Шофер (СИ) - Никонов Андрей

— А что, — коммерсант задумался, — из этого может выйти толк. Ты себя повёл как человек бывалый и без царя в голове, таких бандиты боятся и уважают. Приятель ихний вроде не помер, а что челюсть сломали, меньше болтать будет. Да и мальчонка их тебя оговорил, ты им тоже можешь на это указать. Косит, говоришь, глазом и лицо придурковатое? По-моему, я его видел раз или два, у магазина ошивался. Мы, братец, под это дело себе лишний процент выгадаем, тут к гадалке не ходи. А что думаешь насчёт ОГПУ и нашего дела?

— Думаю, в это твоё дело я влезать не буду, но прищучить гадов помогу. За убийство им в лучшем случае пять лет дадут, старик вроде сам помер, а если с ворованными камушками схватят — к стенке поставят.

— Откуда знаешь, что старик сам помер?

— Знакомые у меня в Бахрушинской больнице есть, они и рассказали, мол, инфаркт у него случился. Я там после контузии лежал, со всеми познакомился, даже в волейбол играл за их команду, отношения до сих пор поддерживаем.

— Ну ты пострел, везде поспел, — рассмеялся Ковров, — знакомства дело хорошее, за деньги можно информации купить столько, сколько заплатишь, а за дружбу всё отдадут даром. Ну всё, приехали, я загляну на десять минут, ну а потом обедом накормлю, ты меня на Белинского высадишь и до семи часов вечера можешь быть свободен.

Мужчина вылез из машины, направился к магазину. Травин тоже вышел, закурил, повертелся, глядя на небо, затягивающееся тучами, не торопясь начал прохаживаться туда-сюда, с каждым разом уходя всё дальше и дальше, пока не оказался под раскидистым тополем.

— Слезай, Косой, — негромко сказал он, — разговор есть серьёзный. Не слезешь, у меня машинка в кармане, шмальну насмерть. А так, может, и выживешь.

— Врёшь, — послышалось с дерева через некоторое время, — нету у тебя нагана.

— Нагана нет, только браунинг, — Сергей достал из кармана пистолет, отнятый когда-то у финского офицера, пощёлкал предохранителем, он бьёт точнее.

— Не пристрелишь меня здесь.

— Я-то может и не пристрелю, а дружки твои, как узнают, что ты солонку увёл, а потом барыге сдал, сильно разозлятся. Ты ведь им наверняка не рассказал?

Сверху молчали.

— Вот я, как увижу их сегодня, обязательно расскажу, тогда-то они за тебя возьмутся, может, просто утопят, а может на кусочки разрежут. Или не расскажу, если столкуемся, потому что ты, Фёдор, мне сейчас нужнее живой, вопросы к тебе есть, а с мертвецами я разговаривать не умею.

Глава 16

Глава 16.

Федька примчался на Генеральную, но нашёл там только Зулю. Перемотанный бандит сидел за столом, и учился рисовать. Каждый раз Травин выходил у него всё хуже и хуже, теперь он был похож на чудище из сказок.

— Нашёл я его, Зуля, — похвастался Косой, — вот как тебя видел.

Илья замычал, попытался встать, но голова сильно кружилась. И от художественного труда, и от сотрясения. Потом взял листок, написал 19 и 30.

— В половине восьмого приедут? — догадался Фёдор, — придётся ждать. Тебе может поесть чего принести, сушек там или рыбки солёной? Или орешков полузгать?

Зуля зарычал, швырнул в Косого карандашом, тот, довольный собой, отскочил и спрятался за дверью.

— Ты им скажи, если раньше будут, что это тот, который шофёром у магазинщика работает, у него с собой шпалер. А сказать не сможешь, нарисуй.

Послышался грохот, это Илья всё-таки решил встать и вздуть Косого, но не рассчитал сил и свалился вместе со стулом. Фёдор выбежал на улицу, огляделся, нет ли где милицейской или дворницкой фуражки поблизости, прошёлся по площади, стащив у торговки пирожок, и спустился к Яузе. После Потешной набережной шли яблоневые сады вперемешку с вишнёвыми, вишня уже сошла, а яблоки только наливались, зато и сторожей там не было. Пацан растянулся на траве, закинул ногу на ногу и уставился в небо.

Здоровяк, который как-то его на дереве углядел и заставил слезть, всё больше Пилявским интересовался. Причём он точно знал, что Петя и Паша этого старика прикончили, а дядя Герман им приказал это сделать, словно сам там находился. От этого Федька растерялся, и как не пытался уворачиваться и на вопросы врать, но кое-что важное ему выложил, например, что фамилия братьев — Лукашины, и живут они там же, на Генеральной, во флигеле, а ездят на автомобиле. И что Зуля, то есть Илья, которому здоровяк сломал челюсть, их родной брат, только рыжий, и что Зули в доме Пилявского не было. Что именно искал Герман Осипович, Федька и сам не знал, он как с Люськой на кухне заперся, так там и сидел до тех пор, пока мёртвого скрипача не приволокли, только вздрагивали они при страшных звуках — уж очень старик мучился, пока не подох. Про Люську тоже пришлось рассказать, и в каком театре служит, и где живёт. Здоровяк, которого звали Сергеем, внимательно выслушал, и наказал Федьке про солонку молчать, а если что подслушает, ему говорить. Косой кивал, и на всё соглашался — глаза у Сергея были холодные и жёсткие, один в один как у дяди Германа, такой прирежет, и не поморщится. Поэтому Федька ему и про бабу его ничего не сказал, растерялся и забыл.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

А ещё Сергей этот пригрозил, что живым Герман Осипович его не оставит, даже если про солонку не прознает. А если уж прознает, то точно прирежет, и поэтому Федька решил, что сбежит при первой же возможности. Где у братьев деньги лежат, он знал, и куда ехать — тоже. В Одессу, город у моря. Или в Кисловодск. Или в Ленинград, там затеряться легче. В общем, ещё он точно не решил. Вот пообедает, и тогда, на сытый желудок, сообразит.

* * *

Обед они перехватили на бегу, Ковров куда-то торопился, но посвящать в свои дела Травина не спешил, так что уже в три часа дня Сергей оставил автомобиль возле Пассажа, и отправился пешком к дому Симы. В том, что произошло с машинисткой, своей вины он не чувствовал, взрослые люди сами отвечают за свои поступки, но и просто так бросать это дело не собирался.

От улицы Белинского до Сухаревской площади он дошёл за двадцать пять минут, обогнав двадцать восьмой трамвай, в справочной института Склифосовского узнал, что Серафима Олейник пока что в сознание не пришла, и изменений в её состоянии нет.

— Медицина не любит суеты, товарищ Травин, — сказал ему знакомый по утренним процедурам доктор Юдин, — ничего с вашей сослуживицей не случится, идите и занимайтесь своими делами, а мы займёмся своими. Сегодня я здесь дежурю, завтра выйдет постоянный врач, доктор Охрименко, и тогда уже у него всё узнаете.

— Конечно, — Травин пока что никуда уходить не собирался, — только есть у меня вопросы, Сергей Сергеевич. Ничего странного в её состоянии вы не заметили? Могла она сама напиться и удариться?

Юдин задумался.

— Тут я вам не помощник, — сказал он наконец, — на первый взгляд, ничего особенного, таких больных часто привозят, кто с лестницы упал по пьяному делу, кто топором себя рубанул. Рана чистая, следов грязи в ней нет, кусочков посторонних тоже, словно гладким предметом ударили, могла в дверной косяк влететь. Вы сказали, что поздно ночью она домой пришла?

— Так соседка сказала.

— Точное время установить сложно, это могло быть и в десять вечера, и в полночь. К тому же она перед этим водку пила, и пирожные ела, желудок мы ей промыли. А большое количество жира и алкоголя на кровь влияют.

— Много пила?

— Судя по состоянию, как минимум бутылку беленькой. Да, не знаю, стоит ли вам говорить, но, не поймите превратно, Серафима состояла в любовной связи до того, как вы её сюда принесли. Скорее всего, тем же вечером.

Сергей на эту новость отреагировал совершенно спокойно.

— Хотите сказать, её изнасиловали?

— Синяки разве что на запястьях есть, небольшие, если и удерживали её, то недолго и не сильно. Других следов насилия я не нашёл, или она уже была в бессознательном состоянии, или всё произошло по общему согласию, но это уж милиции разбираться. Не удивлены?

— Я, доктор, в чужую личную жизнь не лезу, пока не попросят. А что ещё?