Хвост, плавники, чешуя – вот мои документы! (СИ) - Анна Алексеевна Седова

Он менялся в лице и готов был пойти к небесному владыке с докладом, не будь подозрения на его счет или кого-то из богов. Мы уточняли, уверен ли он, на что дракон заявил: — если это запах не кого-то из рас мира, то точно кого-то из них.

— Ями исключаем, — сказала я.

— Да, она точно не причастна, — согласился дракон, — тогда останется проверить всех остальных, — поражаюсь его уверенности, вопрос как именно он собрался это делать, дракон сказал, что просто придет во дворец богов и доложит о происходящих похищениях. Если виновник будет присутствовать на собрании, он учует и поймет, кому счёт за беспорядок выставлять. Мы согласились, но делать это нужно как можно скорее. Ведь осталась последняя, недостающая часть. За ней он и отправиться. И мы не знаем, сколько у нас времени.

— Мы за Кешином, — сказала я, — а ты восстанавливайся и к небесным, — он скривился и кивнул, — Урсул, ты со мной или к своим вернешься?

— Рыбка, ты за кого меня принимаешь?! — возмутился моим словами, притянул меня к себе, и заявил: — я свою женщину одну со всем этим дерьмом разбираться не оставлю, — посмотрел на мурен и дракона бледной сакуры, — а ты, Хатару?

— Я с вами, — и посмотрел на Иньзцы, — если она не против, — та кивнула, — тогда возвращаемся к Сальмиру, стережем Кешина, или заманиваем мной. Как получится. Из нашего рода «Бледной сакуры» осталось двое. Он придет или за мной или за ним. Так что все равно столкнемся.

— Договорились, — сказал Шиор, вылезая из озера, хотела его отговорить улетать прямо сейчас, на что он сказал: — потом отдохну, так надо, — я не стала продолжать его отговаривать, раз он все решил, пусть так и будет, он взрослый, — на этом прошу простить, — и взмыл вверх.

Ему предстоит тяжелый путь, рана не зажила, все-таки кусок плоти вырван и видны ребра, но он не собирался медлить. Чем быстрее доложит, тем быстрее узнает, кому он обязан за причиненный на его острове бардак и за сломанный рог. Полет давался ему тяжело. Он периодически терял высоту и менял направление. Хатару хотел ему помочь, но свое слово сказал Артиль:

— Он сможет добраться сам, — поняли, что помощь он не примет, раз это говорит его старший страж. Раненые драконы остались залечивать раны. Артилю досталось от меня. Его уши истекали кровью, слух он восстановит, но не скоро. За это просила прощения, но получила ответное: — ты меня тоже прости, Тассия, — показал на порезы, — это ведь я тебя изранил, — на что я сказала, а он внимательно смотрел на меня, читал по губам:

— Ты не ведал что творил, а вот я навредила тебе осознанно, — показала на уши, — так что я перед тобой виновата, Артиль, — поклонилась и пообещала привести лучшего целителя, когда все это закончится. Он поклонился в ответ и сказал, что будет ждать.

А мы покинули земли дракона, вернулись к Сальмиру. Увидев еще мурен, тритон тихо сел на стул. Не ругался, но был в шоке. Особенно узнав о Иньзцы и Хатару. Сестры и Хатару вышли из отделения, ждали нас на улице. Мы с Урсулом остались для того, чтобы ввести Сальмира в курс дела. И с каждым нашим словом тритон серел и хмурнел. У него не шевелились шестеренки в голове, а когда мы сказали о причастности небесных, думала из его ушей пар пойдет. Но он выдержал. Спросил о его роли в этом деле.

— Сторожить Кешина, — сказали мы с осьминогом.

— Тогда пошли к Арону. Устроим засаду. Он все равно рано или поздно объявиться. Будем ждать, — вышли из отделения стражи и пошли к дому Арона. А у меня туда ноги не идут. Тут же куча воспоминаний и не одно из них не светит яркими красками. Притянул меня к себе Урсул, взял за руку и сказал: — пусть только попробует что-то сказать, — по его взгляду поняла, он не шутит, прижмет трезубцем кентавра к стене, если такая необходимость будет, — я не позволю тебе навредить.

— Спасибо, — успокаивалась в его руках и от присутствия.

Сестры ушли ко мне на квартиру. Я просила побыть их подальше от сражений. Нас и так там будет много. А они хотя бы отдохнут. Они стали возражать, напевая, так мы общаемся, что они сильные и пригодятся. Уговорил их посидеть и отдохнуть, взывая к разуму Хатару, уговорил Иньзцы, та смотрела на дракона пронзительным взглядом, он не уступал. Она сдалась, и узнав адрес моей квартиры ушла, как и Линьер. А мы шли к Арону.

Нас встречал сын и кентавр старший. Сын бросился мне на руки, говоря, что он скучал и что больше не хочет меня оставлять. Я обещала не оставлять его на долго и вообще, в следующий раз взять его в гости к Шиору. Он бегал рядом и радовался. А хозяин дома одаривал меня не добрым взглядом.

— Тасси, ты вернулась? — спосил довольный Арон, — Кешин скучал.

— Я тоже Арон, — фыркнул старший кентавр, смотря на меня, и всех кто со мной рядом. У него поинтересовался Сальмир в чем дело. Почему он так реагирует, на что хозяин дома высказал все, что думает обо мне и мне подобных, да так красочно и ярко, что понял это сын. Взял меня за руку и спросил, почему дядя Армир так ко мне относиться. Что я такого сделала. Тут его понесло:

— А что хорошего? От мурен одно неприятности! Если ты не пожираешь людей, не топишь корабли, это не значит что ты белая и пушистая! Ты такая как есть и никакой голос и разговорный артефакт этого не изменит, даже благословение вашей морской богини. Ты — падальщица! — это было последнее, что сказал кентавр, так как черное острие трезубца упиралось ему в кадык. Глаза Урсула стали как два портала в бездну, черные, без намека на белок, сплошная темнота. Вокруг него колыхались чернила, создавая лезвия, направленные на кентавра, такого Урсула я видела первый раз. Как и говорил мне Шиор, он жесток и безжалостен. А мил лишь с тем, кто ему дорог и важен. Остальных может без зазрения совести и морали убить на месте. Так и поступил бы с кентавром, не видь его Кешин.

— Повтори! — требовал он голосом, точно не принадлежавшим Урсулу. А вот главе Чернильного клана, Урсулусу, очень даже. Властный, жестокий, беспощадный, вот каким я увидела осьминога. И скажу, мне стало страшно. Ведь не будь я ему важна, он мог поступить со мной так же. Приставить лезвие к