Друзья до смерти - Неле Нойхаус

Зазвонил служебный телефон. Это был Остерман, его голос звучал непривычно взволнованно.

— Шеф, — сказал он. — Я только что получил фотографии с мобильного телефона Йонаса. Вы должны на них посмотреть.

— Я зайду.

Может, Оливер наконец получит какие-то весомые факты, которые сможет предъявить жаждущему надежных результатов начальнику уголовной полиции Нирхофу. Через несколько минут Боденштайн рассматривал увеличенные распечатки фотографий, которые стало возможно прочитать только после специальной обработки в лаборатории. Йонас сфотографировал на мобильник выведенные на экран монитора документы, технические данные и даже электронную переписку.

— Этим можно прижать Бока к стенке! — Остерман довольно ухмыльнулся. — Жажду увидеть, как он все это объяснит.

Боденштайн просматривал переписку между Боком и одним из управляющих делами гессенского управления дорожного строительства и транспорта, множество входящих и исходящих писем, которые Йонас тщательно переснял. Таким же образом он переснял и всю переписку отца со служащим федерального министерства транспорта. Явно никто из участников и предположить не мог, что когда-нибудь их сообщения прочтут третьи лица, а потому никто не потрудился хоть как-то зашифровать обсуждаемое.

— Мне кажется, что это и вправду бомба, — подтвердил Боденштайн. — Здесь замешан и сотрудник строительного департамента Хофхайма. Он отправил Боку отдельным файлом предложения всех конкурентов на проведение первой очереди строительства в центре «Норд».

— Вопреки запрету на разглашение цен, — подхватил Остерман. — Явный сговор. Что будем предпринимать?

— Да ничего. Это уже вне нашей компетенции, — сказал Боденштайн. — Позвоните коллегам из отдела экономических и административных преступлений и передайте им эти документы. Сообщите им о наших подозрениях. Возможно, у них тоже есть что предъявить Боку.

«Скорая» с синей мигалкой стояла перед входом в «Мебельный дом», на Франкфуртерштрассе из-за этого собралась пробка. Пия молча смотрела, как санитары выносят на носилках Зибенлиста. Враждебные и укоризненные взгляды его супруги и подчиненных не помешали ей вызвать еще и патрульную машину для сопровождения «Скорой» до больницы. Предстояло выяснить, был ли сердечный приступ Зибенлиста настоящим или всего лишь уловкой, чтобы избежать ареста. Гораздо большую озабоченность вызывала у Пии паника, охватившая ее, когда ей показалось, будто Зибенлист хочет на нее напасть. Может, нервы уже совсем сдали и она непригодна для своей профессии?

Дверцы захлопнулись, взвыла сирена, и «Скорая» сорвалась с места. Пия облегченно вздохнула и перешла на другую сторону Франкфуртерштрассе. Она припарковала свою машину во дворе полицейского участка Келькхайма и теперь шла по Банштрассе мимо мясной лавки Конради к кафе «Грюнцойг». К ее удивлению, дверь была открыта нараспашку, и молодой человек как раз вытаскивал большую деревянную стойку с написанным от руки меню. В этот миг прямо перед дверью бистро остановился черный «Мерседес М», и из него вышла блондинка в светлом костюмчике цвета липовых листьев, с огромными темными очками «Пэрис Хилтон» на носу. Высокие каблучки Марайке Граф процокали по лестнице вверх, и она исчезла в глубине бистро.

— Что она здесь делает? — пробормотала Пия и решила подойти поближе.

Она медленно шла вдоль кафе. Ворота во двор были открыты. Пия скосила глаза. За столиком на солнышке сидела Эстер Шмит. Как она и рассчитывала, ее отпустили под поручительство. Марайке Граф вышла из дверей бистро, и две женщины, которые всего пару дней назад скандалили и ругались друг с другом, сердечно поздоровались и уселись вместе за столик. Глядя, как они мило беседуют, Пия понять не могла, куда вдруг подевалась былая вражда. Или ее на самом деле никогда и не существовало? Все это выглядело крайне подозрительно.

Через четверть часа она протянула для приветствия руку мужу Марайке.

— К сожалению, моей жены нет дома, — сказал Граф, проводив Пию в застекленную гостиную. — У нее пара совещаний на разных строительных объектах. Хотите, чтобы я ей позвонил?

— Ваша жена вовсе не на стройке. — Пия рассматривала стоящего перед ней мужчину. Ей стало досадно, что он совершенно спокоен и ничего не знает о том, что жена проделывает у него за спиной. — Она сейчас сидит во дворе кафе «Грюнцойг» вместе с Эстер Шмит. Я их там десять минут назад видела.

— Да, но… — начал было Граф и растерянно умолк.

— Ваша жена рассказала вам, за что ее арестовали в понедельник? — спросила Пия.

— Да. — Архитектор Граф кивнул. — Полиция обвинила ее в поджоге.

— Ложь. — Пия тряхнула головой. — Ее арестовали, потому что у нее не было алиби на момент убийства ее первого мужа.

— Этого я совсем не понимаю. — Несчастный Манфред Граф выглядел совершенно растерянным. — Какое отношение имеет Марайке к смерти Паули?

— В конечном счете никакого, — сказала Пия. — Она предоставила нам алиби. Она была вместе с господином Конради.

— С мясником из Келькхайма? — удивленно переспросил Граф.

— Да, — кивнула Пия. — Ваша жена сказала, что вынуждена была вступить в связь с Конради, поскольку несколько лет назад вы переболели раком и с тех пор стали импотентом.

Манфред Граф слушал Пию с растущим недоумением. Он то бледнел, то краснел.

— Вы ничего об этом не знали? — спросила Пия.

— Нет. — Манфред Граф сел и глотнул минералки. Он был явно потрясен. — У меня не было рака, и я не импотент.

— Но вы в курсе, что у вашей жены были судимости? Или нет?

— Судимости? — Архитектор выглядел так, будто не вынесет каких-либо новых подробностей о жизни своей жены.

— Вы ведь знаете свою жену довольно давно, со времен университета, — сказала Пия. — А потому вам должно быть известно, что в последний раз в 2003 году она была приговорена к штрафу за оказание давления и нанесение телесных повреждений.

— Не знаю, с чего это вы взяли про университет, — сухо возразил Манфред Граф. — Марайке начинала как секретарша в моей фирме пять лет назад.

— Как секретарша? — Теперь настал черед Пии удивляться. — Она сказала, что изучала архитектуру.

— Изучала, два или три семестра, — ответил Граф. — Когда я с ней познакомился, она работала кельнершей, ушла от мужа и нуждалась в деньгах. Я влюбился, и через три дня после ее развода мы поженились. Я…

Его прервал на полуслове звонок стоявшего на столе переговорного устройства. Он посмотрел на даму в приемной, которая отчаянно жестикулировала. Тяжело вздохнув, снял трубку и пару секунд слушал.

— Скажите, что я перезвоню, — произнес Граф. — Нет… нет… Мне все равно, даже если это сам Бок лично.

После этого он положил трубку, снял очки и потер переносицу большим и указательным пальцами.

— Бок? — заинтересованно переспросила Пия. — Доктор Карстен Бок?

— Да. — Граф снова надел очки. Он как-то в одночасье сник и постарел.

Пия пожалела, что ей пришлось сказать ему правду вслух.

— Конторы Бока по надземному и подземному строительству — наши основные заказчики, — сказал он. Его глаза утратили блеск. — В настоящий момент мы планируем для них большой проект в Келькхайме и еще один в Висбадене. Но после всего, что я сейчас услышал, думаю, стоит согласиться на его предложение.

— Какое предложение?

— Бок хотел иметь собственное архитектурное бюро. До сих пор я очень гордился своей независимостью и отклонил его предложение. Но теперь думаю, а не стоит ли пересмотреть решение.

— Не делайте этого, — воскликнула Пия.

— Почему? — В глазах Графа мелькнуло любопытство. — Вам известно что-то о Боке? Вы с ним знакомы?

— Знакома — это громко сказано, — ответила Пия. — Я дважды с ним встречалась.

— И он вам не понравился, так? — Граф попытался улыбнуться, улыбка получилась грустной. — Мне тоже. Он не вызывает у меня доверия. Но моя жена настаивает, чтобы я принял его предложение.

И тут Пия поняла, почему. Развод с богатым рантье выгоднее, чем с относительно преуспевающим архитектором.

— Обдумайте, пожалуйста, еще раз. — Пия изложила ему свои соображения. — Да, и еще вопрос. В пятницу вечером ваша жена страшно, до скандала, поссорилась с Эстер Шмит. А сегодня они вдвоем сидели за одним столиком, как лучшие подруги. Вы можете это объяснить?

— Наверное, теперь, когда Паули мертв, они вновь обрели взаимопонимание, — сказал Граф.

— Что значит «вновь»? — удивленно спросила Пия.

— Марайке и Эстер чуть ли не со школы были лучшими подругами. Вплоть до той истории.

— Какой истории? — полюбопытствовала Пия.

— Эстер была девушкой Гюнтера Шмита, лучшего друга Паули, и все вчетвером дружили. Шмит заболел болезнью Шарко.[9] Он женился на Эстер за четыре дня до смерти, когда уже совсем не мог двигаться и лежал в отделении интенсивной терапии. Паули утешал Эстер, когда Шмит умер. Правда, немножко перестарался. Марайке застукала обоих в постели после погребения Шмита. На этом дружба и закончилась.