слова. Вследствие чего значительно ускоряется развитие экономики, резко возрастают ее возможности в борьбе за рынки сбыта продукции.

Россия тоже подошла в своем развитии к историческому этапу, когда начнется тенденция мифологизации русского дворянства, — но об этом ниже. Спрашивается, в ком украинизация найдет подобную духовную, культурную опору в попытках модернизировать экономику и создать современное общество? Либо в польском панстве, либо в русском дворянстве. И последнее все же более вероятно. Еще раз повторимся, украинизация есть исторически обреченный эксперимент, она прямое следствие более позднего, чем в России, разрушения украинской деревни и остающегося более сильным влияния на политику правящих кругов Украины деревенской культуры, она антирыночна и в сущности антидемократична. Подобное утверждение справедливо и в отношении происходящего в Белоруcсии.

Надо ясно отдавать себе отчет в том, что на Украине столкновение интересов жизнеобеспечения города, в первую очередь крупного города, интересов крупной промышленности с украинизацией неизбежно, столкновение непримиримое, в котором город всякими политическими ухищрениями, но обязательно задавит деревню — без этого у Украины просто нет экономического, а потому и политического будущего. Более того, напуганный безответственностью деревни город обязательно поведет против нее беспощадную политическую и культурную борьбу на изживание деревенской культуры; это лишь вопрос времени. И в этой борьбе горожане несомненно обратятся к идеологии восстановления общерусского единства, к ускоренному политическому, экономическому, культурному сближению с Россией. Ни в коем случае нельзя ухудшать позиции города в этой борьбе, ни в коем случае не поддаваться на провокации по поводу Крыма. России следует быть максимально нейтральной, давать противоречиям в Киеве и на Украине вызреть и взорваться изнутри. Лучшей политикой для России сейчас оказывается политика максимально быстрого проведения собственной капиталистической приватизации, которая ускорит объективный процесс вызревания при этом острейших противоречий коммерческого и промышленного интересов и приход к власти русского национализма. Тогда Россия станет центром экономического и политического притяжения для Украины и Белорусcии, начнет затягивать их экономические и политические интересы в свои внутренние задачи мобилизационного подъема крупного промышленного производства.

В этой связи полезно обратиться к недавней истории других промышленных капиталистических государств, переживших подобные проблемы после своих буржуазных революций.

В девятнадцатом веке несколько небольших государств Апеннинского полуострова, которые несколько столетий жили раздельной политической жизнью, были объединены феодальными элитами в единое Итальянское королевство. При том, что на языке, который мы знаем сейчас как итальянский, говорило лишь около 20% населения новой крупной европейской страны. Различие в областных диалектах и культурах было очень значительным. Когда в начале ХХ века в Италии начались процессы демократизации, подобные тем, что переживаем мы в настоящее время, эти различия привели к подъему местного самосознания и вылились в политические противоречия между областными субъектами государства, особенно в отношениях между Севером и Югом страны. Только пришедшие к власти фашисты смогли поставить под контроль эти противоречия. После чего их вожди задались целью воспитать новые поколения собственно итальянцев и стали осуществлять политический курс на формирование глубокого исторического самосознания молодых горожан, оторванных индустриализацией от местных сельских традиций. Молодежь приучали воспринимать свое прошлое от истории древнеримской империи, когда на всем  Апеннинском полуострове были единое государство, единый язык, единая культура и создавалась единая цивилизация. Фашизм смог отодвинуть в национальном общественном сознании молодых итальянцев многовековой исторический период раздробленности Италии на второй план, на первый же выдвинуть идею воспитания всех итальянцев на примере общей древней истории и изначального духовного, культурного и политического единства большинства жителей страны.