Их новенькая - Наталья Семенова

не в состоянии.

Я взваливаю руку Никлауса себе на плечи, обнимаю его за талию и хлопаю дверцей. От парня пахнет пивом, но я стараюсь не зацикливаться на этом. Просто как можно быстрей веду его к дому. Точнее, тащу. Везёт с тем, что он хотя бы не запинается на каждом шагу.

До тех пор, пока мы не входим в дом и не достигаем лестницы. Вот где происходит настоящий цирк. Никлаус падает почти на каждой ступеньке, помогает себе руками и тихо ржёт. Я на него шикаю, помогаю подниматься каждый раз и злюсь всё сильней.

Если нас застукают…

Даже думать не хочу о том, что будет.

В итоге, мы кое-как достигаем пролёта на втором этаже, Никлаус снова виснет на моих плечах, мне приходится обнять его в ответ. Я опасливо смотрю в сторону коридора в спальню Роберта и сестры и молю небеса, чтобы они оба крепко спали. Небеса меня слышат, и через пару минут я попадаю в Запретную комнату.

Впрочем, осматриваться здесь нет времени.

Я подвожу Никлауса к подсвеченной лунным светом из окна кровати, пытаюсь его туда уложить, но этот придурок тащит меня следом за собой, и в итоге, мы заваливаемся на неё вместе. Я порываюсь встать, но Ник крепко обнимает меня и хрипло просит:

– Пять минут, Новенькая. Просто полежи со мной пять минут. Пожалуйста.

Его просьба отзывается во мне дрожью, что-то ломает внутри. Но я убеждаю себя, что это ничего не значит, и что проще не бороться с Никлаусом, а дождаться пока он уснёт. А это случится очень скоро. Я уверена.

Потому я разворачиваюсь в руках Никлауса на спину и жду.

Пару минут ничего не происходит, а затем Ник обнимает меня крепче и зарывается носом в мои волосы у шеи. Его хрип обжигает кожу:

– Ты так вкусно пахнешь, Ан-ни…

По телу вновь проходит дрожь, и скулы сводит от нервозности. Я хочу немедленно уйти. И хочу остаться.

Парадокс.

Никлаус приподнимает голову и касается губами моей скулы. Губы сухие и безумно горячие. Моё тело деревенеет, хотя внутри всё дрожит. А в голове настоящий хаос противоречивых мыслей.

Оттолкнуть? Позволить? Сбежать? Остаться?

Он ведь ничего не запомнит. Так какая разница, как я поступлю, верно?

Я знаю, что это глупо и опасно. Знаю. Но… Мне приятны касания его губ. И, кажется, я всерьёз не хочу, чтобы он останавливался.

Он и не останавливается.

Поднимает руку к моему лицу и пальцами разворачивает его к своему. Я затаиваю дыхание, встретившись с чёрной бездной его глаз. Наши губы в миллиметре друг от друга. В ушах звенит, и сердце долбит в грудную клетку на максимальной скорости. От нехватки воздуха кружится голова.

И я делаю это.

Медленно выдыхаю и закрываю глаза…

Влажные губы осторожно касаются моих, и моё несчастное сердце ухает вниз. В бездонную пропасть, откуда нет возврата. Всё. Баста.

Эта мысль пугает. Так сильно, что меня бросает в холодный пот, и я резко отворачиваюсь. Распахиваю глаза, дышу часто, и сквозь громкий звон в ушах слышу, как Никлаус тяжело выдыхает, а затем и говорит:

– Всё хорошо, слышишь? Успокойся. – Он неожиданно перебирается ниже, укладывает голову на мой живот и обнимает руками за бёдра: – Пять минут ещё не прошли. Лежи смирно.

Я не отвечаю, переваривая то, что натворила.

И через пару минут тишины, разбавленной нашим дыханием, я понимаю главное.

Мне нравится Никлаус. В том самом плане. И ни он, со своими притворством и ложью, ни я, со своими рассудительностью и здравым смыслом, это исправить уже не сможем.

Глава 18. А камнепад проблем всё продолжался…

Мы с Бэлл и Авой обсуждаем осенний бал, что состоится в конце сентября в нашем колледже, когда по громкоговорителю несколько раз произносят моё имя:

– Анна Морозов, срочно явитесь в кабинет директора. Анна Морозов…

Ава заинтригованно вздёргивает одну бровь, Бэлл же смотрит на меня испуганно-сожалеюще.

Мы сидим в столовой, потому многие ребята находят меня глазами, а затем переводят свои взгляды в сторону элитного стола, где сидит Оливер. Тоже не удерживаю себя от взгляда на блондина и вижу, как он поднимается на ноги, тревожно глядя на меня в ответ. Ловлю себя на мысли, что мне приятно его беспокойство, но, неловко ему улыбнувшись, качаю головой и сообщаю девочкам:

– Пойду.

– Удачи, Ани, – шепчет мне напоследок Бэлл.

Этот день просто не мог быть лучше вчерашнего, учитывая то, как плохо он начался. Во-первых, я уснула в комнате Никлауса. А проснувшись по утру в одиночестве, на выходе столкнулась с сестрой… Видели бы её лицо! Я попыталась соврать, сказала, что просто искала Никлауса, но… на мне была вчерашняя одежда, на что и указала мне Вика. Объясняться или спорить с ней времени не было – я могла опоздать на занятия. Потому она пообещала серьёзно со мной поговорить сегодня же вечером.

Во-вторых, мне пришлось подвозить в колледж Никлауса.

А после вчерашнего поцелуя, о котором он, возможно, не помнит, находится с ним рядом было ужасно неловко. Я мгновенно занервничала, как только вышла из дома и увидела его в своей машине, со стаканом коктейля в одной из рук.

Как я выяснила чуть позже, он пил детокс-коктейль по собственному рецепту. А это значило, что накануне нашего триумфального знакомства, он напился так же, как вчера. Бары, тусовки, вино для готовки у нас на кухне…

Возможно, Никлаус Макензи алкоголик.

Как моя мама…

Эта мысль меня убивала. Разрывала по кусочкам, принося невыносимую боль.

Даже сейчас, направляясь в кабинет директора, к Его маме, я мучила себя мыслями о Нём.

Я никогда и ни за что не хотела бы вернуться в то болото отчаяния и боли, в котором прозябала долгие годы в пустой надежде помочь. Помочь родному человеку. Но мама не хотела помощи, ей нравилось тонуть, а заодно утягивать на