Я - счастливый человек - Клара Лучко

Зритель любит, чтобы было ясно, чем кончится, и все хотели счастливой развязки. Чтобы Будулай выжил. И чтобы этот мальчик, Вася, тоже жил с нами. Чтобы мы любили друг друга. «Ну что вам, пленки жалко? — спрашивали нас. — Еще бы немного досняли — и все было бы ясно». И этот зрительский напор дал результат.

Но не сразу. С Калининым говорить об этом не стоило: Анатолий Вениаминович — писатель серьезный, с пылу да с жару решений не принимает.

И вот помню робкий вопрос корреспондента «Литературки» к автору:

— Верно ли, что вы продолжили «Цыгана»?

— Да, Будулай снова постучался мне в окно. Трудно сказать, почему это произошло. Очевидно, потому, что его судьба — это дорога. В нее впадают другие судьбы… Обращение к Будулаю вовсе не значит, что Калинин собирается ехать на цыганской лошадке из‑за популярности. Будулай дает, как мне кажется, возможность высказаться по ряду проблем, которые меня волнуют. В этом все дело. Пятая и шестая части уже печатаются в «Огоньке». Пришло новое время, можно сказать что‑то новое.

Интервью было напечатано в июле 1983 года. А в декабре 1984 года был снят первый дубль нового четырехсерийного фильма «Возвращение Будулая».

Мы с волнением приступили к работе. Ведь мы возвращались к таким родным, уже полюбившимся и нам, и миллионам людей героям.

Прошло несколько лет после первых четырех серий. Оказалось, что продолжать гораздо сложнее, чем начинать новое.

Так случилось, что после выхода на экран «Цыгана» я сыграла в кино четырнадцать ролей. И все же Клавдия жила во мне, да и зрители все эти годы не давали забыть о ней. На творческих встречах, в поездках спрашивали, не будет ли продолжения «Цыгана», интересовались судьбой Клавдии.

Картина «Цыган» шла во многих странах. Помню, как в Югославии, после демонстрации фильма, меня узнавали на улицах, ко мне подходили, я видела тепло в глазах самых разных людей. Вероятно, потому, что существуют вечные ценности — любовь и верность, дружба, чистота человеческих отношений, надежность и доброта.

И вот настало время ехать в Ростовскую область. Когда я пришла на Казанский вокзал, в поезде «Тихий Дон» меня встретили те же проводницы, что и несколько лет назад. В это трудно поверить, но это так. И, конечно, мы говорили о «Цыгане», о Клавдии и Будулае. Наши киногерои стали для зрителей близкими и родными, это я знаю твердо.

И снова знакомая дорога от города Шахты к Усть — Донецку. Теперь мне знаком здесь каждый поворот — так породнила меня актерская судьба с донским краем, связала накрепко и неразлучно.

Где‑то в середине пути дорогу бросает вправо, излучина выносит ее на площадку, что раскинулась на высоком речном крутояре, и глазам открывается чудо. Дух захватывает от распахнутого навстречу простора, света какого‑то необыкновенного, излучаемого рекой, в которой отражается небо.

Дон… Река как бы охватывает все пространство окрест, на пологих ее берегах в утренней размытой дымке примостились станицы и хутора, петляют проселки, и островерхие пирамидальные тополя, как казачьи сторожевые вахты, возвышаются над зеленым разливом садов.

Тихий Дон… Веет от него величавым покоем, а в душу вливаются радость и умиротворение.

Впервые чудо открылось моим глазам и сердцу десять лет назад, и не думала, не гадала я в ту августовскую пору, что придется свидеться с этой картиной вновь. Притом не раз, не два… Не думала, не гадала, что дорога эта станет и моей, как дорога к родному дому. И всякий раз, когда останавливалась здесь, сердце замирало от предчувствия красоты.

Тогда, в 1976 году, ехала я по этой дороге в гости к Анатолию Вениаминовичу Калинину. Много гостей собралось в Пухляковке, журнал «Огонек» проводил творческую конференцию по произведениям писателя, и все мы, ее участники, близко прикоснулись к миру его ярких и самобытных героев.

Есть у Калинина запомнившиеся мне строки. Они из книги «Время “Тихого Дона”», программной книги писателя:

«Вот и опять с утра передо мной стремя Дона. С яра, к которому прильнул наш казачий хутор, схожу к воде. Взмывающая из‑за острова заря пламенеет сквозь ветви верб и тополей, а приулегшийся было за ними ветер задувает из‑за островного леса с новой силой. И вдруг так зримо покажется, что это сам ветер времени летит на крыльях зари, ухватившись за гриву взыгравшего в своих берегах Дона».

Мы бродили с Анатолием Вениаминовичем по берегу и вспоминали давнее наше знакомство, начавшееся еще со спектакля «Суровое поле» в московском Театре киноактера. Тот разговор невольно вспомнился спустя годы, и, хотя прошел по экранам снятый Евгением Матвеевым фильм «Цыган», как‑то незаметно завязался разговор о телевизионном сериале, который мог бы вобрать в себя более полно и емко всю яркую и многострадальную, но полную веры, надежды и любви историю Будулая и Клавдии. То был еще робкий замысел, и мы сами не предполагали тогда, сколько нам предстоит потратить сил, прежде чем цель будет достигнута.

Разговор наш на берегах Дона был лишь мечтой. Но стремя Дона уже позвало нас в дорогу, которая и в самом деле началась у порога калининского дома.

Прямо от порогаНас ведет дорога,Как детей заботливая мать…

Помните эту песню, которая звучала в первых четырех сериях «Цыгана»? Она для нас, причастных к созданию фильма, имела и особый, потаенный смысл. От донского порога, через трудности — к победе!

Спустя три года после этого нашего разговора режиссер Александр Бланк приступил на Одесской киностудии к первым съемкам. Так что дорога только к подступам сериалам заняла у нас ни много ни мало — целых три года. И все это время я жила думами и заботами Клавдии, моей будущей героини.

И вот снова, спустя годы, та же дорога к Усть — Донецку. Снова излучина выводит нас на берег Дона; как и тогда, останавливается на площадке машина, я выхожу — и все повторяется как в первый раз. Но смотрю я на все это уже другими глазами — я приехала на съемки.

Сколько раз я не просто перечитала роман, я проигрывала каждую его страницу. Я была уже не Кларой Лучко, а Клавдией Пухляковой, и потому я чувствовала, что приехала домой.

В тот год ранней весной необычно сильным был разлив Дона. Даже кузня Будулая, где мы должны были снимать несколько сцен, и та долго еще была под водой. Жили мы в Усть — Донецке. Картину снимали в Пухляковке и Константиновке, там, где поселил героев писатель.

Судьба Клавдии Пухляковой — это судьба поколения женщин, жизнь которых была изломана войной и разрухой. Эти вечные невесты, жены, совсем молодыми ставшие вдовами, воспитали детей, своих и чужих, познали столько горя и разочарования, но сохранили в душах своих доброту, чистоту и надежду. Сколько тепла, сочувствия и сострадания видела я в глазах этих женщин, и, может быть, поэтому так легко, трудно и счастливо одновременно было мне работать над этой ролью.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});