Избранные произведения. Т. I. Стихи, повести, рассказы, воспоминания - Валентин Берестов

Ответ вызвал не только отвращение к Нарушителю, но и успокоение умов, чувство облегчения, которое приходит, когда решена сложная задача.

«Если уж в древности только исключительные преступления называли подлыми, то каким же преступлением была сама подлость!» — рассуждали все.

Преступление требовало наказания, которого не было в обычаях и установлениях того чудесного времени. Тогда решили покарать подлость по законам тех исторических эпох, когда она еще существовала на Земле.

В электронный мозг поступили все судебники, уложения, законоположения, уставы и кодексы, начиная с законов древневавилонского царя Хаммурапи. Решения ждали с трепетом, а то и с ужасом: вдруг выйдет, что Нарушителя следует повесить, четвертовать, колесовать или, обмазав медом, посадить в муравейник.

И снова ошеломляющий ответ: «Нет никаких данных, что подлость как таковая преследовалась законами. Она каралась лишь постольку, поскольку входила в состав других преступлений».

— Как? — удивилось человечество. — Неужели древние спокойно терпели такую ужасную вещь, как подлость?

Электронному мозгу пришлось переработать уйму материала, начиная с древних саг и былин и кончая пожелтевшими телесценариями. И вот пришел ответ: «Среднестатистическое наказание за подлость — пощечина, затрещина, плюха, оплеуха».

Наказание было совершено в торжественной обстановке на глазах у всего человечества, приникшего к устройствам, заменившим наши телевизоры.

На ринге Центрального стадиона в разных углах, опираясь на канаты, стояли Нарушитель и Наиболее Потерпевший. По свистку Верховного судьи (судьи сохранились только в спорте) они стали сближаться.

Наиболее Потерпевший был мрачен. «Все-таки жестокие обычаи были у древних, — думал он. — После того, что пережил, ты должен еще и ударить человека. А вдруг этот подлец сообразит после правой щеки подставить левую? Я этого не вынесу. Может, взять и по-братски поцеловать его? А если он тут же умрет со стыда за содеянное?»

Он занес руку. Человечество застонало от ужаса. Ведь люди привыкли ощущать чужую боль как свою.

И вдруг Наиболее Потерпевший опешил. Щека Нарушителя, которая должна была подвергнуться экзекуции, густо покраснела, хотя пощечина еще не была нанесена. Покраснение быстро распространилось на другую щеку, а затем и на все лицо.

— Доктора! Доктора! — закричал Верховный судья.

— Послушайте! — раздался женский голос из первых рядов. — Не надо никакого доктора. Нарушителю стыдно. Он просто покраснел. Так бывает. Я где-то читала об этом!

— Ему стыдно! Он познал стыд! Он спасен!

По всей Земле, на всех обитаемых планетах Солнечной системы люди аплодировали, обнимались и плакали от радости.

1969

ЗЕРКАЛЬНЫЙ ЭФФЕКТ

Этим утром Костя шел в свой НИИП (Научно-исследовательский институт инструментальной психологии), словно предчувствуя то удивительное, что его ожидало. Шагая по бульвару, он напевал песенку студенческих лет:

Вновь принятый студент лежит и в вуз не дует,Пока не зазвонят весенние ручьи.А бородатый бард с гитарою колдует,И МГУ в снегу, и в инее НИИ.

Казалось, все смотрят на него, думая, какой блестящий молодой ученый шествует мимо них на свою любимую работу. Мог ли он знать, что через час получит полную возможность понять, что именно думают о нем люди на этом бульваре!

А вышло так. На утренней планерке Шеф объявил, что в институте изобретен и уже изготовлен прибор для чтения чужих мыслей. И продемонстрировал потрясенной публике синий берет с блестящим металлическим перышком-антенной. Вы надеваете его и начинаете улавливать мысли находящихся рядом людей. Правда, не все, а только то, что они думают о вас. Тут Шеф поднес берет к своей лысине, но стон ужаса, пронесшийся по рядам, остановил его.

— Вот как вы обо мне думаете! — усмехнулся Шеф. — Ладно, не надену. Мало ли что кому в эту минуту взбредет в голову про мою особу, а потом всю жизнь не забудешь. Есть желающие испытать прибор?

Никто не спешил узнать, что о нем думают другие. Один Костя (у него еще не выветрилось утреннее благодушие) предложил свои услуги. Шеф вручил ему берет с перышком, а надеть его разрешил только за проходной.

Фиксируйте любую мысль о себе. Не обижайтесь. Не обольщайтесь. Даже если в вас с ходу влюбится прекрасная незнакомка. С Богом, Константин Владимирович! Ждем вас здесь ровно через два часа!

И вот опять тот же бульвар. Берет тесноват, датчики давят на виски. Костя напряженно вглядывался в каждого, кого встречал или обгонял. Прибор молчал.

«Никто не думает обо мне, — решил Костя. — Это и понятно. Я, наверное, выгляжу сейчас никому не интересным занудой». Он попробовал вернуть себе утреннее настроение, тряхнул головой, улыбнулся встречной девушке и замурлыкал:

Лихо пробегают кошкиЧерез Ленинский проспект.Дзен-буддист сидит в сторожке,Караулит Моспроект.

Ничего. Только датчики давят на виски. Может, нарочно привлечь чье-нибудь внимание? «Извините, который час?» — обратился Костя к старику с газетой, сидевшему на скамье. Тот оторвался от газеты, скользнул по Косте взглядом, ответил, поклонился в ответ на Костину благодарность. Прибор ничем себя не оказывал. А ведь прошел уже час. Может, он вообще не работает? Видимо, изобретение не состоялось. И Костя, забыв о научной цели своей прогулки, полюбовался на стройную незнакомку.

«А ничего!» — подумал о ней молодой ученый. Несколько мгновений спустя та же мысль в том же виде отозвалась в его мозгу: «А ничего!» Так по телевидению повторяют забитый гол.

Тут его толкнул спешивший куда-то деятель с набитым портфелем. «Пьяный, что ли?» — подумал Костя. А через миг та же мысль как чужая и на порядок усиленная прошла сквозь его сознание: «Надрался, гад?»

Но вот из песочницы на Костю глянул малыш с лопаточкой. И молодой человек ощутил то умиление, смешанное со страхом, какое он обычно испытывал при виде младенца. И вдруг это же умиление, смешанное со страхом, с такой силой повторилось в его мозгу, а датчики так надавили на виски, что Костя непроизвольным движением сорвал с головы берет. Чувство исчезло. «Мы вызываем друг в друге скорее чувства, чем мысли», — подумал Костя, надел берет и с величайшим любопытством уставился на малыша. И тут же это любопытство с такой силой вновь накатило на исследователя, что его мысль наконец заработала.

Ринулся назад в институт, чуть было не влетел туда прямо в берете, но вахтер на проходной потребовал пропуск. «Чушь какая-то! — подумал Костя. — Он меня, я его тысячу раз видел, а изволь как дурак опять вынимать пропуск!» И в его мозгу отозвалось: «Я ж его, мать твою, тысячу раз видел, а как попка требую пропуск!» Костя снял берет и направился в конференц-зал. Весь институт ждал его.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});