Прозрение. Том 2 (СИ) - Бэд Кристиан

— А то, — неожиданно серьёзно отозвался Драгое. — Ты сам-то думал, кто ты, а?

— Кто-то, — отозвался я. — Акула. Алайская.

Башка кружилась. Вряд ли они мне подмешали чего-то, просто устал. Сколько можно сегодня…

— Акула — фигня, — откомментировал с порога Ришат под шипение срастающейся мембраны дверей. — Ты, молодой, человек, убивший голыми руками кровавого эрцога. Или ты — не… человек.

— Да не убивал я его! — Глаза пытались закрыться в обход команд мозга. — Я его столкнул в часовой механизм купола. Он сам умер. От страха. Ничего во мне нет особенного. Я устал и хочу спать. Отпустите меня, а?

— Вот-вот, — сказал Драгое. — Мальчишка как мальчишка. Я долго думал, правильно ли будет принять его в нашу компанию? А потом справки навёл. Посадил замполича считать, сколько пилотов от него сбежало за те четыре года, что он в крыле.

— И сколько? — поинтересовался Ликош.

— Один. Да и то там странная такая история. Скорее, не он сбежал, а ему не стали контракт портить.

— Угу, — кивнул я. — Дистоф его фамилия была. Любил не космос, а премиальные.

— Во, видал? — кивнул на меня Драгое. — Помнит. И я подумал, раз пилоты от него не бегут, не такой, значит, и страшный. Умеет, значит, с людьми. У него вся первая палуба на Гране два месяца на грунте лежала, и ни один не удрал. Без премиальных. Без перспектив. Значит, стóит чего-то как капитан. Но репутация безобразная, да. Кто его воспитает, если не мы? Пьёле, ты как? Остыл?

— Ну… — протянул гирканий. — Не без эмоций, но зла не придержу.

— Ну, значит, сильно наказывать не будем, — Вроцлав Драгое крепко ухватил меня за ухо. — Кто тебе сказал, что капитана можно таскать за грудки?

— Ну, не бить же его было? — я попытался вырваться, но сзади удержали за плечи.

— Я тебе дам — бить! Капитаны перед начальством всегда стоят друг за друга! Запомнил? — спросил Драгое и сильно дёрнул меня за ухо. — Претензии высказывают наедине, со своими!

Если бы мне не было так худо, я бы рассказал присутствующим кое-что из личного опыта про то, как они «стоят». Но… Да и не злопамятный я. Всё в жизни враньё. Главное — смотреть с правильного угла.

Спасая ухо, я кивнул.

Кто-то поднёс к губам стакан.

— Пей ещё! — приказал Драгое. — Чтобы и на меня зла не держал!

Какое, к Хэду, зло… Веки бы кто-нибудь подержал.

— Я не могу больше! Я и так сейчас усну!

— Ну и спи, кто тебе мешает!

Стакан прижали к губам. Деваться было некуда. Я выпил.

И тут же вошёл Мерис.

— Вот ты где!!

Это опять относилось ко мне.

Дельная мысль осталась одна — только бы не отрубиться. Нервная система отказывалась реагировать даже на орущего генерала.

—…С началом смены подойдёшь к начальнику охраны. Он тебя проинструктирует. А сейчас — спать!

Последний приказ я понял точно. И выполнил.

Но с «Персефоной» не связался, хотя браслет обжигал руку три раза, когда приходили сообщения от Келли. И это было скверно.

Через час сорок пять внутренняя незаконченность всё-таки разбудила меня.

Проснулся в пустой незнакомой каюте. Не понял, где я, но одежда и спецбраслет наличествовали.

Кое-как вспомнил, что я на «Гойе». Уснул. Проспал ещё пять минут. Проснулся. Встал. Выпил всю воду из графина.

Начал стучаться на «Персефону». Не достучался. Вышел в коридор — освещение «ночное». Ладно.

Заблудился. Сориентировался по аварийной разметке, попёрся в чужую навигаторскую.

Сначала вежливо попросил молоденького, а потому преисполненного серьёзности дежурного дать мне возможность связаться с кораблём. Ноль эмоций.

Тогда я без единого цензурного слова объяснил пацану, что из него сделаю, если будет продолжать строить из себя девственницу. Объяснил с психическим насилием и соответствующим образным рядом.

И вот тогда тот неожиданно проявил чуткость и участие, вызвал дежурного офицера, согласовал нештатное выделение канала долгой связи.

Мы выяснили, что «Персефона» не откликается из-за проклятой рентгеновской звезды, у которой висит. Кинули запрос на патруль, оттуда уже по треугольнику связались с Келли.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Неджел не вернулся.

Вместе с ним сгинули: Инан Эмор, 23 года, пилот первой квалификационной категории, забавный жизнерадостный мальчишка. Ни одного ранения. Пилоты называли его — Дисти, счастливчик, и сын Колина и Айяны — Тоо.

Тот, кто, скорее всего, знал, чем кончится эта глупая авантюра. Но полез. Может быть, он был прав, и мы не сумели бы найти решение сами.

Будь проклят мир, которому нужна гибель детей, чтобы выжить!

Первым, с кем я столкнулся в коридоре, был Ришат Искаев. Видимо, дежурный офицер сообщил ему, что я буйствовал в навигаторской.

— Что-то случилось? — спросил он, озабоченно прищурив тёмные глаза так, что лицо покрылось разбегом дедморозовских стрелок.

Добрых.

И этот человек три часа назад смотрел на меня гадюкой.

— Шлюпку потеряли, — сознался я.

— Помощь нужна?

— Они в районе алайского полигона. Где генераторы. Искать уже бессмысленно.

И, скорее всего, бесполезно. То, что там творится, рвёт сосуды в кашу.

Без защиты серьёзных корабельных щитов… В шлюпке? Час — куда ни шло. Но не сутки же. Даже учитывая опыт и выучку Ано.

Ришат коснулся моего плеча:

— Если что — можете занять мой личный канал.

Я поблагодарил.

— Да что с ва… с тобой! На тебе лица нет!

Мотнул головой. Говорить было выше моих сил.

Это может показаться смешным, но сегодня тебя трясёт от пьяного восторга над каждым новым трупом, ты готов утянуть за собой столько алайских судов, сколько позволит мощность реактора, и на судах этих не люди — зелёные человечки… А завтра выворачивает на сухую, без слёз, если гибнут эти же человечки, которым ты позволил прирасти к сердцу.

— А ну, пошли, выпьем, капитан! — приказал Ришат. — У меня коньяк есть. Настоящий, «Гранд нордика». Не люблю бурду эту местную. Пошли!

Ришат пил и не пьянел. Я скудно, и прыгая через события, но всё-таки рассказал ему о том, что произошло.

— У тебя эйниты на корабле? Реально? Значит, не утка?

— Не утка, — вздохнул я.

— Но команду ты распустил. Хотя… С такими пассажирами особо и не поспоришь. Они могли заставить пилотов.

— Роса и Дерена? Дерен сам кого хочешь заставит.

— И сколько у тебя таких?

Я задумался.

— Ну, вот сильно отвязных — двое. Келли пишет, что Рос из «бульона» в зону Метью без навигатора влетел. Навигатор сгорел. Он ушёл и вышел. Без навигатора. А Дерен — вообще отдельная песня. Ну и ещё с десяток-другой им в рот смотрит. Вот сейчас я вернусь — что делать?

Ришат пожал плечами:

— Не умеешь подавить бунт — возглавь его. Слушаются они тебя?

— Да пусть попробуют не послушаться!

— Значит, карцера хватит.

Он был прав. Виноват я был сам. Надо было гнать Тоо на Кьясну и не искушать команду. Возил бомбу и думал, что обойдётся? Что сумею проконтролировать и найти другое решение?

Не сумел. Идиот, квэста дадди…

Ребята на свой лад попытались спасти мир. И Дерен явно сумел повлиять на эту историю с хаттами. Но почему это надо было делать с полигона⁈

Бокал хрустнул в руке.

— Как ты с ума не сходишь? — пробормотал Ришат, доставая вторую бутылку. — Мне только сны эти проклятые сниться стали, я уже подумал — всё.

— Какие сны?

— Не знаешь, что ли? — он нахмурился. — Ну, словно ты — птица. Летишь через ночь. И чем дальше летишь — тем чернее. И сердце… Просыпаешься, а сердце колотится, словно лошадь по груди копытами. Ну, думаешь, всё, отлетался. К психотехнику не пойдёшь — дисквалифицируют. Я ведь ещё помню, когда забирали за эти сны.

— За сны? — удивился я. — Кто?

— Был такой «комитет благонадёжности» при службе генетического контроля. Тем, кто из космоса не вылазит, часто снятся странные сны. Будто летаешь или падаешь в пропасть. И страх… — Ришат поморщился, как от боли. — Все эти сны продуцировали сбои в работе мозга. И стали забирать. Якобы на обследование. Надо не знать, что такое генконтроль, чтобы не понимать, что там за обследования.