Песни мертвых детей - Тоби Литт

— Тактические соображения, — сказал Эндрю. — Питер уже знает. Он согласился, что в сложившихся обстоятельствах это было единственно верное решение.

Пол тяжело опустился на краешек кровати. Он прикидывал, чем обернется беспечность Эндрю.

— Команде конец, — сказал он. — Если ты будешь действовать в одиночку, словно какой-то наемник, тогда нам лучше все прекратить.

— Ты бы их видел, — ухмыльнулся Эндрю. — Они дико расстроились.

— Мы не можем доверять ни одному твоему слову, — прошептал Пол. — Ситуация выходит из-под контроля.

Тут Эндрю захотелось признать правду — что он никогда не управлял ситуацией, а потому теперь она не может выйти из-под его контроля.

— Ничего не изменилось, — сказал он. — Все будет идти как обычно. Команда остается Командой. Ты остаешься вторым главарем. Но сегодня мне нужно было принять решение, и посоветоваться с тобой я не мог.

— В этом случае ты не должен был ничего делать, — прошипел Пол.

Эндрю понимал, что лишь время примирит Пола со случившимся.

— До завтра, — сказал он.

Пол не ответил. Последнее слово осталось за Эндрю.

— Ты точно не хочешь остаться? — спросил отец Пола, как всегда спешащий со своим показным дружелюбием.

— Нет, — ответил Эндрю. — Мне пора.

vi

Выйдя на улицу, Эндрю прошел по дорожке ярдов двадцать, а затем быстро нырнул в мокрый подлесок и замаскировался в зарослях лавра. Дорожка — это тот маршрут, по которому должен пройти Пол, если соберется к Питеру. Эндрю почти не сомневался, что, несмотря на дождь, Пол поедет на велосипеде. Вооружившись двумя ветками, одной побольше и другой поменьше, Эндрю сел на корточки и стал ждать.

Вечер сгущался зимним серо-стальным цветом. Вокруг Эндрю все было разбухшим от воды. Листья обвисли и роняли капли, которые падали на них с других обвисше-капающих листьев. Ветви прогибались под тяжестью влаги, почти равной тяжести снега.

Минут через пять хлопнула дверь в доме Пола. Еще пару минут Пол снимал с велосипеда секретный замок, стирал капли с сиденья, выкатывал велосипед на садовую дорожку и закрывал калитку. Эндрю продирался сквозь густые заросли лавра, пока не подобрался вплотную к дорожке. Пол вряд ли заметил бы его в темноте, но Эндрю не хотел без нужды рисковать. Прежде чем сесть в седло, Пол включил передний (белый) и задний (красный) фонари. Поэтому Эндрю легко заметил его приближение и рассчитал время нападения с точностью до секунды. Он метнул большую ветку, она легла точно поперек дорожки. Пол увидел препятствие, в панике нажал на тормоза и потерял равновесие. Тогда Эндрю выскочил из зарослей лавра, во все стороны полетели брызги. Пол остановился, и Эндрю сунул вторую ветку между спицами заднего колеса. Пол потерял возможность двигаться. Одним ударом Эндрю сбил Пола. Пол упал в лужу, велосипед рухнул ему на ногу. Эндрю наступил на руль, прижав Пола к земле велосипедной рамой.

— Иди домой, — сказал он. — Сегодня вечером ты не будешь вступать в контакт с Питером.

Пол понял, что вырваться не удастся. Эндрю еще раз надавил, затем отступил. Пол, мокрый с ног до головы, вылез из-под велосипеда. Сознавая, что потерпел поражение, он поднял велосипед, вытащил палку из спиц, развернулся и, не произнеся ни слова, побрел обратно. Эндрю убрал с дорожки большую ветку. Вторая засада за день оказалась еще удачнее первой.

vii

В сером вечернем сумраке Эндрю повернул к дому. Дорожка превратилась в тропку между огородными угодьями. Вокруг не было ни души. Ни один огородник, даже самый фанатичный, не станет копаться в земле в такой вечер. Эндрю чихнул. Под курткой было жарко и мокро. Он прочистил носовые пазухи и харкнул соплями на капустные кочерыжки.

Дома он залез в ванну, затем влез в теплую одежду. Но все равно понял, что заболевает. Весь ужин он чихал. Мать измерила температуру. 38,3. Без лишних разговоров его отправили в постель.

Взвинченная листовками, которые вручили ей медсестры в мидфордской больнице, мать Эндрю настояла на вызове доктора. Он прибыл около девяти вечера. Пощупав лоб Эндрю, измерив температуру и заглянув в рот, доктор заверил, что у мальчика самый обычный грипп. Эндрю должен лежать, пить много горячего и не выходить на улицу до полного выздоровления. Пока мать провожала доктора, отец подмигнул Эндрю:

— Вот увидишь, в пять минут будешь как огурчик

Мать опять поднялась наверх, уложила Эндрю и выключила свет.

Сначала ему снились птицы, затем снилось, будто он сам птица. Эндрю наслаждался обретенным даром полета, но одновременно горевал об утерянном даре речи. Более всего раздражало, что он не может отдавать приказы. Сначала он кружил над Эмплвиком (пейзаж подозрительно напоминал черно-белый снимок аэрофотосъемки, который висел над креслом в кабинете зубного врача). Но потом Эндрю решил заключить сделку со своей мечтой: он готов обменять наслаждение от полета на куда более сладкое удовольствие от собственных приказов.

Наутро Эндрю проснулся с носом, под завязку забитым замечательными белесыми соплями, и с головой, под завязку забитой тупой болью. Суставы ломило. Эндрю не мог ни на чем сосредоточиться, сколько ни напрягал волю. Он знал, что должен отдать несколько приказов. Но он также знал, что их некому отдавать. Коммуникации оборваны. И Питер, и Пол вряд ли зайдут к нему по пути в школу. Оставалось лишь надеяться, что они ничего не предпримут без его согласия.

Так получилось, что надеждам Эндрю не суждено было сбыться, — хотя он узнал об этом лишь на следующий день.

Глава десятая

ПОЛ

Конечно, их влекут леса и горы.Домой придут они совсем уж скоро.И разве нужно так бояться!И за Команду волноваться!

1

Пол не удивился, когда на следующий день Эндрю не пришел в школу. Да и тому, что Миранда не появилась, он тоже не удивился. На утренней линейке им с Питером сделали замечание за разговоры. Лишь на первой перемене они смогли укрыться в уборной и как следует все обсудить. Говорили они на условном языке, чтобы ни один вражеский шпион, околачивающийся рядом с кабинкой, не смог ничего понять.

Первым заговорил Пол:

— Второй вожак сообщил мне, что вчера беседовал с тобой.

— Он сообщил, что первая часть текущей Операции выполнена досрочно.

— Да, — сказал Пол, — я получил от него такие же сведения.

Полу отчаянно хотелось, чтобы Питер никогда не узнал, какому унижению подверг его Эндрю. Всю ночь он ворочался от ярости и злости на себя, что не сообразил насчет засады.

Питер, напротив, изо всех сил желал дать понять Полу, что Эндрю в который раз унизил его.

— Он мне хорошенько вмазал, — сказал он не без удовольствия, — и велел ничего тебе не говорить.

Шанс солгать Пол не упустил:

— После того как он мне сообщил, я решил, что лучше подождать, пока мы все не обсудим.

Питер взглянул на него, словно спрашивая: «Ну и?»

Пол хорошенько обдумал этот вопрос.

— Сегодня вечером я проникну в дом Динозавров. Посмотрю, что произошло. Ты пойдешь домой и будешь ждать распоряжений. Завтра я обо всем сообщу, если, конечно, не потребуются незамедлительные действия. Больше ничего сделать мы не можем. Не можем, пока мы здесь.

Питер оторвал пару листов туалетной бумаги и теперь рвал их и рвал в мелкие клочки. Из соседней кабинки сочился сигаретный дымок

— Ну что ты думаешь? — прошептал Питер.

Отвечать Полу не хотелось, но пришлось.

— Я думаю, это плохо, — сказал он. — Очень плохо.

Прозвенел звонок ко второму уроку, как всегда заставив их вздрогнуть.

Хотя большую часть дня они провели вместе, операция «Вымирание» больше не упоминалась.

2

Когда после школы Пол направлялся к дому Динозавров, он с полным основанием ожидал встретить там Эндрю. Но едва он переступил порог, как мистер Динозавр спросил, как чувствует себя Эндрю.

— В каком смысле? — удивился Пол.

— Просто мы его весь день не видели, — объяснил мистер Динозавр.

Они прошли в гостиную, и Пол, поздоровавшись с миссис Динозавр, попытался выяснить, какой урон нанесло операции слишком поспешное убийство попугайчика.

— Так жалко Солнышко, — сказал он.

Динозавры переглянулись с печальным видом. И миссис Динозавр поведала горестную историю с непомерным количеством нелепых и никчемных подробностей. Она пустилась в рассуждения о возможной причине гибели птички: быть может, потрясение от переезда или внезапное изменение температуры (в зоомагазине было нестерпимо холодно), а быть может, всему виной крошки от пирога, которые она насыпала в кормушку, чтобы малыш полакомился. Мимоходом она упомянула, что никто не видел, как умер Солнышко. Сама она была на кухне, мистер Динозавр (хотя она назвала его не так) — в саду, а Миранда — у себя в комнате.