Странные вещи - Эли Браун

проблески упрямой радости Нессы пробиваются сквозь ее ярость.

– Свободны? Что это значит?

– Я уж думала, что мне суждено вечно гнуть спину на Старьевщика Уиллита. Я была ему должна. Но увидела тебя в клетке, и мне показалось, что я и сама сижу там с тобой. И я сказала себе: Несса Бранаган, плюнь на судьбу. Хватит бояться, страхом делу не поможешь. Ты должна спасти Клевер.

– Я чуть не погибла, когда выбиралась из клетки, – заметила Клевер. – Без твоей помощи, между прочим.

– Я не знала, как мне перехитрить Уиллита с его Пистолетом и Спичками. Но, Клевер, клянусь, я пыталась тебя отыскать.

– Почему ты этого не сделала?

– Кобальт отобрал мой фургон, и теперь он возит в нем свою собаку, – Несса беспомощно развела руками. – Он сказал, что пес за ним не поспевает. Занозил лапу или что-то вроде того. Я потребовала, чтобы взамен он отдал мне своего коня, но он только сказал, что Кобальт не меняется, и забрал все. А связываться с Кобальтом себе дороже. Но я не сдалась. Вот, решила продать побольше эликсира, купить лошадку и на ней отправиться искать тебя.

Имя Кобальта окончательно привело Клевер в чувство.

– Он здесь?

– Кто?

– Да Кобальт же!

– Остановился в «Золотой пушке». А что?

Клевер уже бежала, не оглянувшись на Нессу.

Перед постоялым двором «Золотая пушка» стоял желтый фургон Бликермана. Из двери таверны доносились запахи пива, ночных горшков и жареного арахиса.

Хозяин – огромный детина – окинул вошедшую Клевер недобрым взглядом. Его лысую голову покрывали татуировки, темные письмена, которых она не могла разобрать. Он вытирал с шеи пот грязной тряпкой.

Таверну – комнату под высоким балочным потолком – наполнял гул голосов и табачный дым. Шумные гуляки за столиками обсуждали все те же новости о сожженных поселках. Когда глаза Клевер привыкли к полумраку, она заметила в углу старинную пушку – тоже своеобразный памятник Луизианской войне. По местному обычаю она была покрыта золотой фольгой. Оседлав пушку, какой-то краснолицый завсегдатай разглагольствовал, ни к кому конкретно не обращаясь и время от времени похлопывая пушку, словно своего любимого осла.

– А кто приведет нас к победе над злодеями, которые безобразничают на нашей границе? А я вам скажу – да президент наш Оберн, кто ж еще-то!

Каждые несколько минут в комнату забегал мальчишка-газетчик и сообщал:

– Сенатора пока нет!

Трактирщик награждал гонца кусочками жирного окорока, висевшего на веревке над огнем.

Но в одной части зала, несмотря на весь шум и суматоху, стояла странная тишина. Наверху, на открытой галерее с тремя столами и множеством пустых стульев, сидел один-единственный человек. Сгорбившись, он нависал, как паук, над графином с мутноватой жидкостью.

Клевер глубоко вздохнула, собираясь с духом.

– Кобальт! – громко окликнула она, направляясь к лестнице. Хозяин схватил ее за руку.

– Лучше тебе туда не соваться, малышка, – он держал ее крепко, но голос звучал беззлобно.

– У меня есть дело к этому человеку, – объяснила Клевер.

– Он не человек, – прошептал детина. – Это Кобальт. Он никогда ничего не ест. А пьет только уксус. Не стоит с ним связываться, ничего хорошего из этого не выйдет. Оставь его в покое.

– У меня к нему дело.

Хозяин таверны сочувственно посмотрел на нее.

– Если он у тебя что-то забрал, лучше забудь.

Во рту у Клевер пересохло. Обманывать себя она больше не могла. Она пришла не для того, чтобы вернуть отнятое Кобальтом. Ей необходимо было забрать то, что он отнял у кого-то другого – у того, кто был знаком с ее родителями. Кто это был? Не имело значения. Ее история принадлежала ей. Клевер высвободила руку и стала подниматься по лестнице.

– Только не заглядывай в Шляпу, – шептала она себе. – Не смотри.

За спиной Клевер чувствовала призрак отца, подталкивавшего ее вверх по ступенькам. С каждым ее шагом в таверне становилось все тише. К тому времени, как ей стали видны сапоги Кобальта, все сидевшие внизу наблюдали за ней. Только Кобальт не обращал на нее внимания. Вглядываясь в неясные тени, он хлебнул уксуса сквозь редкие зубы. Его парик сидел набекрень, края парика покрывала сухая корка старого грима.

В тишине Клевер услышала шипение из лежавшей на столе кошмарной Шляпы. Она булькала и бормотала, как будто секреты кипели. Под столом Клевер заметила саквояж своего отца – слюнявый пес положил на него голову, как на подушку. Передняя лапа зверя была замотана тряпицей: пуля Уиллита попала в цель.

Кобальт все еще верил, что в саквояже хранится мощная диковина. Клевер носила его бережно, как бомбу, готовую вот-вот взорваться, но оказалось, что у саквояжа было лишь одно достоинство – он хранил память об отце. В последние дни Клевер подверглась нападению чудовищных сил. А какая сила таилась в ней самой? Она сказала Ганнибалу, что не является оружием. Но каждая диковина опасна – теперь этого нельзя было отрицать.

Клевер понятия не имела, как будет добиваться задуманного, но заставила себя сделать последний шаг. Кобальт взглянул на нее с отвращением. Клевер начала было говорить, но непонятный звук заставил ее остановиться. Погремушка. У балконных перил, почти невидимая в тени, свернулась в банке Пресноводная гремучая гадюка Нессы. Кобальт обзавелся новым питомцем.

Глава 14. Под каждым цветком

Собака заскулила во сне, и на медицинский саквояж упала капля слюны. У Клевер не было никакого плана. Она нашла Кобальта, но не придумала, что станет делать дальше.

– Мистер Кобальт, – заговорила она. – Я пришла…

– Мистер Кобальт? – сделав еще глоток, он повернулся к Клевер. – Почему бы тебе не назвать меня «Ваше превосходительство»? «Ваше величество»? «Достохвальный бесценный властелин»? Если уж ты решила применить титул, надоеда, потрудись приложить хоть немного усилий.

– Я пришла за отцовским саквояжем, – голос Клевер дрожал. – За диковиной, которая в нем, и за секретами, которые вы у меня отняли.

Кобальт подался вперед и оказался, наконец, на свету. Его запавшие глаза были похожи на пещеры, вырезанные в желтом песчанике.

– Ты больше нравилась мне в клетке.

– Или… – Клевер понизила голос, – …можете оставить все это себе в обмен на то, что вы знаете о Минивер Элкин.

От страха и стыда щеки Клевер залились краской. Она солгала о саквояже, о своих секретах, но в то же время раскрыла самое сокровенное свое желание. Она пыталась заключить сделку с дьяволом.

Кобальт заинтересованно склонил голову, его ухо было похоже на червоточину в гнилом яблоке. Он прополоскал рот уксусом и сплюнул мутную жидкость обратно в стакан.

– Нет, – вздохнул он наконец, – Кобальт оставит безделушки себе. У меня на примете имеется покупатель. Сенатор Оберн готов на что угодно ради диковин. Не повредит иметь в должниках будущего президента!

Длинным пальцем, не снимая перчатки, он почесал голову под париком.

– Но ждать так утомительно. Вот уже несколько дней говорят, что он в двух шагах.

– Вы должны отдать мне либо одно, либо другое, – настаивала