СМЕРТЬ НАС ОБОЙДЕТ - Юрий Рожицын

 — Немец нас подслушал. Он понимает язык. В ту войну был у русских в плену. Хотел позвонить в гестапо, но она, — кивнул на горничную, — оборвала втихомолку провод. На велосипеде поехал в гостиницу, там телефон.

 — Размазня! — обозлился Сергей. - Разлегся, как у тещи в гостях. Скажи ей, пусть дорогу покажет.

   Автомат через плечо, девушку за руку и вниз по лестнице к выходу. Открыл высокую массивную дверь и сунулся на крыльцо. Подсознательно, боковым зрением уловил тень, метнувшуюся из-за колонны, успел втолкнуть свою спутницу в холл, а сам еле увернулся от скользнувших мимо груди вил. Прыгнул нападающему на спину, заломил ему голову и изо всей силы ударил рукояткой пистолета по виску. Тот мешком свалился к его ногам.

   Девушка зажала рот руками, сдерживая рвущийся из горла крик, пришлось тащить ее за собой, насильно вталкивать в машину. Но она вырвалась и кинулась к воротам. Вырулив, парень выехал из усадьбы, а горничная закрыла  створки и уселась рядом.  Она пыталась с ним заговорить, но Сергей остановил ее:

 — Их ферштее нихт!

   Горничная замолчала, рукой показывая направление, по которому поехал управляющий с доносом. Сергей гнал «оппель» со скоростью, какую позволяла вихляющая на частых поворотах проселочная дорога. Недаром ему фриц не понравился. На людей у него глаз алмаз, сразу видит, кто чем дышит. И они хороши! Раскудахтались, как куры на насесте, он и засек. Девка молодец, из какой беды вызволила! Немка, аль кто? Почему называет «мосье»? У французов вроде это словечко в моде. Учили в школе стих, а там русский солдат неприятелю толкует: «Скажи-ка, друг, мусью...» Пожалел, видать, фриц новую резину, не проткнул шины...

   Девушка схватила его за руку, и Сергей чуть  не  врезал  машину в дерево.

 — Ты чё, сбрендила?       

 — Эр!

 — Вижу! — напрягся парень, завидев в свете фар велосипедиста. Тот завихлял на дороге, потом соскочил с велосипеда и кинулся в кусты. Сергей прижал к сидению рванувшуюся из машины француженку, а сам бросился за немцем следом. Где уж тому тягаться с бывалым таежником! По хрусту сухих сучков, шуршанию листвы, шуму сгибаемых ветвей определял Сергей направление, по которому бежал управляющий, и спрямлял свой путь. Он по привычке на бегу огибал стволы деревьев, а его враг то и дело на них наталкивался, грузно падал, и Груздев, слышал, как стоны, перемежаются проклятьями, хриплым загнанным дыханием.

 — Стой!

   Грянул выстрел, пуля, мокро чмокнув, впилась в ствол. Ах ты, шерамыжник!      Груздев впился взглядом в прорезанную лунными пятнами черноту, заметил мелькнувшую тень. Бах!.. Тонкий поросячий визг, удар о землю, частые-частые постуки ногами. Сергей подкрался, включил фонарик, держа наготове пистолет. Оружие не понадобилось. Ничком, раскинув руки, до последнего мгновения рывшие землю, немец недвижно лежал на животе.

   Из-за Сережкиного плеча выдвинулась француженка. Проскользнула к трупу, подобрала выпавший из мертвой  руки маленький пистол и плюнула в запрокинутое лицо. Пнула, снова плюнула. Сергей ее схватил и оттащил.

 — Сдурела девка! — и сердито тряхнул за плечи. — Чё мертвого-то пинать! Насолил, поди, шибко? Да успокойся, анчутка ненормальная, ишь как тебя колотит! — прижал девушку, ладонью провел по волосам. — Куда нам его спрятать, штоб не скоро объявился?

   Придерживая француженку за плечи, освещая землю фонариком, он медленно пошел по кругу, решив подыскать подходящее, место. Хоть и луна помогает, а от ее пятен рябит в глазах. Пока наткнулись на полузасыпанную гниющей листвой яму, немало поплутали между деревьями. Ногами парень разбросал прель, скептически осмотрел вымоину. Мелковата, но поглубже не попалось.

 — Поможешь его сюда притартать? — спросил у девушки. — Как тебя кличут?

   Она приподнялась на цыпочки и недоуменно заглянула в Сережкино лицо, пытаясь по движению губ угадать смысл сказанных им слов. Он понял и ткнул пальцем в свою грудь:

 — Сережка... Меня зовут Сергеем, а тебя?

 — Серж, Серж, — заулыбалась девушка. — Женевьева... Женевьева...

 - Женька! — обрадовался парень. — Это по-нашенски, Женька. Гут! Отволокем этого борова к яме, листвой забросаем... А ты чё босиком шастаешь? Напорешь ногу, завоешь. Куда свою обувку девала?

 — Нихт ферштеен!

 — Горе ты луковое! Ты меня не понимаешь, а я тебя... Бери, Женька фрица за ноги, а я за руки и поволокем...

Этап шестой

Трое в машине □ «Синий платочек» □ Гостиница «Под старым кленом» □ Не все коту масленица □ Туз виней □ Освобождение смертников □ Тайное убежище

    — Три танкиста, три веселых друга

    Экипаж машины боевой...

   Женевьева без слов вторит Сергею мелодичным голоском, а он за песней к ней приглядывается. Тоненькая, миловидная, с зелеными мерцающими глазами и вздернутым носиком, с копной золотистых волос. Переоделась и на человека похожа. Видел ее прежнюю одежду — мешковатое грубое платье, обувь — неуклюжие деревянные башмаки. Обула спортивные туфельки на низком каблучке, натянула фильдеперсовые чулки, надела скромное серое платьице, пальто с меховым воротником, шляпку и стала неузнаваемой. Чемодан и походный мешок, битком набитые, сунула в багажник. Парни недовольно косились на ее хлопоты, им претило немецкое добро. Продукты питания, оружие — особь статья, без них не обойдешься, а на черта тряпки с собой тащить!

   Да и самое Женевьеву сперва не хотели брать. Лишняя обуза! Девушка разрыдалась, бросилась на пол, забилась в отчаянии. Сергей растерянно крякнул: «Ведь фрицы ее в гроб загонят!»

   Девушка, казалось, забыла о недавних горестях, как птица радуясь воле и простору. Попыталась командовать парнями, но Сергей сердито цыкнул, и Женевьева притихла. Она не спускала с него восхищенного взгляда. Ему и льстило ее внимание, и мешало сосредоточиться, поэтому чаще, чем обычно, он хмурился.

   Костя вольготно расположился на заднем сидении, пристроив сбоку портфель из желтой кожи. Он ему порядком надоел. Тяжелый, плечо от него ноет. Схватишься за пистолет, усталая рука чуть не до макушки подпрыгивает. Попробуй метко прицелиться! Порой даже жалел, что не оставили в Берлине золото. Александр Магдарьевич припрятал бы его в тайник, а после победы передал военному командованию.

 — Костья, — обернулась к нему Женевьева, — почему Серж хмурится?

 — Ты его разговорами замучила.

 — Я долго молчала среди бошей. Мне хочется с вами поговорить.

 — Сергей ни по-немецки, ни по-французски не понимает.

 — Я научу его французскому. Он меня будет понимать. «А про меня забыла», — тихонько вздохнул Лисовский и, словно ненароком, посмотрелся в зеркальце над ветровым стеклом. Худощавое лицо с высоким лбом, усики пробиваются, волосы слегка вьются, небольшой, плотно сжатый лоб... Парень как парень, а девичьи симпатии Сережке достаются. И без языка понимают, немоты не замечают. Сережка скор на руку, а девчатам это нравится. В госпитале за Гертруду заступился, в баронском имении преследователя француженки пристрелил. Девичьи сердца и раскрылись, как цветы под солнцем. Ох, и дела!