Фонтаны на горизонте - Анатолий Вахов

На палубе все стихло. Ханнаен сам встал за штурвал, предварительно поставив ручку телеграфа на «Тихий ход».

Ветер донес запах свежих огурцов.

— Чувствуете? — Ханнаен потянул носом. — Это фонтаны серого кита!

Бромсет, припав к пушке, рукой подавал сигналы, и Ханнаен немедленно перекладывал штурвал. «Вега-1», послушно меняя курс, приближалась к стаду. Вот справа, метрах в пятидесяти, в каскадах воды вынырнул, блестя на солнце, кит и выбросил с большим шумом фонтан. Бромсет взмахнул рукой. Расстояние сокращалось. До кита осталось метров двадцать. В это время он повернулся и начал уходить.

Раздался выстрел. Со свистом, разрезая воздух, гарпун вырвался из пушки, окутавшейся облаком серо-голубого дыма. Запахло жженым порохом. Кит рванулся вперед, словно намереваясь выпрыгнуть из воды, но тут же скрылся среди всплесков и пены. Северов почувствовал сильный рывок судна. Ханнаен перевел телеграф на «Средний ход». Внизу затарахтела лебедка.

Северов видел, как разматывался линь и убегал в воду следом за китом. Трос обмяк, и на поверхности в полукилометре от судна всплыл кит. В его спине торчал железный стержень, от которого к судну шел трос. «Глубко проник гарпун», — подумал Северов. Из раны сильной струей била кровь и, стекая широкой лентой по черному глянцевитому телу, окрашивала воду. Кит выбрасывал розовые фонтаны.

— Хороший выстрел, — выдохнул Ханнаен. Лебедка выбирала линь. «Похоже на ловлю рыбы

спиннингом», — мелькнуло у Ивана Алексеевича. Кит пошел вперед, но тут же стал рыскать из стороны в сторону, потом быстро поплыл вправо. Судно послушно следовало за ним. Линь держался натянутым, и со стороны могло показаться, что животное ведет судно на буксире.

Кит все время менял направление, крутился, нырял и тут же сразу появлялся на поверхности.

— Задыхается, — коротко объяснил Ханнаен. Наконец животное забило хвостом по воде и, перевернувшись на спину, застыло.

Воздух огласился криками китобоев. Северов услышал имя Бромсета.. Команда поздравляла его. Вдвоем с боцманом Бромсет натянул на пушку чехол и, торжествующий, поднялся на мостик.

- Молодец гарпунер, с первым китом! — поздравил его капитан.

— И я вас поздравляю, — чистосердечно сказал Северов.

Бромсет сдержанно улыбался, и глаза его говорили: «Видел? Так могут стрелять только настоящие охотники». Но сказал иное:

— Серый кит — маленький и слабый на рану. Это не охота, а бойня у колбасной фабрики. Вот когда мы встретим блювала, вы увидите настоящую охоту!

Тушу кита прибуксировали к судну, набросили на хвост цепную петлю и закрепили ее на палубном кнехте. Северов подошел к борту. Со смешанным чувством восхищения и зависти он смотрел на огромную тушу. И вдруг почувствовал, как он устал. Иван Алексеевич взглянул на часы и удивился: охота длилась почти четыре часа!

Судно взяло курс на базу.

На палубе снова стало шумно. Матросы, заключившие пари, рассчитывались. Бочкарь с бутылкой рому, полученной от капитана, сидел на кнехте, окруженный товарищами, и тянул из горлышка.

— На чашку кофе, — подошел к Северову Ханнаен. Поднимаясь на мостик, Северов думал: «Да, норвежцы — хорошие охотники».

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

1

Ушли, — провожая взглядом китобойные суда, тихо проговорил Журба, и это было похоже на вздох сожаления.

Да, ушли, — в тон ему отозвалась Захматова. — Вон и последние дымки растаяли.

Максим Остапович, как и все старые моряки, при виде уходящих в море кораблей испытывал сложное чувство горечи, тоски и желания быть на их палубе, идти к далекому горизонту, ощущать дыхание моря. Находиться на берегу для моряка всегда неуютно. Здесь он только гость, временный постоялец в гостинице. База «Вега» принималась Журбой как портовая гостиница. Неподвижность ее, давно не крашенные надстройки, многолюдная толпа на затоптанной и заплеванной палубе, тошнотворный запах прогорклого и прокисшего жира, что тянул из глубин трюмов, — как все это было далеко от настоящих морских судов, на которых привык ходить Журба и о которых мечтал. «Я просто матрос на большом кунгасе, — думал он. — Вот так и будем торчать всегда у берега».

Елене Васильевне передалось настроение Журбы, ей казалось, что вместе с китобойными судами ушло что-то близкое, дорогое и взамен осталось одиночество, ожидание. «Что это я захандрила?» — с недовольством спросила себя молодая женщина и неожиданно подумала о Северове. Это было для нее так странно, что она на несколько секунд даже как бы растерялась: «При чем тут он?»

Ее глаза смотрели на море с таким напряжением, точно пытались в нем разглядеть ответ. Елена Васильевна, на мгновение опустив веки, увидела перед собой Северова, его спокойное мужественное лицо, его внимательный, изучающий и добрый взгляд. Да, да, у капитана были добрые глаза, как же это она раньше не заметила.

— Пойду полежу, — сказал Журба.

Его слова прозвучали для Захматовой откуда-то издалека.

Она машинально кивнула. Взгляд у нее был отсутствующий. Кто-то, тронув ее за руку, осторожно и почти боязливо спросил:

— Мадама, его шибко больной?

Ли Ти-сян с тревожным ожиданием смотрел на Захматову. Она покачала головой, улыбнулась, приподняв верхнюю с пушком губу, открыла ровные влажные зубы.

Нет, Журба скоро совсем будет здоров.

Сыпасиба, — закивал головой Ли Ти-сян и вприпрыжку догнал Журбу, взял его под руку.

Захматова крикнула им вслед:

Максим Остапович, вечером зайди ко мне. Пере вязку сделаю!

Хорошо... товарищ Захматова, — обернулся Журба. — Хорошо, Елена Васильевна.

Захматова направилась к себе в каюту. Провожавшие китобойцев моряки неторопливо покидали палубу, обсуждали, какой будет охота, как начнется промысел.

Солнце по-прежнему светило щедро, покрывая глянцем воду. Скалистые берега, изъеденные непогодой и временем, стояли обнаженные, без единого деревца. Они казались крепостными стенами, которые выдерживают непрерывный штурм океана. На птичьем базаре волнение несколько улеглось, и теперь все карнизы утесов были усеяны птицами. У борта базы показалась усатая морда нерпы. Ее немигающие глаза уставились на судно.

Елена Васильевна улыбнулась — так забавен был вид крупноголового зверя — и тут же, не успев прогнать улыбку, Захматова быстро повернула лицо влево, чувствуя на себе чей-то пристальный взгляд. Чей? Мимо проходили моряки, и все были незнакомы ей. «Почудилось», — подумала Захматова. Ее улыбка медленно сошла, лицо стало спокойным. Она сделала несколько шагов и увидела, что за людьми мелькнул и скрылся знакомый профиль — высокий лоб, под ним неестественно маленький нос, острая светло-рыжеватая бородка клинышком. Захматова рванулась вперед.