Святочные истории - Александр Куприн

— Тетушка Анна, не тронь ее… — сказал Алексей, становясь между дочерью и матерью, — видит Бог, она не причастна… я во всем причиной и винюсь перед вами.

— А вот погоди, ты у меня скажешь, зачем затесался под лавку, — вымолвил староста, хватая парня.

— Погоди, дядя Данило, постой, не замай, — я винюсь и без того… — пришел с ребятами к тебе; думали позабавиться, песни поиграть… кричат: ты идешь… все вон кинулись, я один не поспел, — вот и вся вина моя… а она, дочь твоя, Данило Левоныч, видит Бог, ни в чем не причастна!..

— Да ты, дурень ты этакой, что его слушаешь! тащи его в сени… дай ему таску, чтоб помнил вперед… тащи его… ах ты охаверник, каженник проклятый!.. постой, я тебе дам знать… — голосила старостиха, подталкивая Алексея в спину, тогда как муж тащил его в сени, — так, так, так, хорошенько ему, разбойнику!..

Увещевание и разговоры были напрасны; староста и жена его стащили бедного Алексея на двор, и вскоре послышался шум свалки.

— Ну, теперь я с тобой поговорю, — начала старостиха, торопливо вбегая в избу, — ах ты, срамница ты этакая!.. Да где она?.. Парашка! — крикнула она, оглядываясь во все стороны.

Увидя дочь, которая стояла на лавочке и, просунувшись по пояс в окно, глядела на улицу, старуха пришла в неописанную ярость.

— Что ты тут делаешь? — взвизгнула она, втаскивая ее в избу и замахиваясь обеими руками.

— Без тебя, матушка, постучали в окно… я отворила… какой-то человек…

— Какой человек?..

— Должно быть, нищенка…

— Какой там еще леший?.. — произнес староста, входя в это время в избу.

— Нищенка, батюшка, — отвечала Параша, — просится переночевать…

— А! это, должно быть, тот самый, что стучался к Савелью да всех нас переполошил, — проговорил Данило, нетерпеливо подходя к окну, в котором мелькнула бледная тень человека. — Погоди же; я тебя выучу таскаться по ночам… Чего тебе надо? — крикнул он, просовывая голову на улицу. — Отваливай, отваливай отселева, коли не хочешь, чтобы я проводил! Вишь, нашел постоялый двор, в какую пору таскаться выдумал… Погоди, я еще узнаю завтра, что ты за человек такой!.. Ступай, ступай!.. Вишь, взаправду, повадились таскаться, — промолвил староста, захлопывая окно, — прогнали с одного двора чуть не взашей, нет — в другой лезет… И добро бы время какое, а то метель, вьюга, стужа… Тут и собака, кажись, лежит — не шелохнется, а он слоняется да окна грызет… О-ох! — заключил Данило, зевая и разваливаясь на печке.

VII

Мы ходили, мы искали Коляду, коляду

По всем дворам, по проулочкам;

Нашли коляду

У Василисина двора.

Здравствуй, хозяин со хозяюшкой,

На долги века, на многи лета!

Народная песня

«Вот не было тоски и печали! — подумал Алексей, выходя из старостиных ворот на улицу, — все как есть, все теперь пропало! — продолжал он, равнодушно шагая по сугробам и не обращая внимания на студеный ветер, который гнал ему в лицо целое море снегу! — И зачем было идти к ним в избу?.. Как словно не знал я, не видал — не вернуть и им пропавшего дела. Коли прежде зароком не велели ей молвить слова — бегала она от меня, как от волка; теперь, стало, и подавно ждать нечего… Эх, загубил я вконец свою голову!..»

Раздумывая таким образом, он не заметил, как очутился перед воротами своей избенки. Из слухового окна все еще мелькал огонек, и Алексей, не ожидавший застать старуху-мать на ногах, поспешил в избу. Но старушка предупредила его; она давно сидела настороже, прислушиваясь к малейшему шуму и шороху. Чуткий слух не обманул ее. Заслышав знакомые шаги, она суетливо поправила платок на голове, взяла лучину и, прежде чем сын успел пройти двор, стояла уж в сеничках.

— Ох, родной мой, куда это ты запропастился? — произнесла она, выбегая на крылечко и заслоняя дрожащею ладонью лучинку. — Уж я ждала-ждала; время, думаю, недоброе, не прилучилось ли чего, помилуй Бог…

— Нет, матушка, ничего, — весело отвечал Алексей, взбираясь по ступенькам.

— То-то, родной… а я сижу так-то да думаю…

И старушка, улучив минуту, когда парень прошел мимо, взяла лучину в левую руку, взглянула на сына и, отвернувшись несколько в сторону, сотворила крестное знамение. После этого она догнала его, и оба вошли в избу.

Избенка была крошечная: стены ее, перекосившиеся во многих местах и прокопченные дымом, были так черны, что даже с помощью лучины едва-едва можно было различить что-нибудь в углах. Но, несмотря на то, везде, куда только проникал глаз, виднелись следы заботливости и строгого порядка; все показывало, что старушка была добрая, радетельная хозяйка. Ничто не валялось зря, где ни попало, все было прибрано к месту, земляной пол был чисто-начисто выметен; и хотя во всем виднелась страшная бедность, но все-таки лачужка Василисы глядела как-то уютнее, приветливее, теплее многих соседних изб. Наружность самой хозяйки соответствовала как нельзя лучше ее жилищу: это была крошечная, тщедушная старушонка, с вдавленною грудью, прикрытою толстой, заплатанной, но чистой рубахой. Голова ее, повязанная ветхим платком с длинными концами назади, склонялась постоянно набок, — ни дать ни взять, как кровля ее избенки. Лицо Василисы было желто и покрыто, как паутина, морщинами, но столько еще веселости отражалось в ее светлых глазах, столько добродушия проглядывало в потускневших чертах ее лица, что нельзя было не полюбить ее сразу.

Заложив в светец лучинку, она тотчас же подошла к сыну.

— Алеша, погляди-кась на меня… ты словно, касатик, невесел?..

— Нет, матушка, право, ничего, — отвечал парень, отходя к печке и принимаясь развешивать на шестке вымокшую овчину.

— Полно, родной, я вижу… не тот ты был, как вышел из дому; уж не прилучилось ли чего? — вымолвила старушка, преследуя сына и устремляя на него пытливый взгляд.

— Взаправду ничего, — сказал Алексей, стараясь засмеяться, — ходил с ребятами по соседям, везде пир такой, веселье… с чего, кажись, быть невеселу!..

— То-то, то-то, касатик, с чего тебе кручиниться… а я так-то сижу, да думаю: куда, мол, думаю, запропастился…

— Я, признаться, матушка, не чаял, что ты станешь меня дожидаться…

— Ах ты, голова, голова!.. а то как же?.. Так-таки лечь мне да махнуть рукой?.. Вспомни-ка, какой нынче вечер!.. Разве ты запамятовал, что было у нас прошлого года?.. Ну-ткась, ну, раскинь-ка умом, — весело прибавила она, качая головою и не отрывая глаз от парня.

— Не помню, матушка, — отвечал Алексей, разглаживая волосы.

— Не помнишь?.. Ах ты, голова, голова, а я-то жду да жду его…

— Что же такое, матушка?.. Видит Бог, не запомню…

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});