Шаманы гаражных массивов (СИ) - Ахметшин Дмитрий

   - Зачем ты стал таким злым? - говорил Данил. - Я только хотел, чтобы ты был рядом. Чтобы мы с тобой могли посидеть и поболтать за стаканом лимонада.

   Данил подождал ответа, а потом сказал Фёдору, который с интересом разглядывал существо по ту сторону клетки:

   - Он очень привязан к дому. Но я не могу его отпустить, ведь тогда мы больше никогда не увидимся.

   Фёдор покачал головой и сказал:

   - Я помню, когда я был большим, у меня тоже был друг. Это может и странно звучит, ведь всем известно, что у дылд настоящих друзей не бывает - посмотри на них, кто захочет с ними дружить? - но он у меня был. Мы смотрели старые чёрно-белые фильмы, в которых очень много плачут и никогда ничего не понятно... Делились впечатлениями и много смеялись, потому воспринимали их абсолютно по-разному: там, где он видел лошадь, которая мечтает об отпуске, я видел курицу, беспокоящуюся о своих детях. Но это не важно. Однажды что-то случилось, и мой дорогой друг стал просто одним из многих дылд с общим для всех лиц унынием. Мы больше не здоровались за руку, и друг на друга смотрели как на всех остальных - с подозрением. Мне больно было видеть его таким, а ему - меня... уж не знаю, каким я был в его глазах. Поэтому я просто перестал его видеть. Да, вот так, взял - и перестал, по собственному желанию. Теперь, думая о нем, я вспоминаю те дни, когда мы вместе смотрели и обсуждали чёрно-белые фильмы, и мне становится хорошо на душе.

   Данил слушал его зачаровано, как кролик слушает песни удава. Он ожидал, что в конце Федька скажет что-то по-настоящему важное. Но приятель только развёл руками и вышел из чулана прочь. Данил остался наедине с Тимом.

   - Я не стану тебя отпускать, - сказал он, неосознанно подражая голосу матери и её типичным словечкам, - пока не подумаешь о своём поведении. Я хочу, чтобы ты снова стал моим другом. Только скажи мне, что больше не будешь пытаться сбежать, и я сразу тебя выпущу.

   Он остался жить в семье Кудряшовых, как выразился Федька, "в доме старого, уважаемого рода". Никто из дылд не был против - они занимались какими-то хозяйственными делами, но когда требовалось решение в по-настоящему важном деле, слово оставалось за младшим членом семейства. Или лучше сказать "самым маленьким"? Данил честно попытался разобраться кто из них кто и каким образом здесь построены родственные связи, но в конце концов махнул рукой. Все дылды одинаковые, как уродливые статуэтки из египетской гробницы... ясно одно: рано или поздно они станут детьми, заносчивыми, дурашливыми, задумчивыми, забияками, напускающими на себя деловой вид, словом, детьми - а с ними уже можно иметь дело.

   По крайней мере, в этом мире (судя по тому, что первый же ребёнок, которого он встретил, когда сошёл со своего трамвая-между-мирами, оказался Фёдором).

   Целые дни они посвящали прогулкам и играм. Данил подмечал отличия между этой Самарой, крупным торговым городом на крупной же реке, и Самарой в его родном мире. Фёдор, казалось, знал мальчишек и девчонок во всём городе, со вторыми он вежливо раскланивался и ритуально, нежно дёргал за косы, а с первыми обнимался и со смехом тряс за грудки. Каждый новый знакомый принимал Данила как старого приятеля, с которым он где-то (и когда-то) да успел уже завести приятное знакомство. И никто не торопился наградить его обидным прозвищем, никто не пытался толкнуть в лужу! Не было такого малыша, который не занимался бы каким-нибудь важным делом и не получал от него такого удовольствия, что под языком вспыхивал настоящий пожар, заставляя человечка говорить и говорить. "Делом всей жизни" Фёдора были изобретения; он с удовольствием демонстрировал новому другу те, которыми особенно гордился. Например, кусок резины с клубничным вкусом, который можно жевать бесконечно. Или дом для дерева, с лямками и парашютом, который при желании можно таскать с дерева на дерево - допустим, в многодневных походах. "Прекрасно защищает от хищников, - сказал Фёдор - Кроме тех, которые лазают по деревьям".

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

   - Ты ещё не изобрёл сверхлетучие шары? Я всегда хотел улететь в небо на воздушных шариках. Смотреть сверху на людей и думать, что вот я их вижу, а они меня нет, потому что никогда не поднимают головы. На каждом встречном облаке я могу написать своё имя, как космонавты пишут на астероидах. И эти облака потом поплывут куда-то очень далеко, на другой край земли, и я с ними.

   - Что, прям так и сказал? - умилился я. - Очень поэтично для маленького мальчика. Прямо Лермонтов в зародыше. Или Пастернак.

   - Ну, может не совсем так, - признал Данил. - Вы верно сказали. Я ведь был маленьким. Ну что, я не заслужил ещё права посидеть за рулём "жука"?

   - Не раньше, чем я услышу конец этой истории, - сказал я.

   Данил кивнул, как будто ничего иного и не ожидал.

   Фёдору идея с воздушными шарами показалась очень даже неплохой.

   - Ты не хочешь сам стать изобретателем? - спросил он. - Это интересно и очень весело. Важно только одно - иметь в голове много замечательных идей... а у тебя с этим проблем нет.

   - Я ещё маленький, - стеснительно сказал Данил. Хлопнул себя по лбу. - В смысле, это, наверное, не моё.

   Фёдор с упоением сказал:

   - Когда ты найдёшь дело всей жизни, ты больше не будешь ни в чём нуждаться! Любая трудность тебе будет по силам, любой забор покажется лишь кочкой, которую легко перешагнуть.

   - В вороньем городе я уже нашёл себе дело всей жизни, - припомнил Данил. - Я носил мышей в карманах и спасал человеческие головы от вороньих клювов. Спас целых семь!

   - Вот видишь, - сказал Фёдор, хлопнул приятеля по плечу и легко рассмеялся. - Значит, найдёшь и здесь! Просто дай себе время. Развлекайся, смотри по сторонам и слушай своё сердце.

   А сердце определённо пыталось что-то нашептать Данилу. По утрам оно принималось бешено стучать, как антилопа со связанными ногами, которая пытается пуститься вскачь, но не может, а по вечерам молчало - как малыш ни вслушивался, он не мог дождаться от него ни единого звука. Кровь из носа теперь шла почти без конца. Данил не выходил из дома без вороха носовых платков.

   - Его нужно показать доктору, - говорила бледная женщина, Мария, прижимая руки к переднику, постоянному своему предмету одежды.