Каникулы бога Рандома (СИ) - Дубов Дмитрий

— Вот это тачка, — сказал он уважительно. — Добро пожаловать!

И всё. Ни тебе «Сколько стоит?», ни «Где брали?», ни «А сколько жрёт?». Честь и хвала таким аристократам, у которых прислуга вышколена и чётко осознаёт своё место.

— Ого! — услышал я сзади знакомый голос и обернулся. — А я думала, это кто-то из армейцев пожаловал, — проговорила Эльвира Оболенская, глядя на мой удаляющийся «Комбат» из маленькой спортивной машинки. — Даже решила, что сам Пожарский пожаловал. А это князь вечеринок изволит внедорожниками баловаться.

— Повышенная проходимость, — я пожал плечами и помог репортёрше выйти из машины. Она оказалась одета в изумрудное платье, едва прикрывающее пятую точку, но очень соблазнительно её обтягивающее. Сочетание изумрудного платья с каштановыми волосами имело просто с ног сшибательный эффект, как и третий размер бюста без белья, едва сдерживаемый тканью. — Приглянулась мне с первого взгляда. И оказалась очень даже ничего.

— Класс, — отозвалась Эльвира. — А с девушками у вас также?

— По счастью, девушек я не покупаю, — отозвался я с ехидной улыбкой. — Только краткосрочная аренда или лизинг. Не в том смысле, — предупредил я её ироническое замечание, готовое сорваться с губ.

«Слушай, я совсем забыл, — проговорил мне Игорь. — Тут же только по личным приглашениям».

«Уверен, оно у меня есть, — ответил я, до сих пор не понимая пристрастия людей ко всяким бумажкам. — Ну пришёл к тебе кто-то, кто не нравится, превратил его в какую-нибудь трясогузку, пусть летит. — У меня и папа тут».

«Да уж, — сказал Туманов, подразумевая одной этой фразой, что это его папа тут и ему стыдно. — Надеюсь, это когда-нибудь закончится».

— Обязательно закончится, — с плотоядным оскалом произнёс я вслух.

— Вы что-то сказали? — спросила у меня Оболенская, что не отставала ни на шаг. — Или мне послышалось?

— Я говорю, что нечасто бываю здесь. Мало кого знаю, — я и не врал. Условно говоря, я вообще тут был первый раз. — А вы? — обратился я к Эльвире. — Вы тут знаете кого-то?

— Если вы шутите, то мне смешно, — отозвалась репортёрша, проходя вперёд. — Буду считать, что вы так завязываете отношения. Или как вы их там называете?

Сразу за дверями стояла девушка, которая помогала гостям определиться с выбором развлечений и провожала к выбранному сектору.

— Ваше приглашение? — она обратилась к Оболенской, а затем, получив от неё бумагу, сразу же ко мне. — И ваше приглашение, пожалуйста.

— Моё приглашение? — переспросил я и полез в карман рубахи, тут же нащупав нужный листок. — Да, пожалуйста!

Девушка с подозрением посмотрела на листок, который я ей отдал, но под моим пристальным взглядом улыбнулась.

— Да, проходите, пожалуйста.

— Чего это она? — спросила Эльвира, оглядываясь на проверяющую у входа. — Как будто пускать не хотела.

— Не знаю, — я беспечно пожал плечами. — Наверное, приглашение просто помялось.

Да, на этот раз у меня не было даже листьев каштана под рукой.

— Что вы можете рассказать о нашем сегодняшнем обществе? — спросил я, беря с подноса официанта сок. — А то я что-то отстал от жизни.

— Я бы не отказалась так отстать, как вы, — проговорила Оболенская мечтательным тоном. — На яхте в Средиземном море в компании принцессы…

— А до этого полгода с парализованным телом, ага, — я подбавил сарказма и посмотрел на неё. — Без надежды на выздоровление.

— Это жёстко, — согласилась она и сжала мою руку. — Но ведь всё обошлось, и это здорово. Давайте, я вам расскажу, кто тут у нас сегодня играет.

Я рассматривал аристократов Смоленска, а Эльвира Оболенская, знавшая тут каждого, как облупленного, шёпотом рассказывала мне про каждого. При этом она весьма приветливо здоровалась с каждым, подавая для поцелуев руку или имитируя поцелуи с дамами щека к щеке. При этом выглядела она самой искренностью. Да уж, по таким талантам театр Олимпа плачет.

Со мной здоровались охотно, уважительно кивая при встрече. Иногда требовалась помощь Игоря для идентификации. Но, в целом, общество везде примерно одно и то же, так что мне больше были интересны типажи, а не имена.

— Это Степан Витальевич Уколов, — шептала мне в ухо репортёрша. — Жена его — комнатный тиран, который не даёт ему покоя ни днём, ни ночью. И чем дальше, тем больше. Дошло до того, что отпускает она его только на рыбалку и в карты поиграть. И то, в том году он ногу сломал, и теперь на рыбалку его отпускают уже со скрипом.

— А сюда нормально? — уточнил я, проникшись к графу сочувствием.

— А сюда она ему отказать не может, — проговорила Оболенская со злорадным смешком. — А вот саму её сюда не пускают из-за, мягко говоря, неадекватного поведения.

Я не стал уточнять, какого именно. Всё-таки вечера с картами — это территория мужчин, тут нельзя свои порядки чинить.

— Этот вот вообще карты не любит и играть не умеет, — продолжала Эльвира, изменив тон на пародию мужского.

— Что же он тогда тут делает? — поинтересовался я, глядя на смазливого виконта, или как их тут называют.

— Представляешь, назаводил себе любовниц и не тянет, — она усмехнулась так, что стало ясно, она довольна, что не вошла в число этих самых любовниц. — Поэтому одной говорит, что пошёл к другой, той, наоборот, а сам приходит сюда и плачется на падкость дам.

— Интересно, — я мотнул головой, представляя, чтобы у нас какой-нибудь Эрос на такое сказал.

— Ламан — тихий алкоголик. Приходит сюда, потому что наливают. Никогда не проигрывает больше пяти рублей, поэтому ходят слухи, что его перестанут сюда пускать. Но ходят они примерно с того самого дня, как Дмитрий Петрович пришёл сюда впервые, так что не верьте. Он прекрасный собеседник, — Оболенская каждого описывала с огромным знанием дела, словно статью о нём писала.

— О, вот этот вообще — игроман. Спускает все деньги, до которых может дотянутся, а некоторое время уже играет в долг, — она вдруг осеклась и посмотрела на меня. — Но хотя, как раз это вы знать должны. Это же ваш отец — Туманов.

В этот же момент родитель Игоря обернулся за столом и увидел меня.

— А ты что здесь делаешь⁈ — побледнев, вопросил он.

* * *

— Здравствуй, отец, — проговорил я довольно вежливо, но холодно, подчёркивая, что на людях ссориться с ним не собираюсь. — Вот решил пойти по твоим стопам.

— Ты что, — Николай Григорьевич пытался не рычать, так как видел рядом со мной Эльвиру Оболенскую, да и вообще несколько человек с интересом косились на нас, включая и тех, с кем он собрался играть. — Решил нас по миру пустить? Не смей садиться за стол! — последнее он сказал уже взбешённым шёпотом.

Я кивнул присутствующим и удостоился ответного жеста.

— Почему же? — недоумённо спросил я, показывая, что перебраниваться вполголоса не буду. — Если кто-то в семье постоянно проигрывает, это значит, что кому-то должно повезти, не так ли?

Туманов-старший ничего не ответил, лишь вобрал воздух в лёгкие, крепко сцепив зубы, после чего обернулся обратно к партнёрам по игре.

— Ваши ставки, — проговорил дилер и окинул взглядом присутствующих.

А я мельком отметил, что у каждого из игроков лежит фишек на двадцать миллионов. Игра сегодня должна была идти по-крупному.

Эх, жаль, я потратил две трети налички дона Гамбино. Хотя для бога это сущий пустяк, не так ли?

* * *

— Вашей маме зять не нужен? — поинтересовался у меня за спиной женский старческий голос и зашёлся в кашле, который при ближайшем рассмотрении оказался смехом.

Я в сопровождении Эльвиры бродил по карточному клубу Минеева и вот забрёл в отдельный зал, где собрались влиятельные люди для банального отдыха и игры на не самых высоких ставках.

На предложение я, конечно, обернулся и увидел улыбающееся лицо, испещрённое морщинами, словно поверхность Марса каналами.

— Если я прибыл из Европы, — произнёс я в меру пафосно, но так, чтобы ирония вполне просматривалась в моих словах. — Это ещё не значит, что я перенял их дикие нравы и традиции, мадам, — с этими словами я склонил голову. — Я всё такой же русский княжич и телом, и душой.