Наташа Кампуш. 3096 дней - Наташа Кампуш

При этом он так умел все обставить, что в первые недели и месяцы я была почти благодарна ему за такой контроль. Ведь он помогал мне достигнуть моей самой заветной цели — стать стройной. «Бери пример с меня, я могу обходиться почти без еды, — постоянно объяснял он мне. — Ты должна принимать это как лечение». И действительно, я почти на глазах теряла жир и становилась стройной и поджарой. Пока эти мнимые добрые побуждения в контроле за моим весом не перешли в террор, приведший меня в 16 лет почти на край голодной смерти. Теперь я думаю, что Похититель, будучи слишком худым, видимо, сам боролся с истощением и хотел, чтобы и я побывала в его шкуре. Он испытывал полное недоверие к любым продуктам питания, ежеминутно ожидая от их производителей массовых убийств посредством отравленной еды. Он не пользовался приправами, потому что прочитал, что в основном их поставляют из Индии, где они подвергаются облучению. Ко всему этому прибавилась его жадность, приобретающая во время моего пребывания в темнице все более болезненные формы. Даже молоко в конце концов стало для него слишком дорогим.

Мои порции драматически сокращались. На завтрак я получала чашку чая и две столовых ложки мюсли со стаканом молока или кусок кекса, иногда такой прозрачный, что через него можно было читать газету. Сладости полагались только в качестве компенсации за тяжкие издевательства. На обед и ужин мне выделялась четверть «взрослой» порции. Если Похититель приносил в подвал еду, приготовленную его матерью, или пиццу, то тут действовало железное правило — три четверти ему, одна мне. Когда приготовлением еды в застенке занималась я сама, он заранее перечислял, какие продукты можно использовать. 200 граммов мороженых овощей или полпорции полуфабриката. К этому один киви или один банан в день. Если я нарушала правила или съедала немного больше предусмотренного, мне был гарантирован приступ гнева.

Он приучал меня ежедневно взвешиваться и строго контролировал записи об изменениях моего веса.

«Бери пример с меня».

Да, бери пример с него. Я так много ем. Я такая толстая. Постоянное, гложущее чувство голода.

Но тогда он еще не оставлял меня на слишком долгое время совсем без еды — это пришло позже. Последствия недоедания очень скоро дали о себе знать. Голод сказывается на работе мозга. Когда получаешь слишком мало еды, не можешь думать ни о чем другом: где мне взять еще кусочек? Как мне выманить еще краюшку хлеба? Как мне на него так повлиять, чтобы он отрезал от своих трех четвертей хоть чуточку больше? Я могла думать только о еде и при этом упрекала себя, что я такая «жирная».

Я попросила Похитителя принести мне в застенок рекламные проспекты супермаркетов, которые мужественно перелистывала, оставшись в одиночестве. Вскоре я придумала игру, назвав ее «Вкусы»: я представляла кусочек масла во рту. Прохладный и твердый, медленно тающий, пока его вкус не распространялся по всей полости рта. Потом заменяла его на кнедль со шкварками: в мыслях я откусывала от него кусочек, ощущая вязкое тесто между зубами и начинку из хрустящих шкварок. Или клубнику: сладкий сок на губах, мелкие зернышки на деснах, легкая кислинка на языке. В эту игру я могла играть часами и так увлекалась, что вскоре начинала верить в реальность еды. Но организм не мог питаться воображаемыми калориями. Все чаще во время работы у меня начинала кружиться голова, если я резко вставала. Или же я была вынуждена присесть от слабости, так как еле держалась на ногах. Желудок постоянно урчал и иногда был таким пустым, что начинались спазмы, особенно по ночам, и я пыталась успокоить его водой.

Прошло довольно много времени, пока до меня дошло, что Похитителя не так интересует моя фигура, как желание с помощью голода удерживать меня в состоянии слабости и покорности. Он точно знал, что делает. Свой истинный мотив он скрывал как только мог. Лишь иногда он выдавал себя такими фразами: «Ты опять стала строптивой, я тебя слишком хорошо кормлю». Тот, кого постоянно мучает голод, вряд ли может хорошо соображать. Не говоря уже о бунте или побеге.

* * *

Одной из книг в шкафу в гостиной, имеющей для Похитителя особое значение, была «Mein Kampf» Адольфа Гитлера. Он часто и с восхищением говорил о Гитлере, рассуждая: «Он был прав, что отправлял евреев в газовые камеры». Его политическим идолом современности был Иорг Хайдер, руководитель правой крайней Партии свободы Австрии. Приклопил охотно проходился по мигрантам, которых на сленге Донауштадта[28] называл «Чибезен» — слово, знакомое мне из расистских тирад клиентов в кафе моей матери. Когда 11 сентября 2001 года в World Trade Center врезались самолеты, он страшно обрадовался, так как видел в этом крах «американского восточного побережья» и «всемирного иудаизма».

Хотя я не особенно всерьез принимала его национал-социалистические убеждения — они звучали надуманно, как повторяемые за кем-то лозунги, — было нечто, что он усвоил очень глубоко. Я была для него тем, кем он мог распоряжаться на свое усмотрение. Он чувствовал себя «сверхчеловеком». Я же была для него человеком второго сорта.

Внешне я тоже стала соответствовать этому.

Сразу, как только он начал выводить меня из застенка, я должна была прятать волосы под целлофановым пакетом. Мания чистоты у Похитителя смешалась с манией преследования. Каждый волосок являлся угрозой для него — полиция, если бы она появилась, могла напасть на мой след, и это привело бы его в тюрьму. Итак, я должна была закалывать волосы зажимами и шпильками, надевать на голову пакет и затягивать его широкой резинкой. Если во время работы хоть одна прядь выбивалась из-под шапочки, Похититель тотчас же затыкал ее обратно. Каждый найденный им мой волос он сжигал в пламени паяльной лампы или зажигалки. После душа он придирчиво извлекал волосы из слива по одному и следом выливал туда по полбутылки едкого чистящего средства, чтобы даже в трубах уничтожить все мои следы.

Я потела под пластиком, все чесалось. От резинок на моем лбу оставались желтые и красные полосы, зажимы впивались в кожу головы, повсюду появлялись красные зудящие пятна. Если я жаловалась на свои мучения, он шипел мне в ответ: «Была бы лысой, не было бы проблем».

Я долго противилась. Волосы являются одной из важных составляющих личности — мне казалось, отрезав их, я утрачу большую часть себя. Но в конце концов я не выдержала. Я взяла портновские ножницы, которые со временем получила от Похитителя, и оттягивая волосы в сторону, срезала прядь за прядью. Мне потребовалось больше часа, пока стрижка не достигла такой длины, что на голове остался только взъерошенный ежик.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});