Огни у пирамид - Дмитрий Чайка

и дети. Из мужиков — только старики да калеки. Воины на промысел пошли, как выяснилось. Хадиану своего индейца послал всё с той же речью выступить. Его в шутку Великим Глашатаем называть стали, многие воины осаду Тарьяны помнят. Тот речь свою сказал, а как-то местные нехорошо на них посмотрели. Как на добычу, что ли. Даже мальчишки голозадые. Удивительно это Хадиану стало.

И тут к Глашатаю калека колченогий подошел. Ну подошел и подошел, глухой может, не только хромой. Чего от калеки плохого ожидать? Калека тот на какую-то доску опирался, когда шел, ну никто внимания на это и не обратил. А тот этой деревяшкой махнул, да голову глашатаю и снес напрочь. Только кровь фонтаном и брызнула. Бабы и дети из деревни ажно завизжали от восторга.

Калеку того копьями подранили и на кол вздели, остальным в назидание. Да только он на колу висел и мучителей своих отборным матом крыл. А потом язык себе прокусил и кровью истек. Вот это воин! Хадиану потом внимательно его рассмотрел и понял ошибку свою. Калека тот имел тело бойца могучего. Сам сухими жилами перевитый, лицо гордое, а все тело в шрамах. Только шрамы те не только от когтей звериных или копий, а в рисунки причудливые слились, как будто рисовал кто по живому телу острым ножом. А деревяшка та мечом оказалась, только вместо лезвия каменные лепестки вставлены острейшие. Хадиану тот меч с собой прихватил, чтобы государю показать.

В следующей деревне все еще хуже было. Там мужчины на месте оказались. Они, вместо того, чтобы речи всякие слушать, оцепление прорвали, чтобы бабы и дети в лес ушли, а сами драться кинулись. Еле-еле перебили их, как звери дикие сражались. Некоторые как будто танцевали, от дротиков уклоняясь. А потом те дротики в ответ бросали. Голого человека насквозь пробить могли. Хадиану даже видел, как они те дротики руками ловили. Кто бы сказал, лгуном посчитал бы. А у них тут порядки на персидский лад заведены. Лгуна за человека никто считать не будет. Хороши были воины, да только копейный удар держать в правильном строю непривычные были. Перекололи их копьеносцы Хадиановы. Бойцы доспешные живы все остались, а вот индейцев десяток в той деревне оставили. Понял тогда Хадиану, что надо государю доложить, ведь тут грозными речами и кольями не напугать никого. Сотник в своей жизни столько людей на кол посадил, что уже и счет потерял. Но чтобы казненный его же на колу по матери крыл, такого с ним не бывало еще.

Назад плохо шли. Еще десяток потеряли, и тоже индейцев. У кого доспехи были, те прямо в них шли. А вот местным худо пришлось. То тут, то там из зарослей дротик или стрела вылетит, и нет бойца. А кого ты в тех зарослях найдешь? Нет, тут другая война нужна, их в этих лесах перебьют, как детей малых. Так они к своей реке Тонала пришли, а тут радость неописуемая. Корабль пришел, а на нем Великая Госпожа, жена государя, значит, будущая. Ну и пополнение, целая сотня воинов пришла, ассирийцы по большей части. Услышали, что земля та Новой Ассирией зовется, и там природный царь от рода Синаххерибова, и желание изъявили. Ну, с такими бойцами дела куда лучше пойдут.

* * *

Ассархаддония. Новая Ассирия. В то же время.

Статира смотрела на берег, вцепившись в борт побелевшими пальцами. Трехмесячный ужас подходил к концу, ох и страху она натерпелась за это время. Каюта маленькая, тесная, корабль полон воинов и скота. В Новый Свет коров и лошадей везли. Ей поначалу все время плохо от качки было, а несчастным животным и того хуже. Потом ничего, все привыкли вроде. Воинов прямо с борта тошнило, а ей невместно было. Служанки из каюты не успевали таз выносить. Воины тоже перестали у борта ошиваться, когда увидели, как рыбы-демоны бараньи кишки пожирают. Солдаты, что под стрелами стояли, не дрогнув, тут бледнели, как мел, и на воду смотреть боялись. Уж больно страшные те демоны были.

Корабль снова сам Наварх вел, да теперь помощника учил. Сам хочет дальше идти, ему сюда плавать неинтересно стало. А земля та огромная, то Статира увидела по дороге. А уж леса какие! Она и не думала, что столько деревьев бывает. Дни и ночи идет корабль, а они не кончаются. Вокруг Ниневии лес все больше в горах, а в Вавилонии его так и вовсе нет. Ну, хоть и тяжко ей пришлось, да только знала она, зачем муки терпит. Муж ее будущий там, отрада сердца девичьего. Как он там? Помнит ли еще ее? Ждет ли? Вдруг у него там уже жена есть? А вдруг он ту жену еще и любит, а ее, Статиру, только из-за отца за себя берет? Вдруг ошиблась она? Ох, как же тяжело ей от мыслей этих. Да и похудела в походе этом, пышность ушла, а это главная краса женская. Хотя тетка Ясмин вон худенькая какая, а дядя Зар ее на руках носит. Вот ведь счастливая, любовь у них!

Пророк с ней длинные беседы вел, про землю ту рассказывал, а потом сам хазарапат ее страной управлять учил. Чтобы не дурой набитой была, что только детей рожает, а верный друг и помощник мужу в делах его. Это, как Пророк ей объяснил, куда крепче любви людей вместе держит. Потому как краса женская с годами проходит, и ее нужно чем-то другим заменять. И ей, Статире, нужно себе такое дело найти, чтобы в деле том муж без нее, как без рук был. Тогда и брак крепкий будет.

Корабль в широкое устье реки зашел, от морских волн подальше, а там из камней настоящий причал сделан, что далеко в воду выдавался. Как в порту прямо. Корабль разгрузили, и по широкой просеке все в город пошли. Пошли воины, конечно. Статиру на носилках понесли. Через три часа на месте были. Муж будущий ее на полпути встретил. Его, как статую какую-то на большом помосте два десятка человек несли. Она к нему перешла и так до города ехала. А он чудно одет так, в перьях весь, смешно даже. Но никто не смеялся. Напротив, встречные индейцы на землю падали и лица вниз опускали. Муж ее будущий сыном бога тут считался, а значит и сам бог немного. Ну, да это обычное дело. Батюшка родимый в Египте тоже живым богом считается, а она его в детстве за бороду дергала. И ничего, молния не убила.

В столицу они тоже на большом