Фантастика 2000 - Сергей Лукьяненко

— Сэр! Оставить ли конвойного?

— Не нужно, сержант. Арестованный не станет буянить. Ты ведь не станешь? — Капитан обратился к Нику, и Ник мгновенно понял — не станет. В этого человека он ни за что не решился бы метнуть табурет. Потому что в каждой морщинке лица, в зрачках, в упрямом абрисе скул, в еле влезающей в мундир груде мускулов капитана читалась такая сила и уверенность в себе, что невольно хотелось съежиться.

— Есть, сэр!

— Когда потребуется, я вызову конвойного.

— Так точно, сэр!

Странно, но ответы сержанта не показались Нику данью пустой муштре. Такому капитану хотелось отвечать четко, отрывисто и непременно добавлять в конце уважительное „сэр!“ Тем временем сержант выскользнул из каюты и затворил тяжелый герметичный люк. Ник откуда-то знал, что режим герметичности сейчас не включен. Знал он и то, что на военных кораблях использовались только такие люки — никаких перепонок. У военных свои представления о надежности.

— Что, сынок? Достал тебя этот книжный червь? — неожиданно миролюбиво спросил капитан.

— Не то слово, — сумел выдавить из себя фразу Ник. Откровенно говоря, он ожидал разноса, давления, угроз — чего угодно, но только не вот такого устало-доверительного, почти домашнего тона.

— Он и нас всех успел достать, пока мы к Селентине шли. Так что я тебя понимаю. К сожалению, он тут вроде как шишка — мне приказано оказывать ему и его людям всяческое содействие. В утешение могу сказать, что его люди — совсем другой народ, обычный и свойский. И шефа своего, опять же по секрету, совсем не жалуют. Но — вынуждены терпеть. Так что ты там натворил?

Ник вдохнул побольше озонированного воздуха, пахнущего не то пластиком, не то чуть подогретой керамикой, и одним духом выпалил:

— Да ничего особенного! Когда он в сто первый раз задал мне вопрос, на который я уже сто раз перед этим ответил, я не выдержал и запустил в него табуреткой. И направился в каюту, которую мне отвели. Но ваши орлы меня в коридоре повязали…

Капитан скудно улыбнулся: — Ты, помнится, требовал связи со своим шефом?

Ник немного смешался: — Да…

— Терминал там. — Капитан указал на небольшой пульт в одном из шести углов каюты. — Вперед!

Ник взглянул на часы, прикинул, что в Англии сейчас около одиннадцати утра, встал, прошел к пульту, уселся и набрал в адресной строке вызов шефу. Питеру Шредеру.

Ответила заместительница — рыжая английская леди средних лет. Долорес Хиллхардт. Тоже светило эмбриомеханики мировой величины, тетка въедливая и строгая, но ничуть не вредная.

— Ник? — Она даже обрадовалась. — Тебя уже отпустили эти кабинетные крючкотворы?

— К сожалению нет, мадам. Скажите, я могу поговорить с шефом?

— Вообще-то он занят. У тебя что, проблемы, малыш?

— Откровенно говоря, да.

— Жди, — отрезала Долорес и пропала из кубического экрана.

Спустя минуту экран переключился, и из пространства над пультом на Ника взглянул шеф.

— Здравствуй, Ник. Я рад, что с тобой все в порядке. Я уже посмотрел твои отчеты — проблему с валлоидным синтезом мы действительно прошляпили. Ты молодец. Жаль, что тебе не удалось довести работу до конца.

— Спасибо, шеф, — от души поблагодарил Ник.

— Я слышал, у тебя какие-то проблемы с контактерами?

— Не то слово, шеф! Я ведь нарушил пункт три седьмой главы наставления… А до того, что мне при этом разворотили всю рабочую площадку, угробили все зародыши и выросшие механы, что сам я вынужден был спасаться на дереве — до этого им дела нет. Кстати, я арестован.

— Арестован? — Брови Шредера сошлись над переносицей. — С какой стати?

— Да все с той же.

— Так! Ты на „Калахари“?

— Да.

— Побудь на связи. Кстати, откуда ты меня вызвал?

— Из капитанской каюты. Капитан был настолько любезен, что предоставил мне эту возможность.

Ник покосился на капитана — тот невозмутимо сидел в кресле и глядел в какой-то пестрый журнал.

— А… Тогда можешь не висеть на связи. Я все утрясу и сам вызову „Калахари“. Сиди тихо и на рожон не лезь. Понял?

— Понял, шеф! — с воодушевлением заверил Никита. — Жду!

Он отключился и встал.

— Капитан! Честное слово, офицеры вроде вас заставляют думать о военных как о людях, а не как о солдафонах. Огромное вам спасибо!

Капитан, казалось, не обратил на его слова никакого внимания. Он отложил журнал в сторону, потер переносицу и словно бы куда-то в сторону сказал:

— Из-под стражи я тебя освободить не могу, сам понимаешь. Лучшее, что тебе сейчас можно предпринять, — это тихо засесть в каюте. Поэтому я тебе объявляю капитанский арест. Бессрочный. Учти, без моей санкции Градиленко тебя оттуда вытащить не сможет. А когда твой шеф все утрясет — я арест сниму.

— Спасибо, капитан! — благодарности Ника не было предела.

— Конвой! — Капитан обернулся к пульту.

На пульте неусыпно мигал глазок громкой связи.

— Кстати. — Капитан словно бы вспомнил что-то и подошел к встроенному в переборку шкафу. Отвел в сторону дверцу, взял чтото продолговатое, замотанное в камуфлированную тряпицу. — Это не иначе твое?

Он осторожно развернул тряпицу, и Ник увидел свое ружье.

Изрядно погнутое и слегка покореженное, но Ник узнал его даже таким.

— Мое…

— У тебя есть вкус, парень. Мои ребята его подобрали… Если б его нашел этот гриб, тебе бы пришили еще и статью о передаче аборигенам техногенных изделий из запрещенного реестра.

Ник судорожно сглотнул.

— Уляжется все — получишь обратно. Его еще можно починить.

— Спасибо, капитан.

Капитан спрятал ружье в шкаф, а в дверь как раз постучалась охрана.

— Сэр! — молодецки рявкнул давешний сержант.

— Поместить его под капитанский арест! — приказал капитан. — Без моей санкции не допускать никого. Повторяю: никого, включая офицеров корабля и гражданских лиц с любыми полномочиями. Местом содержания назначаю выделенную ему каюту. У каюты выставить удвоенную стражу, наряд назначить по распорядку. Выполняйте!

— Есть, сэр!

Сержант качнул головой, приглашая (или веля?) вытряхиваться из каюты.

На пороге Ник хотел еще раз поблагодарить, но столкнувшись со взглядом капитана, проглотил готовую уже вырваться фразу и молча зашагал прочь следом за сержантом. Чуть поотстав от Ника, шествовали два десантника с лучеметами.

„Поздравляю, Ник, — сказал Капранов сам себе. — Теперь ты дважды арестован“.

В каюте он с некоторым даже удовольствием послушал, как клацнул наружный запор, и с многострадальным стоном повалился на откидную койку.

Целых четыре дня Ник провел в полном одиночестве. Едой и питьем исправно снабжала корабельная линия доставки. Под койкой, которую, похоже, давным-давно не поднимали и не крепили в походном положении, обнаружился пластиковый ящик со старыми журналами. Терминала в каюте не нашлось вовсе — сначала Ник подумал было, что его просто отмонтировали. Но нет, „Калахари“ оказался довольно старым крейсером, наверняка построенным еще до колонизации Офелии. Ник валялся на койке, читал журналы и ни о чем особенно не думал.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});