Мент для новых русских - Александр Золотько

Но сейчас Старый почувствовал себя ребенком, который вдруг поверил в возможность чуда, не понимает, как это чудо вообще может произойти, но все равно с надеждой смотрит на взрослого – он сможет.

– Я хотел поговорить о ваших людях… – сказал Михаил.

– Так меня бы спросил, Миха! – Тотошка плюхнулся на скамейку рядом со Старым.

Михаил промолчал. Старый немного испуганно глянул на Тотошку. Тот заулыбался было, потом как-то удивленно посмотрел на спокойно сидящего Михаила. Улыбка медленно сползла с лица, сменившись гримасой неуверенности, потом лицо Тотошки приняло озабоченное выражение.

– Засиделся я тут с вами, – почти весело сказал Тотошка, – спать мне пора. Ты как, Ирина, пойдешь или тут…

– Тоже пойду, – ответила Ирина, двинулась было к шалашу, но вдруг остановилась и обернулась к Михаилу, – я могу идти, Миша?

Тотошка замер. Застыл на месте Доктор.

– Да, конечно, – сказал Михаил, – спасибо за ужин.

Михаил сказал это тихо, но именно в этот момент ветер отчего-то стих, и слова прозвучали отчетливо и будто даже звякнули металлом.

Доктор потоптался, дождался, пока старики ушли в шалаш, и медленно двинулся к себе.

– Доктор! – окликнул его Михаил негромко.

– Да, слушаю вас.

– Вы не могли бы к нам присоединиться?

– Я думал, что… – Доктор неуверенно кивнул в сторону шалаша.

– Ирина нам могла бы помочь, но, видимо, сильно устала. А ваша помощь была бы для меня просто незаменимой.

– Хорошо, – неуверенно сказал Доктор и подошел к столу.

* * *

– Нет, все-таки Михаил классный парень! – засыпая, сказал Тотошка, – сокровище мы с тобой подобрали, старая.

Ирина не ответила. Тотошка почувствовал, как подрагивает ее плечо.

– Ты чего, Ирина? – немного переполошившись, спросил Тотошка. – Долларов тех пожалела? Плюнь, ты правильно решила – Миха все отработает! Не плач!

– Дурак ты, Тотошка, – прошептала Ирина.

– Чего это вдруг?

– Не понимаешь, чему радуешься…

– А ты понимаешь, чего боишься? А, старая?

– Не понимаю…

– Ну, так чем это ты умнее меня?

– Ничем, – сказала, чуть помолчав, Ирина.

– Ну, вот и спи, – приказал Тотошка, потом вдруг приподнялся на локте и, чего с ним не происходило уже лет пятнадцать, поцеловал свою сожительницу в щеку.

– Дурак ты, Тотошка, – сказала Ирина и осторожно погладила старика по щеке, – спи.

Потом, когда Тотошка заснул, еще долго лежала, тихо плача. И если бы ее спросили, чего именно она плачет, Ирина не смогла бы объяснить.

А вот Нина, если бы кто-нибудь поинтересовался у нее, отчего это она нервничает, ответила бы. Ответила бы полно, энергично и аргументировано. С особым удовольствием она рассказала бы об этом капитану милиции Гринчуку. Если бы позволил шеф. А шеф этого, естественно, не позволил бы никогда.

Шеф, разжиревшая сволочь, хочет, чтобы Нина легла в постель с ментом. Он хочет решить свои какие-то делишки, расплатившись ею, Ниной. И ему наплевать, что сама Нина, после того, что с ней сделал этот мент, с удовольствием уложила бы его куда-нибудь на рельсы, перед тяжело груженным поездом. Двумя поездами. Тремя поездами и одной дрезиной. И чтобы колесами покрошило этого проклятого Зеленого в лапшу.

Нина предавалась этим сладострастным мечтам, бегая по вещевым рядам рынка, высматривая одежду и крепко прижимая к себе сумочку. Дважды за день она не хотела быть обворованной.

Забежав домой, Нина успела принять душ, переодеться, соорудить на голове что-то более или менее приличное и привела в порядок лицо. Обычно, надевая новую одежду или обувь, Нина испытывала душевный подъем и с удовольствием рассматривала себя в зеркало.

Сегодня это ее раздражало. Особенно то, что вопреки всем правилам и привычкам, приходилось надевать новое белье не стиранным. Мент проклятый!

То, что все это происходит с ней не по вине Гринчука, а по воле Геннадия Федоровича, Нина добросовестно не замечала. К подобному обращению со стороны шефа, Нина привыкла давно.

Нет, это первый раз он подкладывал ее в чью-то постель. Сам никогда не пытавшийся прижать Нинку в угол, или позвать ее в сауну писать под диктовку, Геннадий Федорович не слишком одобрял, и это было еще мягко сказано, сексуальные поползновения своего ближайшего окружения в ее адрес. Нина была его вещью, сукой, охраняющей его дверь. Этим все было сказано. Ее, как шавку, он мог и пнуть, мог и приласкать. К этому она привыкла, и ничего особого в этом не видела.

А этот гадский мусор!

Это он был виноват, что пришлось хватать такси, чтобы вовремя поспеть в клуб, это он был виноват, что, пока такси ехало, в городе началась буря, и что несколько деревьев перегородили таки дорогу.

И еще был виноват мусор, что все быки и вся обслуга клуба пялились теперь на Нину, рассматривали ее ноги, оценивающе скользили взглядами по ее телу и причмокивали ей вдогонку, подталкивая друг друга локтями.

Сам Гринчук сидел в кабинете у Геннадия Федоровича и пил кофе. Об этом Нине сообщил Браток, разместившийся в приемной.

– Хоть бы он захлебнулся! – зло бросила Нина.

– Сама смотри сегодня ночью не захлебнись, – посоветовал Браток.

– Что? – Нина резко обернулась к нему.

– Что?

– Что ты сказал? – глаза Нины сузились.

– Что слышала, красавица, – спокойно сказал Браток.

– Ты что это себе позволяешь? – закипая, спросила Нина.

– Это что ты ему собираешься позволить? – Браток зло улыбнулся прямо в лицо Нине. – Потом расскажешь, как он, капитанский минет в четыре звездочки…

Нина задохнулась от обиды и злости.

– Да не пылкай глазами, Нина, – засмеялся Браток, – не пылкай. Мне шеф велел с тобой договориться, как именно я тебя в машину к Зеленому подсажу. Я так понимаю, не в шахматы ты с ним играть будешь. Или ты расфуфырилась по другому поводу?

– Сволочь ты, Браток! – процедила Нина сквозь зубы и села в кресло за свой стол.

– Чего там, сволочь, не сволочи, красавица. Не одну тебя этой ночью трахнут без взаимного согласия. Меня вон сегодня… – Браток махнул рукой, – извини, это я так, со зла.

– Ладно, – кивнула Нина, – давай действительно прикинем, как мне к вам в машину сесть. Пока они там болтать не закончили. О чем они там, кстати?

– О чем – не знаю. Шеф пару раз ржал так, что чуть последние окна не повылетали. Анекдоты травят, наверное…

* * *

Геннадий Федорович и капитан Гринчук анекдотов не травили. Они рассказывали друг другу житейские истории, причем как-то так вышло, что Гиря живописал истории из ментовской жизни, напирая все больше либо на копеечные зарплаты стражей порядка, либо на жирные взятки, которые некоторые особо талантливые менты умудрялись получать у особо щедрых представителей частного, а то и теневого бизнеса.

Зеленый от души смеялся, когда история действительно выходила забавная, и сам в долгу не оставался. Только темой его рассказок, были дела житейские именно братанов, спонсоров и другой элиты современного общества.

– Тут, Геннадий Федорович, тоже думать нужно. Поделил территорию и давай всех на своем участке жмакать на предмет выкачивания бабок – много ума не надо. Умные ведут свои дела так, что и клиентов доят, и еще им этим удовольствие доставляют.

– Ага, те еще и благодарят пацанов, когда им налог выплачивают, – скептически прищурился Гиря и отпил из стакана.

– Именно! Тут нужно активно использовать достижения цивилизации, – Гринчук сидел свободно, закинув ногу за ногу. – Вот что такое реклама?

Гиря снова отхлебнул коньяка и буркнул что-то невнятное. Рекламу он не любил, а любое упоминание гигиенических прокладок, или, не дай Бог, тампаксов, вызывало у него ярость и желание что-нибудь сокрушить.

– Реклама – это двигатель прогресса, – назидательно сказал капитан. – Кое-где это поняли так. Все поделено – кафешки, базарчики, фирмочки и даже газеты с телевидением, не говоря уже об радио. Дошло до того, что фирма никогда не понесет рекламу в ту газету, которая приютилась не под той крышей. Даже если это выгодно. Да. Но, опять-таки, кое-где, скажем, в том же Крыму…

– Ну, в Крыму, – оживился Гиря, – там все так крепко поделено…

– Вот. И тут братва спохватилась. И начали происходить забавные вещи. Является в фирму такой стриженный бык и по бумажке читает, что мол, реклама – двигатель торговли, и что эта фирма, если не хочет совсем прогореть, то она должна размещать свою рекламу в средствах массовой информации. Без базара. Директор фирмы чешет в затылке и понимает, что так или иначе, а платить все равно придется, и что в случае с рекламой от потери бабок будет хоть какая-то польза.

И отправляется по указанному адресу в конкретную газету, чтобы обязательно разместить в этом печатном органе рекламу. И с удовольствием возвращается, расставшись с некоторой суммой.

– И в чем тут прикол? – поинтересовался Гиря.

– Как в чем? Во-первых, тот, кто держит газету, получает бабки. Во-вторых, директор фирмы получает рекламу… – Гринчук сделал паузу.