По старой доброй Англии. От Лондона до Ньюкасла - Генри Мортон

Он поднял очередную брошь и резкими, размашистыми движениями вырезал на ней нейтральное «Дорис».

5

Очутившись в этой части Англии, обязательно дождитесь солнечного утра, когда с Северного моря задувает свежий ветерок. Выйдите на берег и бросьте прощальный взгляд на блестящую, с белыми барашками гладь залива. А затем разворачивайтесь и отправляйтесь в глубь острова по направлению к Пикерингу. По дороге вы проедете Торнтон-Дейл. Мне ее характеризовали как самую очаровательную йоркширскую деревушку (я с этим не согласен: в Йоркшире все деревушки очаровательные, и трудно выбрать из них лучшую!)

В Пикеринге уютная щедрость Йоркской равнины с ее зелеными полями и фруктовыми садами достигает апогея и наконец-то исчерпывается. На улицах городка вы часто можете встретить человека с коровой. Иногда он ведет животное на прогулку, регулируя движение при помощи прута из живой изгороди. А порой случается и наоборот — корова целеустремленно топает впереди, а человек бредет за нею следом.

До сих пор вы ехали по местности, где над каждым городком неизменно доминировала местная церковь. Серые церковные башни горделиво высились на пышными кронами деревьев, а вокруг тесно лепились маленькие каменные домишки. По воскресеньям на лугу устраивались скотные ярмарки, куда собирались фермеры с окрестных деревень. Попыхивая трубочками они стояли, облокотившись на загородку, и рассматривали овец — тем же безучастным взглядом, каким взирала на них выставленная на продажу скотина. Народ перемещался в основном верхом, и нередко можно было видеть крошечного мальчугана, взгромоздившегося на спину шайрского тяжеловоза — беспечно посвистывая, юный всадник гнал своего коня в кузницу или на пашню. В полях разгуливали черно-бурые свиньи, которые деловито рылись пятачками в земле, а ветер приносил и бросал им на спину яблоневый цвет.

Привычные газетные заголовки выглядели абсолютно чужеродными в этой патриархальной среде. Я уверен, что здешние жители — добрые, улыбчивые люди — читают о жестоких убийствах в далеком Лондоне примерно с тем же чувством, с каким ребенок читает сказки Андерсена.

И вот в Пикеринге милой безыскусной простоте приходит конец. К северу от этого живописного городка с крутыми, горбатыми улочками начинаются безлюдные пустоши. Пикеринг выглядит и ведет себя, как пограничный город. Его каменные домики стоят кучно. Так и кажется, будто они сплотились, чтобы дать отпор опасной дикости, которая подступает к самому их порогу.

Йоркские пустоши — тот же Дартмур, только перенесенный на север Англии. Бесконечная холмистая равнина тянется до самого горизонта. Пустоши громоздятся друг на друга, напоминая огромную замерзшую лавину. Свет здесь постоянно меняется. Набежавшие на солнце тучи отбрасывают гигантские тени на равнину и совершенно изменяют ее окраску.

Вы едете по абсолютно безлюдной местности. Лишь изредка из зарослей вереска вспорхнет старый, бывалый фазан и, тяжело маша крыльями, перелетит через дорогу. Или же длинноухий кролик замрет на обочине, провожая взглядом машину. Кого здесь много, так это жаворонков. Они парят высоко в поднебесье и посылают вам свою звонкую, переливчатую песню. И повсюду — миля за милей — разбросаны заросли утесника, пламенеющего на солнце. Вдалеке синеют невысокие горные кряжи — они сине-фиолетового цвета, каким бывает выращенный в теплицах виноград.

Это холодный, суровый край, который на протяжении веков был сам по себе — он не давал ни пищи, ни убежища ничему живому. Редкие деревья с уродливыми, искривленными сучьями пригибаются на ветру и выглядят так, будто сюда их занесло по ошибке. Здесь бесконечное царство коричневого вереска: он стелется по земле, колышется, как живой, и нашептывает какие-то истории. Кое-где в вересковых зарослях мелькают неприметные, ржавые от торфа ручейки — они возникают словно бы ниоткуда и в никуда же уходят.

Несколько часов продолжается ваше путешествие сквозь это великолепное, ничем не нарушаемое безлюдье. Лишь достигнув, наконец, первых горных отрогов и бросив взгляд с высоты, вы неожиданно замечаете лежащую внизу крохотную — всего на несколько домов — деревеньку, которая притаилась на зеленой полоске травы в овраге. Вы продолжаете свой путь дальше, и единственными людьми, которые вам встретятся, будет мужчина с ружьем, неспешно шагающий по тропинке в обществе черного ретривера, да старик с лопатой — видно, вышел накопать себе торфа; этот при вашем появлении с трудом разогнет согбенную спину и одарит вас внимательным взглядом.

У обочины стоял столб с табличкой, на которой значилось: «К Робин-Гуд-бэй». Я с сомнением посмотрел на узкую дорогу, уводившую вниз, в каменистую долину меж отвесных скал.

Спуск показался мне слишком крутым — моя машина могла и не справиться с ним. И все же любопытство пересилило, и я начал осторожно продвигаться по этой головокружительной проселочной дороге. Очень скоро я очутился в настоящем йоркширском Кловелли.

Рыбацкая деревушка расположилась на крутом склоне холма, улочками служили мощеные булыжником террасы. Маленькие домики стояли очень тесно, глядя друг на друга через мостовую шириной всего в несколько футов. Арочные проемы вели во внутренние дворы. Я заглянул в один такой двор и был поражен его размерами. Там, на задворках первого ряда домов, обнаружились новые мощеные террасы и новые улочки со множеством домов.

Один из жителей раскрыл мне секрет столь необычной планировки.

— В старину, — рассказывал он, — у нас был целый флот из двухсот судов. Мужчины надолго уходили в море, а женщины старались держаться вместе. Замужние дочери предпочитали жить в родительских домах со своими матерями. Большинство старых домов стоит на земле, взятой в аренду на тысячу лет. Когда семьи разрастались настолько, что уже не помещались в одних стенах, для молодой семьи возводили новый трехкомнатный дом на том же участке — во дворе или в саду. В результате вся деревня превратилась в такой вот муравейник.

Эти старые дома, наверное, помнят множество волнующих историй: о запрятанном в подвалах контрабандном бренди; о таможенных кораблях, день и ночь бороздивших залив; и о таможенных инспекторах, безуспешно пытавшихся разобраться в хитросплетении деревенских улочек. Но больше всего здесь любят поговорить о Робин Гуде.

Местные жители утверждают, что в какой-то момент — когда Шервудский лес стал небезопасен для благородного разбойника — тот нашел себе пристанище на вересковых пустошах и в маленьких прибрежных деревушках восточного побережья. Говорят, будто Робин некоторое время жил в аббатстве Уитби, где было очень удобно практиковаться в стрельбе из лука. Рассказывают также, что он грабил богатых йоркширских аббатов. Тут до сих пор любят вспоминать историю о хитром монахе, которая приключилась в Фаунтинсе. Якобы разбойник приказал ему перенести себя на закорках через речку. Святой брат послушно подставил спину, но затем, когда они уже были на середине пути, неожиданно сбросил Робина и поколотил его.