Большей любви не бывает - Стил Даниэла

— А тебе удачи, братец. — Джордж улыбнулся, думая о приключениях брата во Франции. — Может, мы еще увидимся в Европе…

— И не думай об этом, — Филип покачал головой, — ты нужен здесь. — По его глазам было видно, что он действительно так считает.

Джордж вздохнул и произнес:

— Знаю. — А затем продолжил непривычно серьезным тоном:

— Помни, что ты должен обязательно вернуться.

То же самое уже сказала Эдвина, и Филип молча кивнул.

В начале третьего ночи братья разошлись по своим комнатам, и когда утром они появились в столовой, то выглядели невыспавшимися. Эдвина сама приготовила им завтрак. Она улыбнулась при виде их сонных лиц.

— Поздно легли вчера? — спросила она, разливая кофе.

Фанни уставилась на Филипа. Она никак не могла поверить, что он опять уезжает, и чувствовала, что Эдвина ужасно огорчена его отъездом.

Филипа провожали всей семьей. Эдвина села за руль, и всю дорогу в машине царила атмосфера неестественного оживления.

На платформе еще несколько таких же, как он, молодых людей ждали прибытия поезда. Добровольцев было немало, хоть и прошло всего девять дней с того момента, как Соединенные Штаты вступили в войну.

Алексис, которой недавно исполнилось одиннадцать лет, выглядела особенно грустной.

— Будь осторожен, — попросила тихо Эдвина, отведя Филипа в сторону.

Джордж без конца повторял свои старые шутки. Как бы то ни было, но малыши смеялись. У Эдвины же внезапно защемило сердце, когда вдали, еще невидимый, загудел паровоз.

Но вот он подъехал к станции. Малыши грустно смотрели, как Джордж помогает брату таскать багаж.

— Когда ты вернешься? — Тедди прижался к Филипу и не хотел отходить от него.

— Скоро… Будь хорошим мальчиком… Не забывайте писать…

Паровозный гудок заглушил его слова. Филип быстро поцеловал младших сестер и братьев и обнял Эдвину.

— Держись… все будет в порядке… скоро вернусь, Вин… Боже мой… я буду так скучать… — Его голос дрогнул.

— Береги себя, — шепнула она, — и возвращайся скорее… Мы тебя любим…

Раздался крик кондуктора, и все провожающие столпились на платформе. Эдвина прижала к себе Тедди, а Джордж взял за руки Алексис и Фанни.

Поезд тронулся и медленно, но неумолимо стал набирать скорость.

Все похолодело внутри у Эдвины. Только бы он вернулся живой и невредимый! Они махали вслед и уже не могли видеть, как по лицу Филипа потекли слезы. Он не мог поступить иначе… но, господи… как он будет по ним скучать.

Глава 21

Ожидание казалось бесконечным. Время от времени от Филипа приходили письма. Зимой он участвовал в битве при Камбре. Его часть сражалась вместе с англичанами, и поначалу дела шли неплохо, лучше, чем при Пашендиле, где погибло почти полмиллиона. Но через десять дней немцы контратаковали, и британские соединения вынуждены были уступить большую часть завоеванной территории.

В страшном волнении читала Эдвина о колоссальных людских потерях. Она постоянно думала о брате. Он писал о нелегкой солдатской жизни, о том, что он всех их очень любит и скучает по дому, описывал то, что сумел повидать в чужих краях, но никогда не упоминал о страхе и унынии, с которыми он взирал на ежедневную гибель людей, молясь о собственном спасении.

В Штатах повсюду висели плакаты, призывающие записываться в добровольцы.

— Наш Джордж тоже станет героем? — спросила Фанни накануне Дня Благодарения.

При мысли о том, что Джордж последует примеру брата, Эдвина приходила в ужас.

— Нет-нет. — Она нахмурилась.

Дни и ночи Филип не выходил у нее из головы, и слава богу, что Джордж с осени приступил к учебе в Гарварде. Он звонил иногда, а редкие письма свидетельствовали, что все идет нормально, хотя по содержанию они существенно отличались от того, что писал Филип в свои студенческие годы.

Джордж рассказывал о новых знакомых, о друзьях, о вечеринках в Нью-Йорке, о девчонках, с которыми встречался. Он написал, что скучает по Калифорнии, чем очень удивил Эдвину. С восторгом он рассказывал о новом фильме Чарли Чаплина. Он все так же обожал кино и однажды написал длинное письмо, в котором как профессионал разбирал достоинства и недостатки увиденных фильмов и объяснял, что и как лично он сделал бы по-другому. Его намерение снимать фильмы приобретало серьезный характер. Однако предстоял еще довольно длинный путь от университетской скамьи до сказочного Голливуда.

В Европе по-прежнему бушевала война и смерть. Филип отморозил пальцы — к счастью, Эдвина не знала об этом. Сидя за праздничным столом, они молились за старшего из своих братьев.

— …И, господи, благослови Джорджа тоже, — торжественно добавил Тедди, — который не станет героем, потому что моя сестра Эдвина не разрешает ему этого.

Услышав такое объяснение, Эдвина улыбнулась. В свои семь лет он оставался пухленьким забавным малышом и был очень к ней привязан. Родителей он совсем не помнил и почти никогда не спрашивал о них.

День выдался погожий, и после праздничного обеда они пошли в сад. Алексис и Фанни качались на качелях, а Тедди гонял мяч. После отъезда старших братьев жизнь в доме стала тихой и размеренной.

Эдвина предложила написать вечером письмо Филипу. Она надеялась, что позвонит Джордж. Он праздновал День Благодарения в Бостоне со своими друзьями.

Вечером, после праздничного ужина, дети отправились спать. Эдвина еще читала, когда поздно ночью раздался звонок в дверь. Она испуганно вскочила и побежала вниз, боясь, что трель звонка разбудит детей.

Она накинула халат и босиком подошла к двери. Осторожно открыла, решив, что это пришел один из друзей Джорджа, забывший спьяну, что тот уехал в Гарвард.

— Вам кого? — спросила она.

В бликах лунного света, заливавшего полутемную прихожую, она казалась совсем девочкой.

У крыльца стоял незнакомый мужчина с телеграммой в руке. Она посмотрела на него изумленно.

— Твоя мама дома? — спросил незнакомец.

— Я… нет… Вы, наверное, имеете в виду меня? — Она нахмурилась. — В чем дело?

У Эдвины екнуло сердце и перехватило дыхание, когда мужчина громко и отчетливо прочитал ее имя на телеграмме. Вручив ее, он торопливо сбежал вниз по ступенькам и, не оглядываясь, исчез в темноте ночи.

Закрыв дверь, Эдвина прислонилась к ней на несколько секунд. Она уже понимала, что содержится в телеграмме. Почтальон не разносит добрые вести после полуночи.

Она прошла в гостиную, зажгла лампу и медленно опустилась на стул. Распечатав телеграмму, она начала читать, и невыносимая боль пронзила ее сердце. Не может быть… невозможно… пять лет назад на «Титанике» ему удалось спастись… а теперь…

«С глубоким прискорбием извещаем, что ваш брат рядовой Филип Бертрам Уинфилд, сегодня, 28 ноября 1917 года, пал смертью храбрых в битве при Камбре. От имени и по поручению Департамента вооруженных сил Соединенных Штатов Америки уполномочен выразить соболезнования вам и вашей семье…» И дальше — подпись человека, имени которого она никогда не слышала.

Всхлипывая, Эдвина перечитала телеграмму добрый десяток раз, молча поднялась и погасила свет.

Заливаясь слезами, она поднялась наверх и остановилась в коридоре. До ее сознания дошло, что он больше никогда сюда не вернется… как и их родители, которых он пережил всего на пять лет.

Она тихо плакала, стоя с этой ужасной телеграммой в руках, когда вдруг заметила, что из темноты на нее смотрит чье-то детское личико. Это была Алексис. Уже давно она смотрела на старшую сестру, понимая, что случилось нечто страшное, и не решаясь подойти.

И когда наконец Эдвина протянула к ней руки, Алексис догадалась, что Филипа больше нет. Очень долго они стояли в коридоре, пока Эдвина немного не успокоилась. Они легли в спальне Эдвины, крепко обнялись и молча пролежали до самого утра, сломленные горем и ища друг у друга утешения и сил, чтобы пережить это страшное несчастье.

Глава 22

— Алло!.. Алло! — За три тысячи миль слышимость была отвратительная, и Эдвине приходилось кричать.