Темные воды. Тайна Иерихонской розы - Дороти Иден

старым папой.

Затем он повернулся и оставил ее, когда-то красивый молодой лейтенант 27-го Уланского, который без стыда флиртовал с каждой хорошенькой девчонкой, теперь молодой человек с неровной походкой, чья когда-то безукоризненная одежда теперь всегда была в легком беспорядке, а дыхание частенько несло в себе пары бренди.

Джордж был трагедией. Но надолго ли может хватить терпения и выдержки при трагедии такого рода! Как долго можно было без опасности поступать так? Фанни не могла постоянно не думать о смерти Чинг Мей и о том, как удобно было обвинить в ней бежавшего преступника. Видел ли еще кто-нибудь Джорджа той ночью в саду? Дядя Эдгар? Иначе почему Джордж начал говорить о своем отце с жалостью и презрением? Бедный старый папа…

В конце концов, не похоже было, чтобы Адам Марш смеялся над Амелией, видя насколько она восхищена им. Потому что в скором времени он и в самом деле пригласил ее осмотреть его будущую собственность, Херонсхолл. Они поехали верхом через вересковые пустоши. Амелия ездила верхом почти так же хорошо, как Джордж. На своей кобыле, Джинни, она отбрасывала свою хандру и кокетливость и представляла собой картину, на которую стоило посмотреть. Они представляли собой прекрасную пару, когда уезжали верхом. Фанни едва могла смотреть, как они едут.

Позади нее раздался шаркающий звук.

— Очень подходящая пара, — произнес хриплый голос леди Арабеллы. — Вы не согласны?

— Амелия едва достает ему до плеча.

— Она как раз на уровне его сердца В дни моей молодости это было обычным делом. Разве теперь у девушек нет этих романтических представлений?

— Вы знаете, что у Амелии вся голова забита романтическими мечтами, — раздраженно сказала Фанни.

— А вы? Вы слишком практичны для подобных вещей?

Фанни отвернулась.

— Вы ведь знаете, что нет, — сказала она негромко, как будто слова из нее вытягивали силой.

Леди Арабелла похлопала ее по руке.

— Ваш черед придет, моя дорогая. Не отчаивайтесь.

Фанни отняла свою руку. Доброта старой леди показалась ей более невыносимой, чем ее сарказм. Как она могла не отчаиваться, когда Амелия и Адам ехали вдвоем через медовую сладость воздуха над вереском, разговаривая, возможно откровенно, возможно касаясь друг друга руками. Было бесполезно гадать, что Адам Марш увидел в такой пустоголовой трещотке, как Амелия. Он должен был обнаружить, что у нее красивые маленькие белые руки, что ее желтые кудри падают поперек ее горла, когда их растреплет ветер. В подобной ситуации мужчина не ищет высокого интеллекта.

Они вернулись обратно ближе к вечеру. Амелия взлетела по ступенькам наверх, крича:

— Фанни! У мистера Марша есть кое-что для детей. Они достаточно хорошо себя чувствуют, чтобы встретиться с ним? О, и вам следовало бы посмотреть на этот божественный дом. Вещи мистера Фаркуарсона уже увезли, и комнаты стоят пустые, но можно точно представить себе, что там необходимо. У мистера Марша есть замечательный арабский ковер, который, он говорит, как раз подойдет в гостиную. По обеим сторонам лестницы должны быть портреты. Она такая легкая и просторная но сравнению с темными лестницами в этом доме. А из спальни хозяев открывается самый красивый вид на вересковые пустоши.

— Вы и ее тоже обставили?

— Фанни! Какие вещи вы говорите! Мы просто обсуждали, что можно было бы сделать. И все это было совершенно пристойно, так как экономка мистера Фаркуарсона все еще там. Иначе мама, естественно, не разрешила бы мне поехать. Так можно мистеру Маршу подняться?

Фанни хотелось отказать ей, чтобы не видеть Адама в детской, но это должно было доставить удовольствие детям. Она сказала, что он может зайти на пять минут, не больше.

Ветер вызвал румянец на его бледной коже. Хотя он улыбался, но выглядел странно серьезным. Он принес имбирное печенье, купленное утром в деревне у старой миссис Поттер.

— Это нашим инвалидам, — сказал он. — Надеюсь, они быстро поправляются. Видите, миссис Поттер сделала пятнышки и на пряничных человечках.

Дети рассматривали фигурки, щедро побрызганные цветным сахаром, и смеялись от радости.

— Маркус первый заболел корью, мистер Марш, но пятнышек у меня было больше, — заявила Нолли.

— У меня было больше пятнышек, — сказал Маркус.

— Не у тебя, кузина Фанни сказала, что у меня было больше. И, по крайней мере, на моем пряничном человечке пятнышек больше, чем на твоем.

— Нет, не на твоем. На моем больше.

— Тогда посчитай их. Иди сюда, я научу тебя считать. Пока они пререкались, Адам повернулся к Фанни.

— Мисс Амелия много рассказывала мне о вас.

— Обо мне! — в изумлении воскликнула Фанни. Она едва могла поверить, что во время этой долгой поездки через вересковые пустоши они не могли найти другой темы для разговора, кроме нее. Она не смогла сдержать моментальной улыбки и появления ямочек на щеках. — Амелия обычно считает самым захватывающим предметом самое себя.

— Возможно, это потому, что я задавал ей вопросы.

— Вопросы какого рода? — лицо Фанни отвердело.

— Ну, как вы оказались в этом положении.

— Да, я полагаю, вы обнаружили, что оно очень отличается от того, что вы себе вообразили, когда мы встретились в Лондоне.

— Амелия говорит, что ваши родители умерли, когда вы были совсем маленькой. Ваша мать… ваш отец… расскажите мне, что вы о них знаете.

— Я знаю так мало. Мой отец умер от чахотки. Мне кажется, он был художником. Я совсем не могу его вспомнить. — Фанни нахмурилась, чувствуя давно знакомое разочарование. — Моя мать была ирландка, из настоящего, но бедного дворянства, так мне говорил дядя Эдгар. Ее звали Франческа, как меня. Я пытаюсь вообразить, какой она была, но знаю о ней так мало. Я чувствую себя так, как будто с неба свалилась. Что я точно знаю, — закончила она торопливо, — это то, что на папину болезнь ушли все его деньги. Именно поэтому он оставил меня на попечение дяди. Если говорить совсем точно, дядя Эдгар мне не дядя, а троюродный брат.

Она вдруг, совершенно внезапно, осознала его интерес и была поражена и слегка обеспокоена.

— Почему вы спрашиваете меня об этом?

— У меня любознательный характер, — приятным голосом ответил он.

Фанни снова нахмурилась.

— Знаете, ваш, как вы это называете, любознательный характер кажется мне слегка самонадеянным. Теперь вы знаете без всяких сомнений, что я бедная родственница. Можете ли вы предложить мне лучшее положение?

— Кузина Фанни, кузина Фанни! Маркус съел все свое печенье.

В их маленькую дуэль ворвался требовательный голос Нолли. Ибо это была настоящая дуэль, и Адам, кажется, был рад вмешательству. Он отошел, чтобы посидеть у постели Нолли.

— Когда вы совсем поправитесь, как бы вы отнеслись к пикнику