Хроники Проклятого - Ян Валетов

История оставляет следы… Что бы кто ни говорил, сколько бы неправды не было намешано в старых хрониках, но если существует запись о событии – наша задача выделить в ней реальную составляющую, максимально очистить зерна от плевел. Сегодня и вчера связаны прочнее, чем мы могли бы предполагать, и мы ощущаем эту связь здесь и сейчас, на собственной шкуре! Почему кто-то расстрелял наших коллег и едва не убил нас? Кому было нужно уничтожить археологическую партию, которая копала развалины двухтысячелетней давности? Почему за нами гонятся прекрасно экипированные опытные наемники? У кого из вас есть ответ?

– Есть предположение… – откликнулась Арин. – Им нужна найденная нами рукопись. Кто-то дал заказ выкрасть ее – вот и все. За те деньги, что стоит подобный свиток, можно убить и сотню людей!

– Отлично, – дядя повернулся на бок и поморщился от боли в ягодице. – Хорошая гипотеза. Валентин? Что скажешь ты?

– Скажу, что Арин может оказаться права. Не вижу другой причины для того, чтобы устроить резню. Вспомни, сколько крови пролито за владение настоящими артефактами!

– И ты прав. И Арин права. Остается ответить на несколько простых вопросов, и можем принимать вашу версию как рабочую. Откуда стало известно о самом факте существования рукописи?

– Ну, из этого не делали особого секрета! – ответила девушка.

– Почему не делали? Я делал! – возразил профессор. – Более того, я даже в университет не сразу сообщил о находке. А когда сообщил, то ни словом не обмолвился о содержании и авторстве. Да, все знали, что сделано открытие. Да, все знали, что рукопись очень ценная – любая старая рукопись очень ценная, если хорошо сохранилась. Пусть подобный гвиль стоит миллион на черном рынке…

– Рукопись, написанная Иудой, если это именно тот Иуда, стоит гораздо дороже миллиона, – сказал Валентин.

– Несомненно! – подтвердил Рувим. – Не миллион, не два, не десять! Она просто бесценна! Но для того, чтобы понимать настоящую цену пергамента, надо знать его авторство, его содержание. Откуда о содержании гвиля знали те, кто нанял убийц? Мы же не сообщали подробностей? Подумаешь, при раскопках нашли свитки! Знаете, сколько разных пергаментов нашли в округе за последние сто лет? Не одну сотню! И далеко не все представляли собой ценность… А что, если мы обнаружили складские записи сикариев – такое уже было, кстати! Сколько птицы забито, сколько кувшинов с маслом заложено в кладовые, сколько мер зерна привезено в крепость? Это тоже стоит миллион? Нет, дети мои, это стоит денег, конечно, но не таких – пару тысяч долларов, если ты не фанатик-собиратель. Но даже фанатик не даст за эти свитки даже десятка тысяч. Другое дело – рукопись, которую обнаружили мы! Тут есть за что побороться, но… Продать ее на свободном черном рынке невозможно. Это не картина, которой хоть каждую ночь можно любоваться в хорошо оборудованном тайнике. Покупатель должен ОЧЕНЬ хотеть заполучить пергаменты, потому что операция, в результате которой мы прячемся в пещере, словно даманы, стоила никак не меньше миллиона долларов. А возможно, и больше…

– Больше миллиона? – изумился Шагровский, а Арин недоверчиво покачала головой.

– Скорость, с которой нападение было организовано, просто поразительна – это означает существование некой структуры, способной мобилизовать больше десятка профессиональных убийц за несколько часов. Каждый из киллеров, как вы уже поняли, стоил денег, и денег немалых. Прикиньте количество людей, задействованных в акции. Простое умножение даст почти полмиллиона только на одни гонорары. Идем дальше… Методы заброски. Вооружение и оснащение групп. То, что интернациональная бригада наемников действует на территории достаточно специфических государств. И это никак не может быть неизвестно силам безопасности этих государств. По идее, сейчас тут должна из кожи вон лезть вертолетная бригада и десантники сыпаться с неба, как манна небесная! Ма кара?[69] Они ослепли и оглохли? Или стрельба посреди Иудейской пустыни у нас происходит каждую неделю? Как сильно должны хотеть завладеть гвилем неизвестные нам люди, чтобы потратить миллион без уверенности в достижении определенного результата? Гарантирую, что через месяц или два они бы могли похитить свитки почти даром – стащить из хранилища университета… Зачем же такая спешка? И откуда уверенность в том, что у нас в руках нужный им документ?

– Погодите, профессор, – перебила Каца Арин. – Что значит нужный им документ? Этой рукописи две тысячи лет! Кто мог знать о ее существовании?

– Хороший вопрос. Я и сам себе его задаю, но не нахожу ответа. Есть еще одно обстоятельство, которое мне не удается объяснить. Настоящая цена на свитки стала бы понятна только тогда, когда они бы прошли экспертизу, их содержание было бы обнародовано, и уникальность стала очевидной. До того – их цена величина мифическая, никак с реальностью не соотносящаяся. Что мешало нашим преследователям дождаться, пока цена взлетит до небес? Может быть, желание сокрыть содержание рукописи? Ведь первое, что делает ее бесценной – это не возраст пергаментов, а их содержание и авторство. Не думаете ли вы, ребятки, что целью похитителей была не продажа гвиля, а его уничтожение? Я понимаю, что все это предположения, но все-таки… В сравнении с вашими гипотезами моя более жизнеспособна, хотя тоже оставляет кучу вопросов. Резюмирую: я уверен, что все произошедшее с нами, уходит корнями в те годы, когда была написана найденная рукопись – в семьдесят третий год от Рождества Христова, в год падения Мецады и окончательного поражения евреев в войне с римлянами. Только не смотрите на меня, как на ненормального! Я не собираюсь рассказывать басни про проклятые мумии и отравленный гвиль! У меня есть основание так говорить. Особенно после того, как наемник признался мне, что смерть профессора Каприо – их рук дело… Дело в том, что…

Он вздохнул.

– Я думал… – продолжил дядя после небольшой паузы. – Я всегда думал, что у Чезаре паранойя. Такое бывает, особенно у тех, кто живет на три четверти в прошлом. Знаете ли, если всю жизнь ковыряться в старых рукописях, постепенно теряешь связь с современным миром. И не особенно по этому поводу переживаешь. Профессор Каприо утратил связь с реальностью достаточно давно. Практически сам стал монахом – настолько он свыкся с монастырской жизнью и принял их правила. Но при всем при том он оставался ученым, и мышление его было мышлением ученого. Скажу честно, по части анализа древних манускриптов он давал фору любому. У него не было соперников. И, как я теперь понимаю, паранойи тоже не было…

Глава 15

Сентябрь 2007. Греция, остров Патмос, монастырь Иоанна Богослова

– Надеюсь, ты к жаре привычен… – сказал Чезаре Каприо вместо приветствия. – Прости, что заставил тебя проделать такой длинный путь!

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});