Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Один во тьме, попахивающей мышами, Фредерик Муллинер предался мрачным думам. Минуты две он отдал напряженным размышлениям, в сравнении с которыми мысли Шопенгауэра по утрам, когда философ вставал с левой ноги, показались бы сладкими девичьими грезами, как вдруг из щелки в дверце донесся голос:
— Фредди! То есть мистер Муллинер.
— Что?
— Она вышла на кухню за джемом, — выпалил голос. — Выпустить вас?
— Прошу вас, не утруждайте себя, — холодно отпарировал Фредерик. — Мне здесь очень хорошо.
Ответом было молчание. Фредерик вновь предался своим думам. Если бы его братец Джордж, думал он, предательски не заманил его в эту чумную дыру коварной телеграммой, он бы сейчас опробовал новую клюшку у двенадцатой лунки в Сквоши-Холлоу. А вместо этого… Дверца резко распахнулась и столь же резко захлопнулась. И Фредерик Муллинер, предвкушавший полное одиночество, с немалым изумлением обнаружил, что начал принимать жильцов в свой чулан.
— Что вы тут делаете? — осведомился он с праведным негодованием законного владельца.
Ответа не последовало, но вскоре из мрака донеслись приглушенные звуки, и против его воли в сердце Фредерика пробудилась нежность.
— Послушайте, — сказал он неловко, — не надо плакать.
— Я не плачу, я смеюсь.
— О? — Нежность поугасла. — Так вас забавляет, что вы заперты в этом чертовом чулане?
— Нет ни малейших причин прибегать к грубым выражениям.
— Абсолютно с вами не согласен. Для грубых выражений есть все причины. Просто оказаться в Бингли-на-Море — уже полная жуть. Однако находиться под замком в бинглском чулане…
— …с девушкой, которую вы ненавидите?
— Не будем касаться этого аспекта, — с достоинством сказал Фредерик. — Важно то, что я сейчас нахожусь в чулане в Бингли-на-Море, тогда как, существуй в мире хоть капля справедливости или честности, я бы в Сквош-Холлоу…
— О? Так вы все еще играете в гольф?
— Разумеется, я все еще играю в гольф. Почему бы и нет?
— Не знаю. Я рада, что вы все еще способны развлекаться.
— Почему «все еще»? Или вы думаете, что потому лишь…
— Я ничего не думаю.
— Полагаю, вы воображали, что я буду маяться, нянчась с разбитым сердцем?
— О нет! Я знала, что вы сумеете легко утешиться.
— Что означают ваши слова?
— Не важно.
— Вы намекаете, что я один из тех мужчин, кто беззаботно меняет одну женщину на другую — презренный мотылек, порхающий с цветка на цветок, попивая…
— Да. Если уж вы хотите знать, я считаю вас прирожденным попивателем.
Фредерик задрожал от такого чудовищного обвинения.
— Я никогда не попивал. И, более того, я никогда не порхал.
— Смешно!
— Что смешно?
— То, что вы сказали.
— У вас, видимо, очень острое чувство юмора, — сокрушительно заявил Фредерик. — Вас смешит, что вас заперли в чулане. Вас смешит, когда я говорю…
— Что же, уметь находить в жизни смешное очень приятно, не так ли? Хотите знать, почему она заперла меня здесь?
— Не имею ни малейшего желания. А почему?
— Я забыла, где нахожусь, и закурила сигарету. Ой!
— Ну, что еще?
— Мне показалось, шуршит мышь. Как по-вашему, в этом чулане водятся мыши?
— Безусловно, — ответил Фредерик. — Сотни мышей.
Он было перешел к их описанию — большущие, жирные, склизкие, предприимчивые мыши, но что-то острое и жесткое поразило его лодыжку мучительной болью.
— Ох! — вскричал Фредерик.
— Ах, извините. Это были вы?
— Да.
— Я брыкалась, чтобы разогнать мышей.
— Понимаю.
— Очень больно?
— Только чуть посильней предсмертной агонии, благодарю вас за участие.
— Мне очень жаль.
— И мне.
— Во всяком случае, мышь получила бы хороший урок, будь это мышь, верно?
— Полагаю, урок до конца ее дней.
— Ну, мне очень жаль…
— Забудьте! Почему меня должны тревожить разбитые кости лодыжки, когда…
— Что когда?
— Я забыл, что хотел сказать.
— Когда разбито ваше сердце?
— Мое сердце не разбито. — Фредерик хотел, чтобы тут не оставалось и тени сомнения. — Я весел, счастлив. Кто, черт подери, этот Диллингуотер? — закончил он не по теме.
Наступило краткое молчание.
— Ну, просто человек.
— Где вы с ним познакомились?
— У Пондерби.
— А где состоялась ваша помолвка?
— У Пондерби.
— Значит, вы еще раз гостили у Пондерби?
— Нет.
Фредерик поперхнулся.
— Когда вы поехали погостить у Пондерби, вы были помолвлены со мной. Так, значит, вы порвали со мной, познакомились с этим Диллингуотером и были с ним помолвлены за один визит, продлившийся менее двух недель?
— Да.
Фредерик ничего не сказал. Задним числом ему пришло в голову, что это была самая подходящая минута для восклицания: «О, Женщина! Женщина!» — но в тот момент он этого не сообразил.
— Не вижу, какое у вас есть право критиковать меня! — сказала Джейн.
— Кто вас критиковал?
— Вы!
— Когда?
— Только что.
— Призываю небеса в свидетели! — вскричал Фредерик Муллинер. — Я ни единым словом не намекнул, что полагаю ваше поведение самым гнусным и отвратительным из всего мне известного. Я даже ничем не выдал, что ваше признание потрясло меня до глубины души.
— Нет, выдали! Вы хмыкнули.
— Если в Бингли-на-Море в это время года хмыкать запрещено, — холодно произнес Фредерик, — меня следовало бы раньше поставить об этом в известность.
— Я имела полное право помолвиться, с кем мне захотелось, и
- Вся правда о Муллинерах (сборник) - Пелам Вудхаус - Классическая проза
- Безрассудная Джилл. Несокрушимый Арчи. Любовь со взломом - Пэлем Грэнвилл Вудхауз - Классическая проза / Юмористическая проза
- Укридж. Любовь на фоне кур - Пэлем Грэнвилл Вудхауз - Зарубежная классика / Разное / Прочий юмор / Юмористическая проза
- Том 7. Дядя Динамит и другие - Пэлем Вудхауз - Классическая проза
- Джек Лондон. Собрание сочинений в 14 томах. Том 12 - Джек Лондон - Классическая проза
- Дядя Фред посещает свои угодья - Пэлем Вудхауз - Классическая проза
- Том 3. Лорд Аффенхем и другие - Пэлем Вудхауз - Классическая проза
- Псмит-журналист - Пэлем Вудхауз - Юмористическая проза
- Акридж не выдаст! - Пэлем Вудхауз - Классическая проза
- Женщины, жемчуг и Монти Бодкин - Пэлем Вудхауз - Классическая проза