Пышечка - Джули Мёрфи

Но она сама по себе странноватая.

Мы болтаем весь вечер, а когда из кабинета выходит Алехандро, Эллен соскальзывает с прилавка и пытается притвориться посетителем.

Алехандро снимает вечерний отчет с моей кассы и, уходя обратно в кабинет, кричит через плечо:

– Передай своей подружке, что мы ищем сотрудников!

Двадцать восемь

Я вбегаю в школу, укрывая рюкзаком голову от дождя, и у входа вытираю ноги о коврик.

– Уилл?

Возле шкафчиков стоит Милли. На ней легинсы с цветочным узором и такая же блузка. Увернувшись от толпы учеников, я подхожу к ней.

– Привет, Милли. Как дела?

Она так оттягивает лямки рюкзака, что они впиваются ей в плечи.

– Вчера вечером я слышала ваш с Эллен разговор. Про конкурс.

Она застает меня врасплох.

– Ага, мы…

Она наклоняется ближе и шепчет:

– Ты участвуешь, да?

– Я… Ну да… Участвую.

Она расплывается в широкой улыбке, так что ее щеки взмывают к глазам, и хлопает в ладоши, будто я показала ей какой-то фокус.

– Вот здорово!

Я разворачиваюсь к ней всем телом, спиной к нескончаемому потоку людей.

– Слушай, – говорю я, – это не секрет, но мне не хочется всем об этом трезвонить, понимаешь?

– Ага. Да. Конечно.

Что-то в ее улыбке меня тревожит.

– Хорошо.

Позже, встретившись с Эл, я пересказываю ей наш странный разговор.

Она обнимает меня за плечи и наклоняется ближе.

– Уилл, наверное, ты вдохновляешь ее или типа того!

Я изо всех сил мотаю головой.

– Нет, ничего подобного.

– О боже, да. У тебя теперь свой собственный маленький фан-клуб.

– Да ну тебя!

Однако частичка меня разбухает от гордости.

•

Дождь продолжается, и в поисках чили к нам забредают несколько посетителей.

Это самый насыщенный вечер за все время, что я здесь работаю. Я выношу несколько порций и, не поднимая глаз на очередного гостя, говорю:

– Не желаете ли попробовать наш новый чили с белыми бобами?

– Кхм, ага. Давайте чашку, или миску, или что там у вас.

Этот голос.

Я не поднимаю глаз.

– Зачем ты пришел, Бо?

– Зашел купить чили. Тут ведь готовят чили, верно?

В груди у меня бурлят слова, но подходящих среди них нет. Они не выразят моих истинных желаний, потому что я не знаю, чего хочу.

– Могу я вам еще что-то предложить?

Он прикусывает нижнюю губу, и она исчезает под зубами. Мне нравятся его зубы. Они просто идеальны, кроме двух передних. Эти два выпирают. Самую чуточку. Будто вселенная решила, что он чересчур хорош, и выдала ему крошечный недостаток.

– Нет, – говорит он.

Я смотрю, как он пересекает улицу со стаканом чили, вытаскивает из заднего кармана козырек и, нацепив его на голову, забегает в «Харпи».

* * *

В следующие два дня я по меньшей мере двенадцать раз открываю рот, чтобы сообщить маме о своем решении участвовать в конкурсе красоты. Но не могу. Я просто не в состоянии начать этот разговор. Я словно цепляюсь за какую-то призрачную надежду – надежду, что она расплачется от восторга, когда я заявлюсь на регистрацию. Скажет, что всегда мечтала, чтобы я пошла по ее стопам. Скажет, что не хотела давить на меня. Хотела, чтобы я сама нашла свой путь.

Я грежу наяву и не хочу просыпаться.

Двадцать девять

Я всегда знала, что конкурс красоты – огромная часть маминой жизни, но для меня он был фоновым шумом. В детстве, когда она уходила на собрания и репетиции, я оставалась дома с Люси или шла к Эл. Конкурс и всё к нему прилагающееся принадлежали одной только маме.

Регистрация проходит в Доме культуры, расположенном в самом центре города на живописной площади с беседкой посередине. В этом районе всегда пахнет жареной курицей, спасибо «Грилю у Френчи» – лучшей из кловерских забегаловок.

Мы с Эл сидим на скамейке на площади, и я пересчитываю вступительный взнос.

– Ты так и не подписала у мамы анкету?

– Не-а. – Для участия в конкурсе требуется согласие родителей. И мой величайший страх в этот миг – что мама скажет «нет» у всех на виду.

На другом конце площади низенькая и широкая фигура бешено машет руками над головой.

– Эл. – Я щурюсь. – Глянь, кто это там?

Она поднимает голову, и у нее отвисает челюсть.

– Привет! Ты еще не зарегистрировалась! – вопит Милли. – Я как раз вовремя!

– Она тебя обожает, – говорит Эл. – Втрескалась, точно. – Она привстает, прикрывшись рукой от