Цветы любви, цветы надежды - Люсинда Райли

— Меня особенно впечатлил Билл Стаффорд, жених Элси, — заметил Гарри, закуривая. — У него все задатки офицера. Он обладает спокойной властностью, которая заставляет других мужчин к нему прислушиваться. Из него получится бравый вояка, каким я никогда не стану, сколько бы времени ни учился.

— Да нет же, Гарри! Уверена, это не так.

— Я знаю, что говорю, моя милая девочка. — Он вздохнул и хмуро раздавил окурок в пепельнице. — Ну что, пойдем обратно?

В этот вечер ужинали в столовой, поскольку из Лондона вернулся лорд Кроуфорд. Адриана искрилась от счастья, глядя на двух дорогих ей мужчин, сидящих вместе с ней за столом. Атмосфера радости ощущалась во всем доме. Казалось, окрестности тоже пропитаны ею. После еды Оливия предложила сыграть в бридж: их как раз четверо. Она и Кристофер выиграли, спасибо мистеру Кристиану и его науке.

В конце вечера Гарри проводил Оливию наверх, и девушка снова внутренне затрепетала, предвкушая прощальный поцелуй. Но он опять невинно чмокнул ее в щечки и ушел к себе в спальню.

На другой день на ленче собралось двенадцать человек. К ним присоединились друзья и соседи лорда и леди Кроуфорд. Оливия с удовольствием общалась с сотрапезниками, так как была привычна к обществу людей более старшего возраста, однако у нее возникло странное ощущение, будто ей устроили смотрины. Она надеялась, что не ударила в грязь лицом. Гарри вел себя так же, как и в предыдущие два дня, — был внимательным, но отчужденным.

В ту ночь, лежа в постели, Оливия с грустью приняла стоическое решение: пришло время подумать о будущем, исключив из своих планов Гарри Кроуфорда.

Лето заканчивалось, приближался сентябрь. Поля опустели, и поместье наполнилось запахом горящей стерни. Оливия, пребывая в ленивой полудреме, запоем читала книги, долго гуляла по парку и частенько захаживала к Джеку в теплицу. Она не видела Гарри после того воскресного ленча — последние выходные он провел в Лондоне — и полностью укрепилась в своем решении больше о нем не думать. Через несколько дней она уедет из Уортон-Парка и займется другими делами. Оливия уехала бы раньше, но Элси, которая стала ей близкой подругой, уговорила ее остаться до свадьбы.

За три дня до бракосочетания Элси из Лондона неожиданно приехал Кристофер. Он увел Адриану в свой кабинет, где они провели несколько часов. В конце дня бледная хозяйка дома отыскала Оливию, которая читала в библиотеке.

— Ох, милая, — Адриана приложила ладони к щекам, — кажется, война не за горами. Кристофер сказал, что британское правительство получило разведданные, согласно которым Кригсмарине[13] приказало всем немецким торговым судам немедленно прибыть в порты Германии, чтобы можно было начать оккупацию Польши. Немцы не собираются соблюдать германо-советский пакт о ненападении. — Она резко опустилась в кресло, схватившись за голову. — Беда подступила совсем близко, Оливия.

Девушка тут же встала и подошла к Адриане, чтобы ее утешить.

— Неужели герр Гитлер способен на такое? Он же знает, к чему это приведет.

— Да знает и хочет этого. Он всегда этого хотел. Кристофер говорит, уже к завтрашнему утру немцы начнут вторжение в Польшу. И тогда Британия объявит войну. — Адриана схватила Оливию за руку. — Давай пока не будем огорчать Элси, пусть побудет в счастливом неведении, готовясь к свадьбе. Ничего никому не говори, ладно? Потом все сами узнают.

— Конечно, Адриана. Я буду молчать, обещаю.

— Надеюсь, наши жених и невеста проведут свой свадебный день весело, как и любая другая пара. Они должны верить, что у них есть будущее, даже если это не так. — Глаза Адрианы наполнились слезами. Она вытерла их круженным носовым платочком. — Mon dieu! Ну, все, хватит! И должна успокоиться. Прости меня, mа petite. Многие знания — многие печали. Кристоферу нужно срочно возвращаться в Лондон. Но он решил сам рассказать мне дурные новости.

В тот вечер Адриана долго не ложилась спать — ждала Гарри. Когда тот пришел, она повела его в библиотеку и налила ему и себе арманьяка.

— Мама, я все знаю, — сказал Гарри, увидев тревогу на ее прекрасном лице. — Пожалуйста, постарайся сдержать панику. Пока ничего не известно. Трудно сказать, во что это выльется и какие будут последствия. То, что случилось, нельзя назвать неожиданным потрясением, во всяком случае, для нас, ведь мы знали, что нам грозит. Жребий был брошен, когда Гитлер вошел в Чехословакию. Мы несколько месяцев готовились к войне, и мои парни наверняка обрадуются тому, что у них появилась возможность применить на деле все, чему их учили.

Адриана поднесла ладонь ко лбу.

— Невероятно! Неужели мне предстоит пережить еще одну войну? Во время последней погибло столько дорогих мне людей! А теперь... — Адриана взглянула на сына. — Мой Гарри... — Она беспомощно пожала плечами.

— Мама, прошу тебя, успокойся, — взмолился Гарри, сжимая ее, рыдающую, в своих объятиях.

Это был один из тех редких моментов, когда он жалел, что его мать не англичанка и в ее характере нет британской выдержки. Ему было тяжело видеть, как она расстроена.

— Но что я здесь буду делать, Гарри? Ты уйдешь на войну, твой папа вернется в Лондон, а в поместье почти не останется молодых мужчин. Я же не смогу в одиночку управлять Уортон-Парком.

— У тебя есть Оливия, — заметил Гарри.

Адриана махнула своей тонкой, изящной рукой:

— Она уедет отсюда, когда начнется война. С какой стати ей здесь оставаться? — От волнения Адриана высказала то, о чем до сих пор молчала. — Я наблюдала за вами, Гарри, и поняла, что девочка тебя любит, но ты... Вряд ли ты разделяешь ее чувства. Признаться, я пригласила ее сюда, потому что заметила вашу взаимную симпатию. Теперь вижу, что ошибалась. Оливия приехала из-за тебя, и скоро оставит меня в одиночестве.

Гарри в изумлении уставился на мать.

— Ты думаешь, Оливия меня любит? — удивленно спросил он.

— Конечно! — в сердцах воскликнула Адриана. — Это же написано у нее на лице, неужели не видишь? Она такая чудесная девушка — умная, интеллигентная, не похожая на других англичанок. Да, я надеялась, что вы будете вместе... ведь ты единственный наследник, и... — Она приложила руки к пылающим щекам. — Мне трудно это говорить, но, если ты не вернешься с войны, Уортон-Парк отойдет племяннику твоего отца, Хьюго, и на этом наша трехсотлетняя родословная закончится.

— Боже правый! — Гарри выпустил ее из объятий и принялся мерить шагами библиотеку, обхватив ладонями спою рюмку с коньяком. — Ты совершенно права. Если я не вернусь, то...

— Ох, Гарри, прости меня, ради Бога! Я сейчас сама не своя. Пожалуйста, забудь, что я сказала.