Пылающие скалы - Еремей Парнов

— Теперь совсем спаслись, — подытожил Сандыг, энергично прогазовывая.

— Поедем кружным путём, — сказал Лобсан, устраиваясь рядом с Лебедевой.

— Как знаете, Дугэрсурэн, вам виднее.

— Вы же хотели посмотреть керекссуры note 2 , Анастасия Михайловна?

— Да, очень.

— Теперь это можно будет сделать. В урочище Цаган-Убеген есть такие. Нам почти по дороге.

Мысленно разбирая пережитое приключение, Лебедева подумала о том, что воспринимала происходящее как бы со стороны, не ощущая непосредственно нависшей угрозы, и потому, наверное, не ведала страха. Очевидно, в глубине души она столь безоглядно полагалась на своих внешне беспечных, но таких чутких и доброжелательных спутников, что ни разу не усомнилась в благополучном завершении небольшого дорожного инцидента.

— Скажите, Дугэрсурэн, вы, если не ошибаюсь, выполняли дипломную работу как раз по этому региону? — внезапно спросила Анастасия Михайловна, перескочив в мыслях на занимавшую её проблему. — Вы, конечно, привлекали данные гидрогеологии?

— А как же иначе?

— И помните особенности?

— В точных цифрах едва ли, но общую характеристику хорошо помню. Воды в основном гидрокарбонатнатриевые, высоко минерализованные, горячие…

— А как насчёт растворённой органики? Фенолы, например?.. Меня очень интересуют фенолы.

— Нет, насчёт фенолов ничего сказать не могу, Анастасия Михайловна, — ответил после продолжительного раздумья Лобсан Дугэрсурэн. — Извините.

— И радиоактивность не помните?

— Радиоактивность повышенная.

— Крайне интересно, как любит выражаться наш вождь и учитель Корват, крайне… Жаль только, что насчёт фенолов у нас с вами некоторая неясность.

— Можно запросить материал, Анастасия Михайловна. Как прибудем на место, я сразу же…

— Разумеется. — Она задумчиво опустила веки. — Но мне сейчас интересно. Идея, знаете ли, наклёвывается. И, на мой взгляд, вполне конструктивная.

Лебедева умолкла, шлифуя и совершенствуя мелькнувшую в голове мысль. Определённо ей удалось нащупать какую-то, пусть даже второстепенную, но всё-таки связь между флюидами и вмещающей их железосодержащей породой. Красноцветные глины, подземные воды, нефть, газ — всё это была единая система, которую следовало брать лишь в комплексе. Иначе всё распадалось на разрозненные элементы, замыкалось в непроницаемую скорлупку.

Захваченная внутренней напряжённой работой, она не заметила, как машина, махнув прямиком через степь, осторожно вползла в плоскодонную котловину, поросшую жёсткой выгоревшей травой.

— Здесь, Анастасия Михайловна, — благоговейно понизив голос, промолвил Лобсан.

Лебедева приблизилась к окружённому торчащими из земли глыбами, грубо обтесанному гранитному обелиску. Густая, неровная тень от него муаровой лентой пересекала поле, далеко забежав за окружность, отмеченную гранитными зубьями. Это было похоже на циклопические солнечные часы. Но, проникаясь непостижимым мгновенным озарением, Анастасия Михайловна уже знала, что истинное предназначение каменного сооружения неизмеримо обширнее и глубже. Она что-то такое читала о Стоунхендже, о прочих менее знаменитых обсерваториях каменного века и приблизительно догадывалась, что видит перед собой не только храм, где справлялись загадочные мистерии, но некую вычислительную машину, календарь, по которому отсчитывали свои вехи светила.

Её волновала не историческая загадка сама по себе, а скорее личная причастность к всеохватному мировому процессу, который всякий раз проявлял себя по-иному: звёздами в непроглядной ночи, трепещущей радугой, кованой медью заката. Смыкавшие суровый круг зубья как бы вобрали в себя и ширь небес, и таинство Зодиака, вернув им терпкий забытый привкус языческих тризн. Каждый камень здесь был самоцелен, и каждый камень походил на надгробье.

— Что это? — едва слышно спросила она, хоть и не ждала ответа, потрясённая до глубины души.

— Великий батыр и его дружина, — вполне буднично разъяснил Сандыг. — Так старики говорят.

Анастасия Михайловна только головой покачала.

Подойдя к обелиску, она увидела высеченные на нём рунические письмена. Почти такие же, как ей открылись однажды на замшелой скале возле каменных лабиринтов Карелии. И здесь, и там ощущалась ускользавшая от сознания глубинная суть, беспощадная, вещая… При мысли о том, что никто и никогда не сумеет прочесть эти тайные глубоко процарапанные знаки, становилось как-то не по себе.

Плотное облако, холодно вспыхнув окрайкой, наползло на солнце и погрузило долину в густую тень. Повеял холодный пронзительный ветер, погнав через степь вырванную с корнем верблюжью колючку. Обелиск почернел, погасли его непрочитанные руны, а выбеленная сухая трава засветилась голубоватым, нежным, как пух, свечением. И так тихо сделалось в мире, что Анастасия Михайловна услышала взволнованный стук своего сердца. Ей настолько захотелось вдруг увидеть мужа, прижаться губами к головкам детей, что даже слёзы навернулись.

— Поедем, — прошептала она, пряча переполненные глаза.

На другой день, трясясь на вездеходе, Лебедева рассказывала, разумеется с юмором, о своих похождениях Северьянову.

— Зачем тебя туда понесло? — возмутился Дмитрий Васильевич, когда она поведала ему о некоторых подробностях переправы. — Ты отдаёшь себе отчёт в своих поступках? Вас могло перевернуть к чёртовой матери!.. И машину жаль.

— Но ведь обошлось без инцидентов. — Анастасия Михайловна благонравно потупилась. — Я, конечно, ужасно перепугалась, но не показала и вида. Ты меня хвалишь?

— Мы о чём с тобой договорились, Тася? — непривычно менторским тоном осведомился Дмитрий Васильевич, постукивая пальцем по откидному столику с картой. — О чём, я тебя спрашиваю? — Он закусил губу и прикрыл глаза.

Вездеход покачивало, всё вокруг дребезжало, и Лебедевой показалось на миг, что Дима не просто переигрывает подобающую случаю роль, но совершенно всерьёз клокочет от злости. Она не знала, что его жестоко терзает боль в желчном пузыре, расходившемся от постоянной тряски.

— Что с тобой? — Она отчуждённо взглянула на него.

— Сильных ощущений захотелось на старости лет? — Он задержал вдох, видимо совсем её не слушая. — Беда мне с тобой, больше никуда не поедешь.

— Опомнись, Дима, — нахмурясь, предостерегла Анастасия Михайловна. — Не перегибай. Проявил трогательную заботу, и ладно. Давай лучше о деле поговорим.

— Прости, мать. — Он шумно выдохнул и облегчённо помотал головой. — Схватило чегой-то… Так о чём мы с тобой ведём речь?

— Тебе плохо?

— С тобой мне всегда хорошо. — Северьянов отёр со лба холодный пот. — Значит, вытянули вас за одно место на берег? Считай, что тебе повезло и, ради бога, не лезь во всякие дыры. Договорились?

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});