Мечи и черная магия - Фриц Лейбер

– Отец Иврианы был герцогом. Я убил его, кажется, с помощью черной магии, когда он пытал меня на дыбе. Это был страшно жестокий человек, к своей дочери тоже, но все же герцог, поэтому Ивриана совершенно не привыкла заботиться о себе. А горжусь тем, что окружил ее таким великолепием, какого она не видела даже у отца со всей его челядью.

Подавив чувство протеста, которое появилось у него по поводу занятой Мышеловом позиции, Фафхрд кивнул и любезно проговорил:

– Да, вы уворовали себе очаровательное гнездышко, вполне достойное ланкмарского сюзерена Карстака Овартомортеса или Царя Царей Тизилинилита.

Тут с кушетки раздалось сипловатое контральто Вланы:

– Серый Мышелов, твоя принцесса хотела бы послушать рассказ о вашем сегодняшнем приключении. И можно еще вина?

– Да, Мышонок, пожалуйста, – поддержала ее Ивриана.

Чуть поморщившись, когда прозвучало его прежнее прозвище. Мышелов взглядом спросил у Фафхрда разрешения, и после одобрительного кивка своего друга приступил к рассказу. Однако, не успев толком начать, он тут же осекся: сначала нужно было налить девушкам вина. Во вина в кувшине оставалось уже немного, поэтому Мышелов откупорил еще один, а по минутном размышлении – и все остальные: первый кувшин он поставил у кушетки, другой – рядом с растянувшимся на ковре Фафхрдом, а третий оставил себе. Увидев, что зреет серьезная попойка, Ивриана широко раскрыла глаза, в которых читалась тревога, взгляд Вланы стал циничным и несколько сердитым, однако обе они промолчали.

Мышелов не без блеска рассказал историю об ограблении воров, частично даже представив ее в лицах, причем приукрасил ее только один раз, но зато весьма артистически: перед тем как убежать, полухорек-полумартышка якобы забрался ему на плечи и чуть не выцарапал глаза. Прерван рассказ Мышелова был лишь трижды.

Когда он сказал: «И тут я со свистом обнажил свой Скальпель», – Фафхрд заметил:

– Так, значит, ты дал прозвище не только себе, но и своему мечу?

Мышелов взвился:

– Да, а кинжал называется у меня Кошачий Коготь, есть возражения? Может, скажешь, что это ребячество?

– Вовсе нет. Я назвал свой меч Серым Прутиком. Оружие – вещь в каком-то смысле живая, цивилизованная и достойная носить имя. Продолжай, прошу тебя.

Когда же Мышелов упомянул о неизвестном звере, бежавшем рядом с ворами (и чуть не выцарапавшем ему глаза), Ивриана побледнела и, вздрогнув, проговорила:

– Мышонок! Сдается мне, это выкормыш какой-нибудь ведьмы!

– Не ведьмы, а колдуна, – поправила Влана. – Эти мерзавцы из Цеха избегают иметь дело с женщинами за исключением случаев, когда те за деньги или по принуждению удовлетворяют их похоть. Но их теперешний принципал Кровас – человек суеверный и славится тем, что старается обезопасить себя со всех сторон. Поэтому он запросто мог взять к себе на службу какого-нибудь чародея.

– Это очень похоже на правду и вселяет в меня ужас, – испуганно оглянувшись по сторонам, зловеще проговорил Мышелов. На самом деле он ничего такого не думал и не чувствовал и был наполнен ужасом не больше, чем порожний кувшин вином, однако умел тонко улавливать любые колебания атмосферы в процессе повествования.

Когда оно подошло к концу, девушки, сверкая влюбленными очами, провозгласили тост за их с Фафхрдом ловкость и отвагу. Мышелов раскланялся, расточая улыбки, потом с тяжким вздохом растянулся на ковре, утер шелковой тряпкой пот со лба и сделал внушительный глоток из кружки.

Спросив у Вланы разрешения, Фафхрд начал рассказывать о том, с какими приключениями они покинули Мерзлый Стан – он, убегая от своего клана, она – от актерской труппы – и добрались до Ланкмара, где сейчас нанимали комнатку в доме для артистов близ площади Тайных Восторгов. Обняв Влану, Ивриана с широко открытыми глазами вздрагивала всякий раз, когда речь заходила о ведьмах – как от восторга, так и от испуга, вызванного рассказом, как показалось Фафхрду. Он решил, что для такой куколки, как она, вполне естественно любить всякие истории с привидениями, однако не был уверен, что ее удовольствие было бы так же велико, узнай она, что его истории – самые что ни на есть правдивые. Она, казалось, жила в мире грез – по крайней мере наполовину благодаря усилиям Мышелова, снова подумал Фафхрд.

Единственное, что он опустил в своем рассказе – это упрямое желание Вланы устроить Цеху Воров страшную месть, за то что Цех умертвил ее сообщников и выгнал ее саму из Ланкмара, когда она пыталась по собственному почину заниматься воровством, а в качестве прикрытия выступала с мимическими сценами. Не упомянул он, естественно, и о своем обещании – дурацком, как ему казалось теперь – помочь девушке в ее кровавом начинании.

Закончив рассказ и собрав заслуженные аплодисменты, Фафхрд почувствовал, что несмотря на скальдовский навык у него пересохло в горле, однако с горечью обнаружил, что его кружка и кувшин пусты, хотя никакого опьянения он не ощущал похоже, он выговорил из себя все спиртное, которое, казалось, покидало его тело с каждым произнесенным им великолепным словом.

В таком же состоянии пребывал и Мышелов – несмотря даже на то, что время от времени, прежде чем ответить на вопрос или сделать какое-нибудь замечание, он таинственно замолкал и взгляд его устремлялся в бесконечность. После очередного, особенно долгого созерцания запредельных миров, он вдруг предложил Фафхрду вместе с ним сходить в «Угорь» за добавкой.

– Но в нашем кувшине еще много вина, – возразила Ивриана и, проверив, тут же поправилась: – Во всяком случае, еще чуть-чуть есть. К тому же у нас тут сколько угодно всяких вин.

– Но только не этого сорта, дорогая, а первая заповедь, когда выпиваешь – это не смешивать, – пояснил Мышелов. – В противном случае тебя ждут болезни – да-да – и безумие.

– Послушай, милочка, – приязненно сказала Влана, похлопав Ивриану по руке, – на любой вечеринке наступает момент, когда истинным мужчинам просто хочется куда-нибудь выйти. Это страшно глупо, но такова их природа, тут уже ничего не попишешь, поверь мне.

– Но, Мышелов, мне страшно. Рассказ Фафхрда напугал меня. И твой тоже: я уверена, что когда вы уйдете, мне будет слышаться, как эта большеголовая черная не то крыса, не то не знаю что, скребется в наши ставни.

Фафхрду показалось, что девушка нисколечко не боится, а просто пугает себя для собственного развлечения и хочет показать свою власть над возлюбленным.

– Дражайшая моя, – чуть слышно икнув, ответил Мышелов, – все Внутреннее море, вся Земля Восьми Городов, все горы Пляшущих Троллей, достигающие вершинами неба, лежат между тобой и заиндевелыми призраками Фафхрда, которые, быть может, – прости меня, друг мой, но это не исключено – не что иное, как галлюцинации или просто результат стечения обстоятельств. Что же до всяких прирученных зверей, то это тьфу! Всегда, во все времена это были лишь безобидные и самые обычные домашние твари, которых держали при себе вонючие старухи да обабившиеся старики.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});