Прибалтика. Полная история - Альнис Каваляускас

и ландраты в 1720 году были упразднены. Они были заменены воеводами, назначавшимися правительством.

В 1783 году на Прибалтику было распространено «Учреждение о губерниях», а затем и другие общегосударственные реформы.

В 1795 году Россия присоединила к себе Курляндию, бывшую ранее вассальным герцогством, и она составила Курляндскую губернию.

Как уже говорилось, распространение на Прибалтику общегосударственных реформ вызвало недовольство местного дворянства. В 1796–1797 гг. царское правительство было вынуждено восстановить старую систему сословных привилегий и учреждений дворян и бюргерства. Из общегосударственных учреждений в каждой прибалтийской губернии сохранились только губернатор и губернское правление (с двумя советниками и двумя канцеляриями – с немецким и русским делопроизводством).

* * *

Сословные привилегии прибалтийских дворян устойчиво сохранялись и в первую половину XIX века. Однако и это вызывало недовольство, которое весьма отчетливо выразил родившийся в 1826 году в Риге историк и публицист Карл Ширрен – один из главных идеологов гегемонии остзейских немцев в прибалтийских губерниях России.

Карл Ширрен последовательно защищал права остзейцев в вопросах лютеранской веры и доминирующего статуса немецкого языка, а также выступал за максимально широкое самоуправление и собственную правовую систему Прибалтийских (Остзейских) губерний. Он акцентировал внимание на том, что эти права некогда были гарантированы прибалтийским немцам самим Петром I после того, как генерал-фельдмаршал граф Б. П. Шереметев подписал акт о капитуляции Риги (царь Петр одобрил так называемые «Аккордные пункты» между российским военным командованием и прибалтийско-немецким дворянством, в которых говорилось о сохранении привилегий последнего).

И в контексте этой книги большой интерес представляет опубликованный в 1869 году ответ профессору Ширрену от русского историка, публициста и издателя М. П. Погодина.

Тот, в частности, писал:

Вы везде говорите об Остзейском крае, как будто бы он был исключительно немецкий край, как будто там жили и владели одни немцы. Вы не хотите знать латышей и эстов, исконных хозяев земли, как будто бы их и не было на свете.

Говоря беспрестанно о провинции, зачем же вы не объяснили, что это за провинция? Есть ли эта провинция органическое целое, из одного куска состоящее? Вы забываете, что эта провинция состоит из двух несоразмерных между собой частей: туземцев-старожилов, латышей и эстов, и из пришлого племени, которое составляет ничтожную часть населения, немцев, овладевших всей землей и не оставивших настоящим хозяевам ни пяди ее: вы, повторяю, как будто и знать не хотите, что вас в крае меньше 200 тысяч, а латышей и эстов более 2-х миллионов, то есть что вы относитесь ко всему населению менее чем 1:10.

Согласитесь, что такой постановкой вопрос совершенно изменяется.

После этого М. П. Погодин излагал краткую историю края и задавал ряд вопросов:

Скажите, какое независимое самостоятельное государство в Европе сохранилось в таком положении, в каком было в 1710 году? <…>

Россия присоединила Остзейские губернии, когда имела 10 миллионов жителей и трепетала за самое свое существование. Как же вы хотите, чтобы она, имея теперь 80 миллионов, относилась к ним по-прежнему? Мы брались вас защищать с десятью миллионами, а теперь нас 80 миллионов! Если бы Россия окоченела, равно как и Лифляндия, то условия, разумеется, должны бы быть сохранены, но этого не было: следовательно, всякая перемена в целом должна физически производить перемену и в частях, несмотря ни на какие трактаты и грамоты.

Да, Россия при Александре ІІ не то, что при Петре І. Русский государь предпринимает коренные преобразования внутри своего государства – а в покоренной за 150 лет провинции дела должны оставаться в том положении, как они были в минуту покорения, и как по тогдашним обстоятельствам были допущены! Александр произнес великое слово свободы, и с 50 миллионов крепостных крестьян спали мгновенно цепи рабства: каким же образом вы, профессор истории, можете питать богохульное желание, чтобы эти цепи оставались на тех несчастных рабах, которых кровью и потом питалось в продолжении семи вами славимых веков благородное немецкое рыцарство, отнявшее их у епископов? Вы скажете, что крестьяне у вас свободны. Нет, не свободны, потому что личная свобода без земли хуже всякого рабства, что отлично и доказано настоящим положением Остзейского края. Никакой договор, подписанный фельдмаршалом Шереметевым, не в силах лишить Остзейские губернии Божьих благодеяний, на восток Европы ниспосылаемых руками нашего Освободителя. Как могут они остаться в положении 1710 года и не подчиниться всем требованиям времени, требованиям в высшей степени законным и человечным? <…>

Освобождением и наделом крестьян землей варварская, по западным убеждениям, Россия подала пример и образчик всей просвещенной Европе <…>

Замечаете ли вы, в каком смешном противоречии вы находитесь со здравым смыслом? Желая быть отдельной провинцией, предъявляя совершенную во всем противоположность с Россией, ведь вы можете иметь интересы не только несогласные с нами, но положительно для нас вредные и опасные, и мы должны им покровительствовать по трактату 1710 года!! С чем это сообразно? Побойтесь Бога, господин профессор! <…>

Посмотрим на вопрос теперь с другой стороны.

Благосостояние Остзейских провинций в продолжении 150 лет, вследствие усиления России, увеличилось или нет? При императрице Екатерине, при Александре І, при Николае, получил ли Остзейский край более выгод, чем во время Шведской войны, опустошаемый врагами со всех сторон?

Проведя железную дорогу от Динабурга к Риге и от Орла к Динабургу, русское правительство обеспечивало проценты или ваше немецкое братство? Кто приплачивает теперь за вас ежегодно? Что же – Россия действует так по обязанностям, принятым в трактате фельдмаршала Шереметева?

И все эти благодеяния вы хотите получать даром, без всяких с вашей стороны пожертвований, пользуясь услугами восьмидесяти миллионов народа, не дозволяя русским иметь даже те права, какие вы имеете у нас на пространстве пятнадцати тысяч верст в длину и семи тысяч верст в ширину? И вы ссылаетесь на трактат фельдмаршала Шереметева, господин профессор!

Вы приписываете великое значение вашей капитуляции. Но позвольте вас спросить: разве она была добровольной? Разве вы были в таких обстоятельствах, что для вас был возможен выбор? Разве вы сделали какие-нибудь пожертвования? Разве вы принесли себя в дар русскому правительству, которое не могло иметь никаких средств взять вас иначе, без дальних разговоров? Разве вы могли сказать: нет, мы не хотим сдаваться? Да ведь стоило употребить немного лишнего пороха, – вы соглашаетесь сами, – чтобы принудить вас к сдаче! За что же было покупать вашу уступчивость, чисто формальную, дорогой ценой на веки вечные!

Короче говоря, если следовать логике М. П. Погодина, претензии потомков тевтонских рыцарей на господство в крае были исторически необоснованны. Россия имела право на экспансию православия и русского языка. Ведь Прибалтийский (Остзейский) край – это не немецкий