Звезда Полынь - Андрей Астахов

— Свалился ты на мою голову, щегол, — сказал он. — Никогда не подумал, что от такого молокососа может что-то зависеть. Однако погляди ж, ошибся я… На твое место волка матерого поставить бы надо, спеца. Сам бы пошел, если б мог. Ты себя береги, сынок. Жалко мне будет, если грохнут тебя. И девушку беречь, как свои… Как душу свою беречь, поняли?

— Поняли, товарищ полковник, — мне почему-то захотелось заплакать: такая что-то слабость на меня навалилась. Хорошо, Индус дернул меня за плечо, привел в чувство. А еще я заметил, что Батюк сильно побледнел и приложил руку к груди.

— Товарищ полковник, что с вами? — спросил я.

— Ничего. Так, вспомнил кое-что, — Батюк помолчал. — Вспомнил, как 1995-ом с такими же вот салабонами, как ты, вокзал в Грозном брал. Ладно, проехали. Идите, поешьте и отдохните пару часов. В одиннадцать вечера начнем…

* * *

В начале двенадцатого мы вместе с долговской штурмовой группой из пяти человек, вооруженных «Винторезами» и автоматами «Шторм», покинули Армейские склады, и пошли на северо-запад, через холмы, к заброшенному хутору. Фонари не зажигали, чтобы не демаскироваться, использовали приборы ночного видения. Ночь была — темнее не бывает. Долговцы ушли вперед, мы следовали за ними метрах в тридцати в полном радиомолчании, пока не вышли к заброшенному хутору.

Здесь было пусто. Во дворе, среди разбросанных кусков шифера и досок, валялись сильно разложившиеся трупы слепых псов. В полуразрушенном доме пол был усыпан стреляными гильзами. Никаких следов того, что здесь недавно кто-то был, мы не обнаружили.

На дороге за хутором гулял ветер. Чуть дальше, у правой обочины мы увидели огромный вкопанный в землю щит, сколоченный их досок и кровельного железа. На щите красной краской был намалеван следующий текст:

СТАЛКЕР! ТЫ ВОШЕЛ НА СВОБОДНУЮ ТЕРРИТОРИЮ.

ПУТЕВЫМ ПАЦАНАМ РАДЫ БЕЗ БАЗАРА.

КОЗЛАМ ИЗ «ДОЛГА» И ФРАЕРАМ ИЗ ВОЛЬНЫХ

ДЕВЯТЬ ГРАММ ХАБАРА ГАРАНТИРУЕМ!

Долговцы нас ждали у этого щита.

— Идем тихо, никакой стрельбы, — предупредил нас Вася Патрон, их командир. — Заставу мы берем на себя. Выдвигаетесь только по нашему сигналу.

Все было ясно — ноу комментс, как принято говорить. Долговцы исчезли в темноте. Через пару минут Шершень дал знак следовать вперед.

Блокпост на границе Армейских складов и Рыжего леса был метрах в ста впереди. За сеткой-рабицей, окружающей заставу, горел костер, и в его свете двигались черные тени. Подобравшись поближе, мы услышали как гнусавый высокий голос поет под ритмичное бряцание сильно расстроенной гитары, время от времени переходя на манерный надрыв:

   Летит караван белых туч, летит, не знает куда,   Летит, когда день над землей и ночь когда,   Летит, неся солнца свет на своей крутой спине,   Летит, чтобы исчезнуть в небесной синеве.   И так же в небесную даль, как облака,   Летят мои года — не дни, не века.   Плывет над головой седая река,   Так далека и так легка…

Услышать окончание песни нам не пришлось — в темноте раздались хлопки, и голос певца захлебнулся булькающим хрипом. Спустя пару секунд Патрон нарушил режим радиомолчания:

— Все, путь свободен, — сообщил он. — Выдвигайтесь.

У костра, окруженного контейнерами и большими деревянными ящиками, лежали два трупа — один сжимал в откинутой руке гитару. Чуть дальше, к контейнеру привалился третий мертвец, его кровь и мозги забрызгали стенку контейнера причудливым рисунком, напоминающим огромный перистый лист. Ноги еще одного убитого бандита торчали из тени под большим деревом. Четвертый боевик лежал, широко раскинув руки, у самых ворот. Створки ворот, оказались незапертыми, путь на Лиманск был свободен.

— Хорошая работа, — похвалил Индус.

— Удачи! — напутствовал нас Патрон.

За воротами начиналась грунтовая дорога, зажатая между пологими холмами, заросшими низкорослыми соснами. Здесь Шершень велел нам идти строго в колонну по одному, сам пошел впереди. В руках у него был маленький приборчик, вроде индикатора артефактов.

— Не доверяет «Монолит» гайкам с привязанным бинтиком, — шепнул мне Индус. — Прогресс берет свое.

Минут через десять мы дошли до железнодорожных путей, пересекавших грунтовку под прямым углом. Место было открытое, налетавшие порывы холодного осеннего ветра чувствовались даже через защитные комбинезоны. А еще я услышал потрескивание детекторов радиации — фон в этом месте был явно выше нормы.

— Нехорошее место для прогулок по ночам, — сказал Шершень странным тоном. — Нам туда.

Мы пошли быстрым шагом параллельно железнодорожным путям, пока не вышли к депо. На подступах к депо пути были заставлены отбегавшими свое локомотивами и вагонами, изъеденными ржавчиной и покрытыми шевелящимися под ветром лохмами жгучего пуха. Мой индикатор предупредительно пискнул — впереди над путями было заметно колебание воздуха, выдававшее коварно затаившийся «Трамплин». Впрочем, Шершень засек аномалию раньше меня и повел нас в обход.

Громкий протяжный звук, похожий на стенания мартовского кота, заставил нас остановиться. Индус мгновенно рванул с плеча МР5.

— Снорки, — прокомментировал он. — Со свиданьицем!

Впереди за вагонами замелькали уродливые тени, передвигающиеся короткими лягушачьими прыжками. И вот тут Шершень по-настоящему меня удивил.

— Не стрелять! — крикнул он, выхватил из-за плеча свой тесак и бросился навстречу сноркам.

Снорки нападали парой. Один приближался к Шершню по колее, второй вскочил на крышу вагона и оттуда сиганул прямо на монолитовца. Шершень, к моему большому удивлению, даже не двинулся с места, просто взмахнул оружием — и снорк покатился по бетонной дорожке между путями, оставляя на ней кровавый след. Второй снорк зарычал, прыгнул на монолитовца: на этот раз Шершень не воспользовался оружием, просто сделал шаг в сторону. Снорк пронесся мимо, раздался хлопок, и нелепо раскоряченная фигура мутанта внезапно взмыла над дорожкой в воздух, завертелась вокруг своей оси и через несколько мгновений разлетелась фейерверком кровавых брызг, ошметков плоти и обломков костей. Насытившаяся «Карусель» тут же утихла, поднятая аномалией пыль и опавшие листья понемногу оседали на землю.

Раненный снорк протяжно мычал, пытаясь встать — Шершень добил его одним ударом и направился к нам. Во всей этой чисто чернобыльской корриде меня поразила даже не столько ее скоротечность — чтобы покончить с двумя снорками Шершню понадобилось не больше пяти секунд, — сколько то нечеловеческое хладнокровие, с которым монолитовец все это проделал. Причем стоя в каких-нибудь трех шагах от смертельно опасной аномалии, которую никто из нас, кроме него самого, не заметил.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});