Династия проклятых (СИ) - Пульс Юлия Александровна

В двери библиотеки я ворвался на полном ходу и почти сразу наткнулся на Астрид. Она сидела за широким столом юридического отдела, закутанная в плед. Свечи в канделябре догорели, помещение наполнилось мраком, а она спала сидя, уронив голову на руки. Под скамьей лежали перевернутые тапочки. Посмотрев на ее бледное лицо, я тут же подхватил принцессу на руки. Она пошевелилась, но не проснулась. Прижалась ко мне, будто дитя, и засопела. Я с улыбкой посмотрел на ее милое личико и понес девушку через весь коридор в свои покои. Уложил ее на кровать, откинул плед и укрыл теплым одеялом. Она сжалась в комок и улыбнулась краешком губ. У меня не хватило смелости ее разбудить, но пора было отправляться в кабинет, где ждала работа. Заперев покои на ключ, я направился в тайный кабинет, оставив на тумбе записку, что скоро вернусь. Тут же приступил к докладам, перебирая их по мере важности. Наткнулся на пояснения лекаря и замер, вчитываясь в каждое слово.

«Фрейлина ее величества госпожа Тори направлена в больничное крыло с недомоганием, которое выражается рвотой и сильными болями в животе, а так же слабостью и потливостью. Взятые пробы подтвердили, что госпожа заболела донокраусом. Редкой и смертельной болезнью, которая передается в основном половым путем или от матери к ребенку, если мать инфицирована. Сопровождается рвотой по первичным признакам. Следом возникают воспаление гортани, язвы на слизистых и обильная потливость. Резкие и скоротечные боли в животе. Посему делаю вывод, что диагноз госпожи Тори — донокраус. Болезнь практически полностью не излечивается. Рекомендации: оградить от общения с кармазинами на период вспышки. Лечение: мазь раены и настойка врумля. Итог: если усилить лечение магией, то есть шанс на спасение. Иначе госпожа умрет в течение двух недель».

Я отложил отчет в сторону, закурил трубку и позвонил в колокольчик, вызывая помощника. Вручил ему доклад лекаря и распорядился в срочном порядке доставить письмо королеве.

Как только остался в одиночестве, откинулся на спинку кресла и зажал зубами конец трубки. Переживал вовсе не за состояние здоровья Тори, а за то, что Хакон мог заразиться от нее этой напастью! Но взгляд упал на второй отчет лекаря, в котором говорилось, что принца он проверил на первоначальные признаки болезни и ничего не выявил. Отправил его обратно и наказал на всякий случай до самого выздоровления не приближаться к фрейлине. Сухие слова лекаря изначально сквозили могильным холодом. Казалось, что он не верил в выздоровление женщины. Сам же я впервые слышал об этой болезни. Донокраусом в нашем замке еще никто не болел… Интересно, где Тори могла заразиться такой специфической болезнью? И главное от кого?

Но все мои переживания одним махом перекрыл доклад из покоев друга. Короткий и хлесткий. Я прочитал его запоем до последней буквы и даже выронил трубку в конце. Отвлекся на шум и взглянул на огонь в камине. Засмотрелся на танец пламени, который отражал мое внутреннее состояние. Все горело! Каждая самая крохотная частичка тела, все нутро взорвалось агонией ярости, а сердце заныло от боли, от той едкой боли, что всегда зарождалась в груди, когда обижали мою Астрид. Это не просто гнев! Это лютая, совершенно безграничная ревность и злость!

Он хотел ее коснуться, раздеть, притронуться к самому сокровенному, войти в тело той, что не по законам, но душой принадлежала только мне! И весь флер нашей романтичной связи исчез в одно мгновение. Тяжелой глыбой на мои плечи упала жестокая и запретная реальность, разбивая мою иллюзию на тысячу осколков. Я заранее проиграл Хакону по всем фронтам, хотя вступая в неравный бой, не подумал об этом, ослепленный искренними и сильными чувствами. Астрид вовсе не моя! И наша близость ничего не изменила. Она осталась законной женой моего друга, которого я жестоко предал ради любви к его женщине. Он был не достоин ее. Но по закону имел на нее все права в отличие от меня! Мог в любую минуту потребовать близости, как собственно и произошло. Мог! Но она его отвергла. Предпочла провести ночь в темной и холодной библиотеке, нежели вернуться в объятия нелюбимого. Никакие угрозы не помогли. Она сильная и упрямая! А главное, чувственная. В ней сочеталось так много качеств! Они сверкали гранями, характеризуя ее, и я испугался того, что вскоре Хакон увидит эти грани, ослепнет от них, как и я. И тогда… Тогда он сделает все, чтобы завоевать ее сердце. Забудет об умирающей Тори и перехлестнет свое внимание на жену, отбрасывая предрассудки о чистокровности. Вот тогда я потеряю ее навсегда! Я знал Хакона не первый день. Он привык добиваться поставленной цели любой ценой, и все козыри у него на руках.

Мне нужно начинать действовать. Склонять Астрид к тому, чтобы она поступилась короной ради счастья со мной. Но она слишком сильно этого хотела, и я был не уверен, что в итоге она пожертвует властью ради меня. Ради обычной жизни в чертогах другого королевства. Мне хотелось вырвать ее из лап супруга. Забрать себе навсегда, окружить заботой и любовью, сделать так, чтобы она об этом выборе никогда не пожалела. Но четкого плана у меня пока не было. До сих пор я действовал по обстоятельствам, принимая решения на ходу. Вот и сейчас рука потянулась к пустому листу, на котором я переписал отчет, скрывая от королевы подробности их разговора. Хаама должна думать, что все в ее замке хорошо, что ее горемычный сын выполняет супружеский долг.

С камнем на душе я завершил подделку отчета. Отложив перо и листок в сторону, облокотился на стол и уткнулся в ладони лицом. Астрид! Астрид! АСТРИД! МОЯ АСТРИД! Все мысли кружили вокруг девушки, которая спала сейчас в моих покоях. Я должен как можно скорее доделать работу и вернуться к ней. Рассказать о том, что узнал и спросить о главном. О том, готова ли она изменить свою жизнь, пойти против законов, рискнуть и оставить престол. И если готова, то я наизнанку выверну Звинси, но сделаю так, чтобы она была моей полностью и навсегда!

ГЛАВА 24 Астрид

Медленно и нехотя я выходила из глубокого сна, ощущая мягкость и тепло постельного белья. Не сразу в голову пришло осознание того, что находилась далеко не в холодной библиотеке. Сначала в страхе присела в постели, разглядывая мрачные небольшие покои. Темно-коричневые стены сочетались с зелеными предметами мебели с золотистой отделкой. Ничего лишнего. Большой деревянный стол посреди комнаты, бархатное кресло с высокой спинкой, стул и шкаф рядом с камином, в котором трещал огонь. В конце помещения зеленая ширма, наверняка ведущая в уборную. Кровать не оформлена привычным балдахином, лишь голыми резными стволами, что врезались в потолок. По краям две тумбы на ножках, а над кроватью портрет мужчины, часть лица которого скрыта капюшоном. Я сразу узнала привлекательного кармазина и невольно улыбнулась. А вот вспомнить, как оказалась в покоях Пармиса, не могла. До сих пор перед глазами плясали буквы из сводок законов королевства. Я внимательно изучила интересующий меня раздел и нашла много интересного. Закон не идеален, а значит, всегда есть возможность его обойти. Но сейчас мне не хотелось об этом думать, да и события прошедшей ночи заполнили разум постыдными сценами. Я потерла глаза и тяжело вздохнула. У меня получилось убежать от проблемы на несколько часов, но скрываться от нее и дальше не получится. Надо приводить себя в порядок и возвращаться в супружеские покои. Сегодняшний день я планировала провести в кругу придворных, чтобы познакомиться с ними поближе, но теперь даже не знаю, хватит ли сил раздавать фальшивые улыбки, когда на душе так плохо. Вот бы не видеть лицо Хакона! Хорошо бы не сталкиваться с ним хотя бы до ночи! Надеюсь, удача будет на моей стороне в этот день.

Подбадривая себя светлыми мыслями, я встала с кровати и прошла в уборную. Как только освежила кожу лица, даже дышать стало легче. Принять ванну не решилась. Вдруг за этими покоями тоже следят. Лучше не рисковать. Не стоит расхаживать голышом в мужской комнате. От вчерашнего побега сорочка изрядно поистрепалась и испачкалась. Идти в таком виде через весь замок средь бела дня было нельзя, и тогда я распахнула шкаф в поисках мантии. Нашла ее очень быстро и облачилась, натягивая капюшон на лицо. Надеюсь, удастся быстро прошмыгнуть мимо придворных, не привлекая лишнего внимания.