Очерки истории цивилизации - Герберт Уэллс

3) Первобытный человек прибавил к своим способностям передавать опыт еще смысловую жестикуляцию и речь. Начинается рисуночная и скульптурная, а также словесная традиция. Словесная традиция достигла своего наибольшего развития у сказителей-бардов. Во многом мы им обязаны развитием образности и гибкости современного языка.

4) С развитием письменности (из рисунков, которые первоначально служили для запоминания предметов и действий) пре-

емственность человеческого опыта и знаний стала более полной и значительно более точной. Словесная традиция, которая до этого менялась от века к веку, закрепилась в письменных документах. Люди, разделенные многими днями пути, смогли теперь общаться. Мышление человека расширялось, к нему подключались и взаимодействовали с ним сотни людей, живших в разных местах и в разное время. Этот процесс становился все более полным и всеобъемлющим.

5) На протяжении многих сотен поколений широкие возможности письменности оставались неизвестными. Долгое время никто не представлял, что можно делать множество оттисков одного экземпляра книги. Люди знали единственный способ скопировать книгу — переписать ее. Это делало книги редкими и дорогими. Стремление превращать знания в тайну, в культ, не делиться этими знаниями с другими людьми всегда было сильно в умах людей. Только совсем недавно умение читать стало доступно значительной части человечества, и оно смогло прикоснуться к сокровищнице мысли, которая была накоплена в книгах.

Жизнь через человеческий разум начинает все больше и больше сознавать саму себя и свой мир. В этом мире, где до сих пор безраздельно правили невежество и забвение своего прошлою, появляются первые признаки интеллектуального роста. Словно бы тонкий луч света через приоткрытую дверь проник в темную комнату. И в комнате становится все светлее по мере того, как открывается дверь. Вот она, с первым оттиском печатного станка в Европе, начинает открываться все шире, и в комнату вливается ослепительный свет, свет знаний, который перестал быть привилегией избранного меньшинства.

Мы тоже видим этот свет, хотя и теперь еще комната полна мрачных теней. Дверь не открыта даже наполовину. Наши дни, наш мир сегодня — это только начало подлинного знания.

Глава шестнадцатая

БОГИ И ЗВЕЗДЫ, ЖРЕЦЫ И ЦАРИ

1. Появление жрецов. 2. Жрецы и звезды.

3. Жрецы и начало учености. 4. Царь против жреца.

5. Как Бел-Мардук боролся с царями.

6. Божественные цари Египта. 7. Ши Хуан-ди уничтожает книги

1

Говоря о том, что именно в Египте и Месопотамии земледельческие общины стали, как никогда прежде в истории, многолюдны, мы обращали внимание на одну из наиболее примечательных деталей всех новообразованных городов — на храм. Как правило, рядом размещался и царский дворец. Но именно храмовое сооружение доминировало над дворцом.

Храм был ядром, сердцевиной города, будь то финикийский, или только начавшие возникать греческие и римские города. Дворец в Кноссе, отличительной чертой которого было стремление к удобству и праздничности, включал в себя алтарное помещение. Но на Крите были и отдельные храмовые строения, независимые от дворцовых комплексов. По всему древнему цивилизованному миру мы обнаруживаем храмы. Где бы ни пустила корни древняя цивилизация — в Африке, Европе или Западной Азии,— там вырастали храмы.

Чем древнее цивилизация (как в Шумере или Египте), тем еще очевидней становится ее сосредоточенность вокруг храма. Когда мореплаватель Ганнон достиг, как он считал, западной оконечности Африки, он поставил там храм Геркулесу. Зарождение цивилизации и появление храмов происходило в истории одновременно. Их невозможно разделить; строительство города — это одновременно и возведение храма.

Центральной частью всех храмов был алтарь, а над ним, как правило, возвышалась огромная фигура, обычно изображавшая какое-то чудовищное существо, полуживотное-получеловека. Перед этим идолом непосредственно и приносились жертвы. Впро-

чем, в более поздних греческих и римских храмах эта фигура имела главным образом человеческий облик. Именно ее считали или божеством, или символом божества, которому поклонялись.

Значительную, порой весьма значительную, часть городского населения составляли жрецы или жрицы, а также храмовые слуги. Их всегда можно было отличить по особым одеждам, которые они носили. Жрецы не принадлежали ни к одному слою общества, а сами представляли собой новый слой. Это была особая каста, отдельный класс, пополнявшийся одаренными выходцами из простого люда.

Основной обязанностью сословия жрецов было служение храмовому божеству и принесение ему жертв. Эти ритуалы совершались не произвольно, а по особым дням, или в связи с определенными событиями. Жертвоприношение, которое приурочивалось к началу сева, было главным среди всех подобных ритуалов.

По мере развития скотоводства и земледелия человек все отчетливее понимал, как отличаются времена года, и примечал особенные дни в году. В храмах следили за чередованием таких дней и праздновали их наступление (сейчас те же функции выполняют часы и календарь на столе у современного человека). Но в храме не только совершали жертвоприношения и следили за календарем, хотя это было основной задачей жрецов. Именно в древних храмах жрецы стали отмечать смену владык и записывать текущие события, составлять первые хроники. Письменность тоже началась в храмах; долгое время они оставались центрами учености. Люди сходились туда не только на свои празднества. Каждый член общины непременно приходил в храм за помощью — первые жрецы были и врачевателями, и прорицателями.

По мере перехода от дикости к устойчивым формам общественной жизни, от поиска пищи к оседлому хозяйствованию храмовая, культовая жизнь играла все более важную роль. Знахарь, заклинатель удачи, неприметный прежде в племени ранних охотников, теперь стал одной из видных фигур в своей общине. Очевидно также, что те первобытные страхи (и ожидания помощи), которые сознание людей связывало с неведомыми существами, желание задобрить неведомые силы, а также первобытное стремление к очищению и у некоторых первобытное желание власти стало составляющими элементами нового общественного явления — храма.

Храм был вызван к жизни сложным комплексом причин и потребностей. Образ бога формировался из множества импульсов, осознанных или полуосознанных. В настоящее время нет недостатка в самой разнообразной литературе по истокам религии, и зачастую один автор выделяет какое-то одно, главенствующее, по его мнению, представление, а другой автор — иное, как будто бы этими идеями и исчерпывается вопрос о происхождении религии.

Ранние люди, триста-четыреста поколений назад, мыслили и чувствовали почти так же, как и мы сегодня. Фантазии нашего детства и отрочества, наверное, наилучший ключ к разгадке того, что же такое ранние формы религии. Солнечные божества, вне всякого сомнения, очень рано заняли место в истории храмов, но еще были и боги-гиппопотамы, и боги-ястребы, были богини в обличье коровы, были мужские и женские божества со звериными чертами. А еще были боги, которые на деле представляли собой обломки метеоритного железа, чей огненный след в небе очаровал древнего человека, и были просто камни, приметные своей необычной и неповторимой формой.

Некоторые божества, как Мардук у вавилонян и Ваал («господь») финикийцев, хананеев и т. д., вполне возможно, были не более чем сказочными существами, какими и в наши дни дети любят пугать друг друга.

Оседлые народы, как только пришли к мысли о боге, сразу задумались о жене для него. Большинство египетских и вавилонских богов имели жен. Однако боги кочевых семитов не знали этой склонности к семейным узам. Вероятно, в полуголодных условиях пустыни гораздо сложнее было сохранить и вырастить ребенка, и семья для кочевника значила меньше, чем для земледельца в его размеренной и устоявшейся жизни.

Еще более естественным, чем найти богу жену, было стремление построить ему дом, где бог смог бы поселиться и куда можно было бы идти с подношениями. Смотрителем этого дома становился служитель бога — прорицатель, якобы знающий волю своего господина.

Таким образом, развитие и выделение раннего храма и раннего жречества из сельскохозяйственной общины по мере перехода ее к оседлости является вполне естественным, включая и появление собственно храма с фигурой божества, святилищем и алтарем — с одной стороны, и тех, кто пришел поклоняться божеству—с другой.

Храм всегда был средоточием тайны, но, помимо этого, там регулярно записывалось все, что имело отношение к повседневной жизни сообщества. В храме можно было получить совет и наставление. Служили там те, кто отличался умом и живым воображением. Вполне естественно, что храм стал своего рода мозговым центром растущего сообщества.