Выстрел в прошлое - Николай Чергинец

Необычно мягкий голос Марата постепенно убаюкивал Смирнова. Он стал ронять голову, засыпая за столом. Марат закупорил бутылку, оставив хозяину на утро дозу «лекарства». Затем он оттранспортировал Сергея к постели и свалил его, не раздевая.

У него теперь было немало пищи для размышлений, но ломать мозги сегодня он уже не хотел. Со всякой проблемой нужно переспать. Он решил, что утром все само собой утрясется в голове…

Утро не принесло ничего нового, кроме головной боли. Марата и Боба поднял на ноги все тот же Снайдер, который почувствовал себя, видимо, нарядчиком, который распределяет рабочих по объектам. Он сообщил, что в Кюрдамир подтянулись как минимум два массированных «десанта» оппозиции, возглавляемые лидерами партий — Али Керимли от «Народного фронта» и глава партии «Мусават» Иса Гамбар. Воспользовавшись предоставленным поводом для того, чтобы заявить претензии, они решили «подтянуть партийную глубинку» и организовали большое собрание, перерастающее в митинг. Понятное дело, речь шла о предвыборном пиаре, но стоило покрутиться на задах этого сборища — не выйдет ли кто-то на осторожный контакт.

С другой стороны, одной из групп содействия предстояла встреча с татарской общиной в компактном поселении этой национальности в окраинном районе. Там тоже появились бакинские активисты, хотя и в меньшем количестве. Вдали от полицейского корпуса столицы все эти оппозиционеры чувствовали себя гораздо увереннее и могли спровоцировать беспорядки, взвинтить себя — и в запале проговориться. Снайдер, с его мышлением цэрэушника, полагал, что Богуславу и Марату следует не стесняться и подтолкнуть разгоряченных инициаторов к беспорядкам — и тем самым заслужить их доверие. Он гарантировал отсутствие последствий для москвичей со стороны полиции.

Марату больше всего хотелось послать его подальше и даже дать по шее. То, что он предлагал, было откровенной полицейской провокацией в худшем стиле — к тому же уголовно наказуемой. Он прекрасно представлял себе разбитые при их соучастии головы сержантов и рядовых, массовые аресты и вызов военных частей и пожарных с водометами.

Боб спокойно сказал американцу:

— Вы хотите заключить с нами какое-то отдельное соглашение? Что вы предлагаете за организацию уличных беспорядков? Обычную ставку провокатора?

Снайдер понял, что зарвался в своем стремлении получить бесплатные услуги грязного свойства:

— Вы меня неправильно поняли. Необходимо только, чтобы вас приняли за сочувствующих и решительных людей. От уголовщины держитесь, конечно, подальше…

— Ты сам себе противоречишь, — угрюмо сказал Боб. — Так куда нам двинуться — к татарам или к ПНФА?

Порешили на том, что Марат отправится на собрание оппозиции, а Боб — к национальным меньшинствам.

Марат был вынужден выслушивать до обеда зажигательные речи на тюркском наречии. Хорошо хоть Айчурек и Гюльзар объясняли ему смысл выступлений и знакомили с расхрабрившимися без полиции патриотами.

В два часа дня он позвонил Бобу и спросил, как дела у того.

— Татары очень горячие люди, — сказал Боб. — Жаль, я не понимаю языка. Только что к нам заглянула Мари, я сматываюсь с ней из этого бедлама. Тут есть дело только для районной милиции.

Марат в свою очередь поделился впечатлениями:

— А у меня горячие азербайджанские патриоты. Готовы идти на Степанакерт и громить армянские лавки. Вовсю обвиняют British Petroleum в том, что они ничего не делают для демократии, а только решают вопросы с продажными чиновниками. Один хвастал, что помогал делать «оранжевую революцию» в Киеве, здесь рвется на баррикады. Я сказал ему, что уезжаю завтра в Тбилиси, потому что здесь ничем серьезным не пахнет. Он позвал своих дружков, они сначала горячились, предлагали даже выбить стекла в мэрии. Однако я им ответил, что в толпе не заметно не только гранатометчиков, но даже автоматического оружия никто не принес. Когда они поняли, о чем я, сразу затормозили четырьмя лапами и согласились, что мне лучше податься в Тбилиси. Дали пару адресов и просили передать приветы грузинским братьям. Слушай, а как там Сергей, он с тобой?

— Их «межэтническая» группа содействия здесь, но часа два назад Сергея забрал Губаренко и второй… Шеин. Знаешь такого?

— Знаю. Куда забрал?

— Я думал, он тебе сообщил. Они поехали назад в Баку, там срочные дела. Позвони ему.

— Отбой, — сказал Марат и срочно набрал номер Сергея.

Тот сразу ответил.

— Ты где? — спросил Марат.

— Все в порядке, еду в Баку.

— Зачем?

— Надо разобраться с четырьмя оставшимися кодами. Губаренко привез их, хочет продать.

— Так Миллер же здесь.

— Нет, он еще вчера убыл в Баку.

— Понятно. Шеин тоже с вами?

— Да, он сказал, что надо провести несколько сеансов и попробовать вытащить на поверхность все это. Говорит, что «нарыв созрел». Я завтра вернусь, если отец не появится в Баку. Но это вряд ли.

— Как себя чувствуешь?

— Все в порядке, кроме похмелья. Ты меня правильно вчера подпоил. Давай, до встречи.

— Бывай, приветов не передаю. Можешь от меня назвать Губаря сволочью.

— Обязательно.

«Растревожили гадюшник», — подумал про себя Марат.

ГЛАВА 7

ВТОРОЕ «Я»

Найдя Смирнова на собрании татарских активистов, Губаренко и Шеин сразу же доставили его в гостиницу. Шеин очень беспокоился о его состоянии. Он попросил генерала оставить их и провел быстрое обследование — рефлексы, зрачок, мелкая моторика пальцев, скорость реакции…

— Пил вчера?

— Много, — хмуро пробурчал Сергей.

— А сегодня?

— Ничего.

— Я и вижу, что реакция угнетенная. Но это даже к лучшему. Агрессивные проявления были в последнее время? Кабаки крушил?

— Нет.

— Как к тебе вернулись воспоминания? Был сильный стресс?

Сергей усмехнулся:

— Был, Федор Константинович, — и он рассказал о дезактивации взрывного устройства.

— Отлично, — сказал врач. — Это был не стресс, а настоящий шок. Причем из шокового состояния ты не вышел до сих пор. Но это уже вызвано не прямой угрозой жизни, а первой порцией прорвавшихся воспоминаний о реальных событиях, которые послужили причиной твоего застарелого невроза.

— Я что — сумасшедший? Скажите правду, Федор Константинович!

— Нет, ты социально адаптирован к своему неврозу и адекватен по реакциям. Полная вменяемость. Хотя от суда я тебя — в случае чего — сумею отмазать…

— От какого суда? — насторожился Смирнов.

— От любого. Как этот рвач Ходорковский, сидеть в бутырской камере не будешь. Но давай о другом. Мы воспользуемся этим моментом прорыва воспоминаний и попробуем продвинуться еще немного. Не возражаешь?

Смирнов покачал головой:

— Только вы меня и держите на плаву все десять лет. Делайте как знаете, я вам верю.

— Тогда закатай рукав, введем кое-что внутривенно, чтобы снять блокаду…

Шеин сноровисто перетянул ему руку выше локтя, попросил поработать кистью — и на сгибе руки вздулись бугристые вены — с похмелья шалило давление.

— Отличное наполнение, — пробормотал Шеин, — мечта наркомана. У них вены прячутся к самым костям, — зачем-то объяснил он. — Не «ширялся» здесь?

— Нет.

— И не пробуй. С твоими мозгами сейчас шутки плохи. Уедет крыша и не вернешь.

— Я понимаю.

Врач достал из кармана пузырек с притертой пробкой и откупорил его. Летучий запах немедленно распространился по комнате.

— Знакомый аромат?

Глаза Сергея остекленели в один миг, подсознание среагировало на самом первобытном уровне на запах горького миндаля, который служил условным сигналом. Шеин специально выбрал этот аромат, который почти не мог встретиться в обычных условиях. А если и встретится, то человек, понюхавший пары синильной кислоты, уже никому об этом не расскажет и автоматически выйдет из игры. Понятно, что свой ароматизатор врач использовал в дозах совершенно безопасных для себя и пациента.

— Знакомый запах? — повторил Шеин.

— Да, — механически ответил Сергей.

— Ты отчетливо помнишь события на буровых вышках в 1995 году?

— Да.

— Ты в вертолете вскрываешь приказ в конверте. Видишь его?

— Да, — Сергей разорвал воображаемый конверт руками, оглянулся, немного повернулся на стуле, закрывая содержание секретной бумаги от чьего-то любопытного глаза — там, в 1995 году.

— Читай!

Лицо Смирнова перекосила судорога, скулы свело.

— Читай, я сказал! — прикрикнул на него Шеин.

— «Командиру группы специального назначения старшему лейтенанту Смирнову…», — начал Сергей безо всякого выражения.

— Чушь! Ничего такого на листике нет! Смотри внимательно, там только три слова!