Том 2. Огненное испытание - Николай Петрович Храпов

с работы отец, то позвал ее к себе. На столе перед ним стояла дубовая шкатулка, в ней лежали золотые часы и ложка с вытирающейся позолотой.

— Люба! — со свойственной ему мягкостью, начал он, — как ты думаешь, почему эту шкатулку не покрасили, а наоборот, закрепили ее натуральный вид?

— Так папа, зачем же ее красить, когда сам дуб так приятен, да и прочный, — ответила она.

— Правильно ты сказала, — подтвердил Гавриил Федорович, — а почему вот эту ложку, когда-то покрыли позолотой, а часы не покрыли?

Дочь подумала, лицо залилось краской от стыда и, не глядя отцу в глаза, еле слышно проговорила:

— Ложка же медная, так чтобы придать ей вид и цену — ее позолотили. А часы чем покрывать? Ведь дороже золота нет ничего. Отец, ласково положив руку на голову дочери, сказал:

— Так какими красками можно подкрасить твою девичью свежесть, которой наделил тебя Господь?

Тут же, со слезами раскаяния, она вместе с Гавриилом Федоровичем опустилась на колени, и оба усердно молились, этим и положили конец гримировке. Однако, молодость берет свое, и вскоре стало известно, что дочь полюбила юношу Андрюшу. В семье это одобрили. Юноша был сыном верующих родителей, из такой же семьи беженцев, как и Кабаевы, и даже земляк. Дружба их крепла на глазах и достигла того, что началось уже приготовление к браку. Это не скрывалось в близких кругах, все считали их счастливыми и достойными друг друга. Наташа наблюдала за ними и была рада за свою сестру, родители взаимно уважали друг друга и были довольны.

Но состояться их счастью, видно, не было суждено.

Родители жениха решили, что их сын, прежде поступит в институт, и женится только уже после окончания его. Мать жениха, даже с некоторым надмением выразилась:

— По окончании, он сорвет себе любое яблочко, а невеста уже состарится.

Такой поступок был очень оскорбительным для Любы и принес большую обиду семье Кабаевых. Но как видно, у Бога для нее были другие планы.

Люба глубоко страдала и долго, мучительно переживала эту измену, пока ее не познакомили именно с таким братом, с которым она вскоре соединила свою жизнь. Юноша, по имени Федор, был членом Ташкентской общины, полюбил ее, и после брака они зажили счастливо.

Судьба Андрея сложилась иначе. После окончания института он поехал в Подмосковье и привез себе оттуда жену Шуру: миловидную, кроткую девушку, получившую высшее образование. По приезде в Ташкент она вскоре приняла крещение. В совместной жизни родила мужу трех сыновей; но впереди ее ожидали огненные испытания.

Брак Любы, для всей семьи Кабаевых, послужил добрым предлогом к переезду из провинции в город Ташкент, сердце же Наташи уже давно переселилось туда.

В ноябрьские дни 1935 года, находясь в гостях у сестры, Наташа узнала, что в их квартире собирается на вечер христианская молодежь. С большим нетерпением она ждала желанного часа.

Вскоре комната заполнилась юношами и девушками, но когда вошла сюда Наташа, то ей показалось, что все почему-то обратили на нее внимание. Растерянно, она села на одно из многих предложенных мест, но чувство неловкости мешало ей поднять голову. Через 3–5 минут она осмелела и, избегая встречных взглядов, стала осматривать присутствующих.

По рядам еле уловимым шепотом пронеслось:

— Новенькая, из Кабаевых, сестра Любы.

Осматривая молодежь, Наташа заметила в них скромность одежды, поведения. Среди юношей она увидела интеллигентных молодых людей; оглядев их, подумала: в чем же состоит их общение, не в перешептывании же между собою? Она впервые увидела собрание из одной молодежи, для нее — это было необычным.

Юноша, которого звали Мишей Тихим (как она впоследствии узнала), обратился ко всем:

— Друзья, прежде чем прославить нам Господа на этом месте, мы в молитве, вставши, попросим благословение у Него, а после молитвы нам скажет слово Женя Комаров.

Все поднялись, и Наташа, к своему изумлению, услышала, как девушки одна за другой молились вслух Господу. Затем, после Мишиной молитвы все сели на свои места, и воцарилась тишина, во время которой она, нагнувшись, поддалась впечатлению от молитвы: «Как они молятся!»

— Мои дорогие юные друзья! — раздался мягкий; но сочный голос прямо над нею, — я прочитаю многим известное место из первого псалма: «Блажен муж, который не ходит на совет нечестивых, и не стоит на пути грешных, и не сидит в собрании развратителей; Но в законе Господа воля его, и о законе Его размышляет он день и ночь!» (Пс.1:1).

Перед Наташей стоял юноша: в приличном костюме, при галстуке, лицо его было так одухотворенно, что отражало именно того мужа, о котором он проповедовал. Ласковые глаза заставляли о нем думать самое чистое, святое, а сердечность в проповеди трогала всех присутствующих. Через несколько минут слезы умиления сияли как на лицах слушающих так и у самого проповедника. Ему было 22–23 года, и Наташа была в неописуемом восторге как от самой проповеди так и от этой чистой христианской юности. Никогда ничего подобного она не слышала и не видела. Когда проповедь закончилась, вся комната огласилась молитвенными воплями, несколько душ впервые открыли уста в сердечном раскаянии. Наташа вслушивалась в каждую молитву, стараясь уловить в них многое, непонятное для себя. Она повторяла в себе слова всех молящихся и, когда молитва закончилась, почувствовала, что именно здесь ее место, что лучше этого она ничего в мире не найдет.

И, хотя они почти все старше ее, но какие-то близкие, дорогие. О, как ей хотелось научиться таким молитвам!

Через несколько минут все успокоились и, как по команде, раздалось дружное пение:

Счастье высшее мы рано в жизни нашли,

Мы нашли Иисуса Христа.

И за Ним лишь идти мы стремимся средь тьмы.

Наше знамя — победа Христа!

— А теперь послушаем, сестра Нина расскажет нам чудесную повесть в стихах, — объявил вдохновенно другой юноша.

Со скамьи, у стены, поднялась девушка в светлом платьице, аккуратно убранными волосами на голове, и с особым выражением, неторопливо, искусно владея голосом, с нескрываемым вдохновением спокойно начала:

— Спит гордый Рим, одетый мглою… В тени разросшихся садов…

И это стихотворение произвело потрясающее впечатление на всех, особенно на Наташу. С завистью, она вслушивалась в каждую строку. А в Нине она видела именно ту, юную мученицу-христианку, которая не только умирала за имя Иисуса Христа сама, но и звала за собою других, ободряя их своею верностью.

Когда Нина закончила рассказ, то все были в слезах умиления, и более того — хотелось, выходя из этой комнаты, идти на смерть за