Невероятные будни доктора Данилова: от интерна до акушера - Андрей Шляхов

— Я в розыске. Уже полгода.

Сказав это, женщина замолкла в ожидании ответа.

— Тайны мадридского двора… — словно про себя произнес Данилов. — И вы так легко рассказываете об этом нам, совершенно не знакомым людям?

— Разве у меня есть выбор?

— Наверное, нет, — согласился Данилов, переглядываясь с Верой, переминавшейся с ноги на ногу возле стоящего на стуле ящика с медикаментами.

— Вы только не подумайте ничего плохого! — вступила в разговор Снежана. — Ее подставили! Взяли главным бухгалтером в риэлторскую фирму, она обрадовалась такой удаче и доверчиво подписывала все, что ей подсовывали… А потом начались неприятности!

— Спасибо, достаточно, я уяснил ситуацию, — сказал Данилов. — И долго вы так намерены скрываться? Неужели — всю жизнь?

— Мы скоро уедем домой, в Мелитополь, — ответила пострадавшая. — Я уже договорилась с земляком, который наезжает в Москву по делам, чтобы тот захватил нас.

— Из-за этого она и получила! — впервые за все время на заплаканном лице Снежаны мелькнуло подобие улыбки. — Ее друг приревновал…

«И почему я не писатель? — вздохнул про себя Данилов. — Столько материала пропадает… Преступление, ревность, увечья, бегство от правосудия, переход границы по тайным тропам или переезд ее по чистому полю! А в Мелитополе она в благодарность выйдет замуж за своего спасителя. Это же целый сериал! И у самых истоков их счастья будет стоять благородный доктор!»

Данилов слегка отвлекся и не выслушал полностью рассказ Снежаны, но на Веру этот самый рассказ определенно произвел впечатление — настороженность на ее лице сменилась состраданием.

— В общем, так! — Данилов взглянул на часы и поднялся. — Если возникнут сильные головные боли, усилится головокружение, начнет расти слабость или из какого-нибудь места потечет кровь — снова вызывайте «скорую» и отправляйтесь в стационар!

— Но… — попыталась перебить его Снежана.

— Или же угодите прямиком на тот свет! — Данилов сдвинул брови на переносице. — Я пока никому ничего сообщать не стану и в карте опишу, что был у мужчины с гастритом. Можете не волноваться.

Снежана снова попыталась вручить ему конверт.

— А вот это уже совершенно лишнее, — Данилов мягко, но решительно, отвел ее руку в сторону. — Мы не собираемся становиться вашими соучастниками. Мы всего лишь руководствуемся в своих действиях принципами гуманизма, а гуманизм предполагает бескорыстие.

— Спасибо вам, — поблагодарила пострадавшая. — Встану на ноги, свечки в церкви поставлю за ваше здравие. Только скажите, как вас звать?

— Владимир и Вера, — улыбнулся Данилов при мысли о том, что, кажется, никто из пациентов никогда не сулил ему подобной благодарности…

— А что в карте напишем? — шепотом спросила Вера, останавливаясь на выходе из подъезда.

— Заполним на вымышленное мужское имя, — сказал Данилов. — Например, Петр Сергеевич Кузнецов, тридцать два года, обострение хронического гастрита. Укол спазмолитика плюс совет обратиться в поликлинику. Классика жанра.

— Это как же любить надо, чтобы от ревности так избить?! — вздохнула Вера, закатывая кверху свои зеленые ведьминские глаза.

— Ну, ты даешь! — изумился Данилов. — Где там любовь? В каком месте.

— А вот вы способны избить меня… хотя бы ящиком, если я соберусь перейти на другую бригаду? — прищурилась Вера.

— Пошли в машину, соблазнительница! — Данилов легонько подтолкнул ее в спину. — И не смей даже думать о другой бригаде. Я это переживу спокойно, а Петрович — нет. Он к тебе так неровно дышит…

— Петрович стар, в его душе уже не осталось места настоящему чувству, — ответила Вера, толкая плечом дверь подъезда. — То ли дело вы, Владимир Александрович…

— Я страшный человек, Вера, — предостерег Данилов. — Тиран, садист, да вдобавок еще и алкоголик. Разве можно питать ко мне какие-либо чувства, кроме отвращения?..

* * *

Из состояния задумчивости Данилова бесцеремонно вывел доктор Чугункин.

— Проснись, лежебока! — крепким пальцем ткнул он Данилова под ребро.

— Я не сплю, я размышляю, — отозвался Данилов.

— Конечно же, некоторые сотрудники лучше всех знают, как надо вести себя на криминальном вызове! — обернулся в их сторону Лжедмитрий. — Давайте попросим Владимира Александровича рассказать нам какой-нибудь поучительный случай из собственной практики.

— Было бы что рассказывать, — отговорился Данилов. — Одна серая рутина. Правда, в позапрошлое дежурство был криминальный случай — жена утащила у мужа из заначки деньги, а он ее до гипертонического криза довел…

— Спасибо, Владимир Александрович, — Лжедмитрий решил, что с него хватит. — Все свободны.

Народ моментально ожил и повскакивал с мест. Комната наполнилась нестройным гомоном.

— Как жизнь? — к Данилову протиснулся Эдик.

— Нормально, — откликнулся Данилов, пожимая его руку. — Какие у тебя новости?

— Да никаких, разве что выговор мне светит.

— Уже успел? — удивился Данилов, выходя в коридор. — Прыткий ты, однако, юноша. А за что?

— Бабку Сваталову знаете? Лоховецкая, три?..

— Кто ж ее не знает — Прасковью Мефодьевну-то? Знаю, конечно. В чем ты провинился?

Прасковья Мефодьевна Сваталова всю свою жизнь проработала секретарем в Волгоградском районном суде, а по выходе на пенсию заскучала, но вскоре нашла себе развлечение по душе — стала матерой жалобщицей. Одно упоминание ее фамилии вводило в трепет и участкового милиционера, и участкового врача, и сотрудников ДЭЗа… Старуха Сваталова не мелочилась — писала свои жалобы сразу на имя мэра, Генерального прокурора или министра внутренних дел. С заоблачных высот жалобы спускались ниже, и начинались разбирательства, заканчивающиеся наказанием виновных. Побывать на вызове у Прасковьи Мефодьевны и не получить вслед жалобы было очень трудно, но тщательное мытье рук с мылом перед осмотром и внимательное выслушивание старушечьих жалоб помогали Данилову лечить гражданку Сваталову без последствий.

— Забыл передать актив в поликлинику, — улыбнулся Эдик, — и бедная старушка напрасно прождала участкового врача…

— Ничего, — «утешил» Данилов, — посидишь год без премии — будешь умнее и внимательнее.

— Что я узнала! — вклинилась между ними Вера. — Говорят, Надьку уже два раза на допрос вызывали.

— Что так? — Данилов остановился напротив двери, ведущей в раздевалку, и внимательно посмотрел на Веру.

— Говорят, Метастаз дал против нее показания. С того Надька и ходит злая, как черт, и то и дело на людей срывается.

— Что-то не заметил, — Данилов пожал плечами.

— Так вы-то с ней почти не общаетесь.

— Источник надежный? — спросил Старчинский.

— Надежней не бывает.

— Нам прощаться пора… — Старчинский достал из кармана пищащий наладонник.

— Шестьдесят два — двенадцать — вызов! — разнеслось по подстанции. — Двенадцатая бригада — вызов!

Старчинский пожал на прощанье Данилову руку, а Веру чмокнул в щеку.

— Какие, однако, между вами вольности! — заметил Данилов.

— Это разве вольности! — Вера пренебрежительно махнула рукой. — От вольностей дети бывают.

— Большое начинается с малого, — обронил Данилов, скрываясь в раздевалке.

Шкафчиков на подстанции всегда было вполовину меньше, чем сотрудников. Данилов делил свой шкафчик с Саркисяном. Тот был удобным, аккуратным соседом, не набивавшим шкафчик всяким мусором. Не то что Бондарь, за которым его сосед Артем Жгутиков вечно выбрасывал какие-то заплесневевшие или протухшие объедки. Простой и хваткий доктор Бондарь мог стянуть или выпросить на вызове куриную ногу, съесть ее наполовину, а остаток забыть в кармане формы.

Данилов переоделся, накинул на плечо ремень своей сумки и собрался уходить.

— До свидания, Владимир Александрович, — в раздевалку заглянула Елена Сергеевна, сделавшая утренний обход территории железным, неукоснительно соблюдаемым правилом.

— До свидания, Елена Сергеевна, — вежливо отозвался Данилов…

Стоя на троллейбусной остановке, он прокрутил в уме вчерашнюю ситуацию с избитой женщиной, скрывавшейся от розыска, и подумал о том, как бы поступила заведующая, окажись она на его месте. Сдала бы бедняжку, как говорится, «с потрохами» или же повела бы себя подобно Данилову? Почему-то он больше склонялся ко второму варианту, хотя…

— Tempora mutantur et nos mutamur in illis, — незаметно для себя Данилов произнес всплывший из глубин памяти латинский афоризм вслух.

— Что вы сказали? — обернулась к нему пожилая женщина в вязаном зеленом берете, стоявшая на той же остановке.

— Времена меняются, и мы меняемся вместе с ними, — перевел Данилов.

— Это точно, — согласилась женщина, — только транспорт как ходил через пень-колоду так и ходит…

В троллейбусе было пусто — утренний поток народа двигался в других направлениях — до станций метро «Кузьминки» или «Выхино». Ехать до «Рязанского проспекта» хотелось немногим.