Захватывающее время - Тим Тарп

– Я, наверное, проиграла бы все деньги, – говорит она.

– Ничего страшного. Это просто часть цены за вход сюда. Я не разбираюсь в лошадях, но это не имеет значения. Я выбираю одну с самым звучным именем – типа Денежный мешок или Пряничный денди – и ставлю на нее. Я, знаешь, считаю, что имя может оказать поддержку.

– А что, если бы какую-то лошадь звали Кэссиди?

– В каком смысле? Кэссиди – не безнадежное имя.

– Ты поставил бы на нее?

– Почему ты задаешь такой вопрос?

– Дело в том, знаешь ли, что я видела, как вы с ней танцевали медленный танец.

– Эй, это она пригласила меня, а не наоборот. Да и ты сказала, что все в порядке.

– Но ты должен был бы понять, что ничего не в порядке.

О-о-о. Приехали! Вот мы и добрались до стадии «ты должен был прочитать мои мысли».

– А откуда я мог это знать? – спрашиваю я. – Ты должна говорить мне такие вещи. ЭСВ[38], видишь ли, не относится к моим многочисленным талантам.

Мы выходим наружу, где луна и огромные звезды освещают тщательно и красиво обустроенную территорию. Какое-то время мы молчим. Наконец я нарушаю тишину:

– Послушай, ведь я с тобой. Кэссиди с Маркусом. Мы с ней добрые друзья. Что мне сделать, чтобы у тебя появилось хоть чуть-чуть веры в Саттермена?

Мы садимся на каменную скамью, она смотрит на идеальный сад, разбитый перед нами, и говорит:

– Я тут долго думала и поняла, что ты мог бы сделать.

– И что же? Я сделаю что угодно.

– Вот ты постоянно твердишь мне, что мне нужно противостоять моей маме, уйти с «газетного» маршрута и переехать в Сент-Луис к сестре. В общем, думаю, я и в самом деле так сделаю. За последнее время у меня немного снизился балл, но ничего страшного.

Уже поздно подавать заявление на осень, поэтому год я могу проучиться в муниципальном колледже. Я уже поговорила с Эмбит, и она сказала, что поможет мне получить работу в том самом книжном, где она работает помощником менеджера.

– Работа в книжном? Это просто идеально.

– Действительно. Если не считать работу в НАСА, то такое место тоже было моей мечтой.

– И ты сама будешь распоряжаться своими деньгами.

– Знаю!

Не понимаю. Ведь это именно то, к чему я подталкивал ее с самого начала, но сейчас, когда она заговорила об этом как о чем-то решенном, у меня вдруг возникает сожаление по поводу того, что она уезжает. Естественно, сказать ей об этом я не могу. Ей надо уезжать.

– Здорово, – говорю я, выдавливая из себя улыбку. – Ничего лучше не придумаешь. Нынешняя ситуация тебя просто душит. Это неприемлемо. А Сент Луис будет для тебя muy fantastic[39]. Если хочешь, чтобы я помог тебе переехать, не волнуйся. Я в твоем распоряжении.

– Я думала совсем не об этом. – Она набирает в грудь побольше воздуха. – Я надеялась, что ты скажешь, что поедешь со мной.

– Поеду туда?

– Ты тоже мог бы поступить в муниципальный колледж, мы бы оба работали и могли бы вместе снимать квартиру.

Без преувеличения, я ожидал совсем не этого. Да, я привязался к Эйми сильнее, чем мог себе представить, но вы же меня знаете. Я стойко придерживаюсь идеи, что нужно всеми силами избегать разговоров о будущем. Конечно, я иногда думал о том, что рано или поздно придется зажить одним домом с какой-нибудь девушкой и, возможно, даже жениться, но все это больше напоминало мечты малыша о том, как он однажды станет капитаном дальнего плавания. Я имею в виду, что подобные мысли никогда не приобретали реальных очертаний. И тут Эйми наносит удар, и ощущение такое, будто тебя со всей дури огрели по лицу мороженой камбалой. Поэтому я говорю:

– Ого. Жить вместе, да?

– Сестра сказала, что я могу жить у нее, но если бы ты поехал со мной, мы могли бы снять квартиру в том же доме, где она живет. Там не так дорого.

– Ты уже все распланировала.

– Я не хочу оставаться здесь даже на лето. Я хочу уехать сразу после вручения аттестатов.

– До торжественной церемонии осталось всего ничего.

Она смотрит на свои руки.

– Ты не хочешь ехать? Ну, я в том смысле, что ты все время твердишь мне, что я должна оторваться от мамы и уехать, только я не хочу ехать без тебя.

– Да, но жить вместе? Это слишком. Если учесть, какой грандиозной неудачей обернулась совместная жизнь моих родителей, я думаю, это не очень хорошая идея.

– А может, и хорошая? – Она хватает меня за руку и наконец-то смотрит мне в глаза. – Может, это как раз то, что тебе нужно, чтобы пережить последствия от неудачи твоих родителей.

– Ой, да я все уже давно пережил.

– Разве? – Она крепче сжимает мою руку. – Тогда почему ты так раздражаешься, стоит мне заговорить о твоем отце? Ты всегда закрываешься, когда я заговариваю о том, чтобы найти его. Но я действительно считаю, что тебе это необходимо – найти его и поговорить с ним. Если ты будешь знать, что произошло на самом деле, ты сможешь сделать так, чтобы с нами такого не случилось.

– Ты так думаешь? – Должен признать, что тема моего отца все еще раздражает меня, но я не могу показывать это сейчас, когда она корит меня именно за это.

– Да, я думаю именно так. – Больше никаких двусмысленных «ага». Теперь в ее тоне слышится только уверенность. – Я думаю, что попытаться стоит – ради того, чтобы мы были вместе.

– А что, если я узнаю нечто ужасное, например, что он серийный убийца или ведущий игрового шоу? Ты не откажешься от мысли, чтобы я поехал с тобой в Сент-Луис?

– Не откажусь, что бы ни случилось. Вопрос в другом: хочешь ли ты сам ехать со мной?

Конечно, мне следует поступить так, как советовал Рикки: набраться смелости и ответить ей «нет». Нет, я ни за что не стану искать своего отца и ни за что не поеду с ней в Сент-Луис. Что, в конце концов, у нас с ней ничего не получится. Но Рикки не сидит здесь и не смотрит в полные мольбы бледно-голубые глаза.

Поэтому я обнимаю ее за плечи, притягиваю к себе и говорю:

– Да, хочу. Из этого может выйти что-то стоящее. Ты абсолютно права. Жить вместе – это прекрасно. Это лучшая идея в истории вселенной.

Глава 52

Мы возвращаемся, и я чувствую, что настроение в банкетном зале изменилось. А может, все дело в том, что я перехожу на следующую ступень опьянения, на этап временного затишья, спускаюсь в долину, лежащую между пиками. Пики же – это то, как жизнь текла в последнее время. Она состояла практически из одних пиков, но на любом долгом пути горные вершины обязательно сменяются ровной долиной.

Я оглядываю зал, и на меня накатывает грусть, горькая радость, в которой горечи все же больше. Красота дурацкого убранства истрепалась и стала жалкой. Блеск померк. В атмосфере повисло разочарование. Улыбки кажутся фальшивыми, как картонные полумесяцы.

Мне в голову вдруг приходит мысль: мы все – стебельки травы на одной и той же лужайке. Мы выросли вместе, плечом к плечу, под одним и тем же солнцем, нас поливал один и тот же дождь. Но вы же знаете, что происходит с травинками? Как только наступает их лучшее время, кто-то обязательно их срезает.

Многих ребят уже нет в зале, они отправились праздновать дальше. Кэссиди и Маркуса нигде не видно. Не видно и Рикки. Но на танцполе еще немало народу, и это, наверное, самое плохое. Что в этой стремной музыке такого, что заставляет людей отрывать задницы от стульев? Она похожа на гул душеизъятеля атомных вампиров. А люди все равно танцуют, извиваются и смеются, даже изображают чувственные жесты, которые подсмотрели в телевизоре. Зак Уолдроп изображает из себя танцующего комика – это из-за того, что он плохо чувствует ритм. Мэнди Стэнсберри, моя старинная подружка из далекого дикого детства, крутит попой так, будто она юная знаменитейшая поп-дива. Или юная порно-дива? Хотя какая разница?

Мы больше не Поколение, которое быстрее света. Мы даже не новое Поколение Некст. Мы Дети, которым суждено скоро состариться, и мы собрались здесь, чтобы спрятаться от прошлого и будущего. Мы знаем, что происходит: будущее маячит впереди, как черные кованые ворота, а прошлое гонится за нами, как злобный доберман, только этот доберман будет бежать без остановки.

Но это ничего. Прочь страхи. Саттер Кили – ветеран жизни «под газом». Я отлично знаю все этапы, как знаю названия летних месяцев. И сейчас единственное, что я могу сделать, – это пересечь долину к следующей ступени, к этапу «клади на все и отжигай».

Когда диджей уходит на перерыв, я легонько пихаю локтем Эйми и говорю:

– Знаешь, бал потихоньку распадается в пыль. Нужна серьезная личность, которая обратила бы этот процесс вспять, и только мне это по силам.

Без дальнейших объяснений я врываюсь в кабинку диджея, горя желанием наполнить вселенную музыкой Дина Марина.

Но есть проблема: оборудование довольно сложное, а я уже принял немало, поэтому я отказываюсь от изначальной миссии и приступаю к новой, улучшенной. Теперь Саттермен самолично исполнит хиты Дина.

Я постукиваю по микрофону.

– Прошу внимания! Кто-то в центре зала кричит: