Майада. Дочь Ирака - Джин Сэссон

— Я Майада, — наконец, ответила она, дрожа всем телом.

Охранник злобно взглянул на нее, сдвинув кустистые брови.

— Ты! Выходи! — Он показал плеткой на дверь.

Майада попыталась встать с пола, но по ее телу разлилась небывалая слабость. Она иссушила силу ее плеч, рук, ног и ступней. Она боялась, что не сможет встать, и, зная, что с каждой секундой гнев охранника возрастает, стала дергаться из стороны в сторону в отчаянной попытке подняться. Заставляя тело выполнять то, чему сопротивлялся ее мозг, Майада потянула мышцу в правом боку и тихо застонала.

— Помогите ей, — приказала Самара, ни к кому конкретно не обращаясь.

Муна и доктор Саба вместе поспешили поднять Майаду с пола.

Она встала, и ее плечи и голова сотряслись от беззвучных рыданий. Муна погладила ее по плечу, а доктор Саба нежно пожала руку.

Когда Майада, спотыкаясь, прошла через дверь камеры, она услышала, как Самара тихо ее окликнула:

— Мы будем тебя ждать, голубка!

Майада поплелась за охранником по коридору. Второй следовал за ней по пятам. Они не завязали ей глаза, и это придало ей надежду. Она судорожно раздумывала о том, не собираются ли они снять с нее обвинения. А может, Самара права и ее отпустят на свободу? Охранник отрицал это, но что он может знать? Сердце Майады радовалось при мысли о том, что она вновь увидит Фей и Али. Наверное, молодой врач Хади Хамид, с которым она виделась в тот день, когда ее привезли в тюрьму, позвонил ей домой. Получив от него сообщение, Фей передала, что произошло, бабушке, а Сальва аль-Хусри связалась со всеми чиновниками правительства Саддама, пока один из них не приказал освободить Майаду из тюрьмы. Майада по опыту знала, что ее мать — самая упрямая женщина на Ближнем Востоке, а может, и во всем мире. Сальва аль-Хусри всегда получает то, что хочет. Да, размышляла Майада, именно так оно и было.

Уверенная в том, что марш в сопровождении двух охранников увенчается освобождением, Майада повернулась и посмотрела в лицо молодого человека, который шел за ней. До сих пор он не сказал ни слова, и Майада требовательно поинтересовалась:

— С меня сняли обвинения?

Он ничего не ответил, а мужчина постарше, который шел впереди, остановился и обернулся на нее. Он широко улыбнулся и захихикал, но внезапно оборвал свой смех и нахмурился.

Майада быстро опустила глаза, чтобы не смотреть на него, и он опять повернулся. Она последовала за ним, заставляя тело двигаться, а ум — забыть пока и об ужасе, и о надежде. Но приятные ожидания оставили ее, когда они подошли к двери, которая находилась недалеко от двери камеры. Майада услышала за металлической дверью низкие стоны. За ней находилась пыточная. Каких-то несчастных людей сейчас пытали.

— Подожди здесь, — приказал охранник и куда-то ушел.

Майада долго стояла в коридоре. Молодой надзиратель наблюдал за ней. Ожидание только усугубило дурные предчувствия. Майада старалась не слушать стонов, которые доносились из пыточной. Чтобы перестать воображать то, что происходит за закрытой дверью, она стала рассматривать лицо молодого охранника. У него была бледная кожа и серые глаза. Довольно привлекательный юноша — не старше двадцати лет. Еще ребенок, в сущности, подумала Майада.

Почувствовав ее взгляд, молодой человек обернулся и прищурился. Впервые он воззрился на Майаду. Она не опустила глаз, и он злобно усмехнулся:

— Ну, что уставилась, старая карга?

Она отвела глаза. Ей очень хотелось спросить его, почему в таком юном возрасте его уже переполняет ненависть. Но она не спросила.

Дверь в пыточную открылась. В дверной проем протиснулся самый большой человек, которого когда-либо приходилось видеть Майаде. Он был таким высоким, что ему пришлось пригнуться, проходя под притолокой, и повернуться боком, чтобы проскользнуть через дверь — настолько у него была широкая грудь. Он очень спешил, и молодой человек так же испуганно, как Майада, отпрыгнул в сторону. На покатых плечах великана лежал потерявший сознание заключенный. Дверь с шумом захлопнулась.

Майада отпрянула, испуганно разглядывая бездыханного мужчину. У него было бледное, дряблое лицо, голова моталась из стороны в сторону, а конечности были неестественно вывихнуты. На передней части брюк расплылось большое мокрое пятно. Видимо, от страха и боли бедняга обмочился.

Майада перевела взгляд на великана, внимательно изучая выражение его лица. Когда он посмотрел на нее, она поняла, что ее позвали не для того, чтобы выпустить. Ее будут пытать.

В одно мгновение все переменилось. Не говоря ни слова, здоровяк швырнул потерявшего сознание заключенного молодому охраннику, который покачнулся под его тяжестью.

Майада инстинктивно повернулась, чтобы убежать, но огромный охранник набросился на нее, схватив за руку с такой силой, что поднял ее в воздух. Он потащил ее за собой в пыточную. Майада закричала, но великан тут же обхватил ее своей ручищей за горло.

Он чуть не придушил ее, и Майаде хотелось только одного: остаться в живых. Фей и Али нуждались в ней. Она боролась со страхом, стараясь не сойти с ума, и разглядывала то, что ее окружало. Пыточная была ненамного больше камеры 52. В темных углах стояли люди, которых она никогда не видела раньше. Они подбежали к ней. Никогда в жизни ей не было так страшно, даже в день ареста.

Гигант швырнул ее на пол, и один из охранников вместо приветствия пнул ее ногой. От удивления она закричала, а он издевательски сказал:

— Добро пожаловать, Майада Низар Джафар Мустафа аль-Аскари!

Майаде хотела бы найти в себе смелость, чтобы бороться, но их сила безнадежно превосходила ее силу.

Гигант подтащил ее к исцарапанному старому деревянному стулу. Не успела она возразить, как двое мужчин подскочили к ней и примотали белым скотчем.

Через несколько секунд ее руки и ноги были неподвижно прикреплены к стулу. Она тщетно пыталась освободиться от пут. Теперь она была совершенно беспомощна.

Ее ослепил яркий свет.

Дрожа от страха, она сосредоточенно разглядывала лицо, которое смутно видела перед собой. На нее смотрел уродливый человек с большим красным лицом и головой огромного размера, которая крепилась к тщедушному телу.

— Значит, ты поддерживаешь шиитов! — обвинил он, размахивая резиновой дубинкой рядом с головой Майады.

Из задней части комнаты раздался сердитый, осуждающий голос:

— Она вступала с ними в заговоры!

Другой голос выкрикнул:

— Подобные действия заслуживают наказания!

Это обвинение привело Майаду в замешательство. Ее воспитывали не очень религиозные родители-сунниты, которые дружили и занимались бизнесом с людьми самых разных религиозных убеждений. Майада никогда не испытывала предрассудков, связанных с религией, будь то сунниты, шииты, христиане или иудеи. Ее работниками были шииты. В типографии она принимала заказы от любых заказчиков или компаний, если они не противоречили закону. И с того самого дня, когда она открыла типографию, никто и никогда не просил ее печатать антиправительственные материалы.

Но вдруг Майаду посетило смутное воспоминание: несколько месяцев назад она получила заказ на печать шиитских молитвенников. Неужели проблема в этом? Но если печать молитвенников противозаконна, никто не проинформировал ее об этом. Майада знала, что правительство Саддама с ненавистью относилось ко всему, что было связано с шиитской частью населения Ирака.

Стараясь не показать, что ее охватила паника, Майада запротестовала:

— Я ничего плохого не сделала!

Но, конечно, все было тщетно.

Она уловила у себя за спиной движение, и ее ужас только возрос. Майада поняла, что тюремщики окружили ее.

— Вот что случается с теми, кто поддерживает шиитов, — сказал мучитель с большой головой. Он сделал шаг вперед и трижды с силой ударил ее по лицу.

Она закричала от ужаса.

Мучитель махнул рукой, и невидимый человек надел ей на глаза повязку.

Ей было очень страшно, но тем не менее она четко сказала, чтобы они ее слышали:

— Я ни в чем не виновата.

В ответ она услышала хохот.

Ее опять ударили. Потом пнули в голень.

По пальцам прогулялась резиновая дубинка.

Она заорала.

За этим последовала пощечина и окрик:

— А ну заткнись!

Они обступили ее со всех сторон, и сердце забилось с такой силой, что она слышала каждый удар.

Майада почувствовала, что с правой ноги сняли сандалию и палец на ноге взяли в зажим. Грубая рука потянула назад волосы, и второй зажим вцепился в мочку уха.

Преодолевая боль, она услышала, как по полу рядом с ней со скрипом протащили какое-то тяжелое оборудование. Готовилось нечто зловещее.

— Господи, сделай так, чтобы я выжила, ради Фей и Али! — молилась Майада.

— Вот что бывает с предателями, — пригрозил охранник.

Вокруг зажужжали какие-то машины. Вдруг ее пронзил первый электрический разряд, и когда он прокатился по ее шее, подмышкам, ноге и чреслам, она резко откинула голову назад. Казалось, ее тело поджаривают на огне.