Без правил - Маша Малиновская

собственной слабости. Я выбрала удобного для себя человека, вот и всё. Но лгать я тоже не люблю.

— Любовь — это боль, Бахурин. А я боли больше не хотела, поэтому не искала любви.

— Тогда почему ты была с ним?

Откуда этот укор в голосе? По какому праву?

— А ты? — я разворачиваюсь и смотрю ему в глаза. — Эта девушка — Наталья, ты любил её? Демид сжимает челюсти и на мгновение опускает глаза, а потом снова смотрит прямо в мои.

— Нет. Но я не собирался связывать с ней жизнь.

— А она об этом знала? — чувствую, как внутри разгорается огонь злости. — Или ты тоже просто молча ставил её на четвереньки и… Ледяное спокойствие Бахурина трескается. Он резко делает ко мне шаг и снова хватает за плечи, приблизив лицо к моему.

— Даже не смей сравнивать, Маркиза, — шипит в лицо, а в глазах снова пляшут эти искры. — Никого и никогда в моей жизни нельзя было сравнить с тобой! Я упираюсь ему ладонями в грудь, но чувствую, что силы мои на исходе. Будто вот-вот рухну прямо ему под ноги.

— Я вчера перегнул, прости, — говорит тише, заключая в ладони мою голову. — Больно было? Испугал? Дёргаю головой в отрицательном жесте, хотя не совсем уверена, что не лгу.

Слёзы всё-таки скатываются по щекам. Когда я стала такой слабой? Почему рядом с Бахуриным не умею держать себя в руках?

Он прижимает меня к себе, позволяя зарыться лицом в рубашку. Я глубоко вдыхаю его запах, заполняя им лёгкие. Наверное, впервые с нашей встречи после десяти лет чувствую его так близко. Намного ближе, чем вчера или тогда в кабинете.

— Останься сегодня у меня, Маркиза, — просит. — Не выходи из квартиры. Пожалуйста.

Машу головой отрицательно. Нет, я не стану прятаться. Это моя жизнь, и с ней нужно что-то решать. Мне надо встретиться с Глебом. Посмотреть ему в глаза, в конце концов.

Демид молчит в ответ, не настаивает. Отпускает меня, заправив за ухо выбившуюся прядь. Наливает мне стакан воды из графина, который я осушаю залпом. Нужно умыться. И подумать, как быть. Что делать.

— Я на минуту, — ухожу в ванную.

Плещу в лицо холодной водой, но, кажется, головокружение только усиливается. Задерживаю дыхание и погружаю лицо в пригоршню с водой. При панических атаках это всегда помогало тормозить их, но сейчас, вроде бы, меня сильно не раскачало. Тогда почему не помогает? Только хуже становится.

Собственное отражение в зеркале плывёт, ноги подкашиваются, и я оседаю. Но чувствую не удар о твёрдый пол, а сильные руки, что подхватывают меня.

— Прости, — тихий шёпот в ухо. А дальше уже смутно и не мне, а, кажется, по телефону: — Подъезжай ближе к подъезду, она готова.

Глава 22

— А что с моей женой? — Дембицкий складывает руки в замок и поднимает брови.

К нему этих ходоков раньше было много. И все хотели денег. То кто-то «видел» Злату в обществе какого-то мужчины, то давили на то, что она хитро пытается оставить его без денег. Только всё это были происки конкурентов. Глеб всегда был уверен в жене, и она его никогда не подводила. Постепенно все отстали и перестали пытаться тряхнуть его с этой стороны. Потому что поняли, что они со Златой — семья. Союз. И пусть построенный не на страсти, но на взаимном уважении. Так даже в разы надёжнее.

Поэтому и сейчас Глеб отнёсся весьма скептически.

— У неё итнрижка.

— Мне не интересно, — сразу прерывает брюнетку Глеб, зная, что следующим шагом будет требование денег за информацию. Причём деньги попросит эта девица вперёд.

— Действительно? — эта Наталья приподнимает бровь, и тут Дембицкий замечает, что, кажется, для неё это что-то личное. — Думаю, всё же интересно. Особенно когда вы узнаете с кем.

— И с кем же?

— Со следователем, который ведёт ваше дело — Демидом Бахуриным.

Глеб сперва думает, что ослышался. А потом ему становится смешно. Ну что за нелепость.

— Вы с ума сошли? — говорит он уже серьёзно этой полоумной. — Вы вообще кто и чего хотите?

— Мне ничего от вас не нужно. Просто не хочу, чтобы вы чувствовали себя таким же обманутым идиотом, как я.

— Почему я должен вам верить?

— Вот.

Наталья кладёт на стол чёрный мобильный слайдер. Из-за разделяющего их стекла Глеб не может взять его в руки, но девушка нажимает там на что-то и прижимает экраном к стеклу, включает видео.

В какой-то момент, буквально на мгновение, у Глеба в груди вспыхивает то самое обжигающее чувство, как в момент, когда в те далёкие двенадцать, когда он попытался избавить мать от мучителя, она вдруг, по неизвестным Глебу причинам, выбрала не его. Осознание предательства. Оно имеет отвратный тухлый привкус, который сейчас как раз и скопился у Дембицкого где-то на корне языка.

Экран у телефона небольшой, ещё и стекло скрадывает качество, но Глебу точно видно всё, что происходит. И слышно. А происходит то, что на большом бильярдном столе долбаный мент шпилит его Злату. Снимают не очень близко, но достаточно, чтобы он узнал обоих: и её, и этого козла.

У Глеба даже ёкает внутри. А что если это изнасилование? Что если с его девочкой такое делают из-за него?

Но потом он видит, как её ладони ползут по плечам гондона, как она забрасывает ноги ему на спину, как смотрит в глаза и прогибается. Будь он проклят, если она на видео не кончает.

Под долбаным ментом. Не под ним — Глебом, который пять лет пытался высечь из неё хоть искру страсти. Хоть какую-то вспышку.

Но нет, она морозила его, застывала и просто ждала, пока он, как идиот, ухищрялся, стараясь сделать ей приятно. Дрочил втихоря перед сексом, чтобы не так быстро кончить и попытаться для неё подольше. Вылизывал её всю, пока она сжимала ладони на простыне. Вот только не от страсти, а будто ей было отвратно.

А этот просто уложил её