Защита Гурова - Николай Леонов

– Убьют парня в тюрьме, объявят, что русские его расстреляли, поднимут шум, – пробормотал неуверенно Крячко.

– Ты чего бормочешь, голоса лишился или не веришь сам, что говоришь? Да, русские расстреляли убийцу, ну и что? Какой шум? Террористов расстреливают. Состоялся суд присяжных, какие претензии? – Гуров смотрел на Крячко с любопытством.

Станислав чувствовал, старший ждет от него ответа, не находил, неожиданно выпалил:

– Чеченца по решению суда расстреляли, а теракт совершил русский!

Котов и Нестеренко переглянулись недоуменно. Гуров перестал расхаживать, остановился напротив Крячко, спросил:

– И давно посетила тебя сия гениальная мысль?

– Я дневник не веду, полагаю, с неделю думаю, – ответил Станислав.

– Почему молчал?

– Ты о том же думаешь и молчишь. А мне лезть впереди тебя не положено.

– Необходимо найти и захватить мужика, – решительно сказал Гуров.

– Запросто! – К Станиславу вернулось его шутливо-бесшабашное настроение. – Русский, бритый, среднего роста и телосложения, особая примета – на кисти правой руки выколот якорь. Волосы отрастают, рисованный якорь смывается обыкновенным маслом. Нам такого парня найти – раз плюнуть.

– У тебя, Станислав, есть другие предложения? – ласково спросил Гуров.

– Никак нет, господин полковник! – Станислав вскочил, вытянулся.

– Значит, будем разыскивать, – произнес Гуров тоном, словно следовало сходить за хлебом.

Глава 10

Звали его редко встречающимся именем под стать его внешности – Иваном, отчество и фамилия тоже были под стать, в целом звучало для России просто удивительно – Иван Сидорович Петров. Обратишься в адресное бюро, тут же получишь необходимую справку, только не забудь захватить с собой мешок побольше, чтобы поместились.

Сыщики не знали ни имени, ни отчества, ни фамилии, начали розыски с энтузиазмом.

Ваня Петров был потомственным пролетарием, мать еще помнил, отца никогда не видел, соответственно, о предках понятия не имел. И хотя, по словам матери, в роду все пили горькую, на внешности Ивана данный факт не отразился. Ни черта наши ученые о наследственности не знают, а может, какой прадед являл род совсем иной, и парнишка уродился в неведомого предка.

Иван действительно был невысок, но и не мал ростом, в плечах не шибко широк, но крепость фигуры и в неброской одежде ощущалась. Родился он в шестидесятом в комнатушке полуподвала, рядом с котельной. Мать работала дворником, стирала соседям, мыла полы, в доме жили люди в основном обеспеченные, даже сохранились две старушки дворянки, деду которых некогда дом принадлежал. В первые годы жизни Ивана мать почти не пила, так, рюмочку портвейна по красным дням. Она даже водила сына в церковь, правда редко, всегда было много работы.

У старух с третьего этажа, которые были дворянского происхождения, каким-то чудом уцелела часть библиотеки, они научили Ивана читать, и он малолеткой проводил в их комнате целые дни, читая, что попадет под руку. Хозяйки были ровесницы века, мальчонке они казались древними, на самом деле женщины были хотя и в годах, но крепкие и сообразительные.

Большевики грабили торопливо, они же не знали, что у них впереди еще масса времени. При такой поспешности они прозевали две ценные иконы, которые во времена нэпа женщины поменяли на золотые червонцы, да еще кое-что из серебряной посуды осталось, так что и хозяйкам, и приблудившему пацану на кормежку вполне хватало.

Иван подрос, начал скрести снег и махать метлой, а осенью подошло время отправляться в школу. Но в роковой момент у матери случился роковой роман. «Жених» унес швейную машинку, больше брать было нечего, и скрылся. А мать запила. Случается, мужчина десятилетиями из канавы не вылезает, а в баньке попарится, пару дней кваску попьет и словно новый пятиалтынный. У женщин организация иная, ей порой несколько стаканов, и она только на четвереньках передвигается, поднять ее можно только в клинике. Баб на России уйма, а клиник – лишь на жен крупных большевиков хватает.

Здоровья матери Ивана хватило лишь на три месяца, останки, что выплюнул зеленый змий, схоронили, люди скинулись на похороны – люди в доме жили обеспеченные. А из пролетариата лишь один, на втором этаже, и тот работал мастером. Ивана взяли к себе сестры, у которых он и так жил безвылазно.

В первом классе парнишка учился отлично, затем похуже, но школу окончил благополучно. Криминал в его жизни присутствовал в виде обычных мальчишеских драк да спекуляции билетами в ближайшем кинотеатре. В общем, никаких предпосылок, что из парня вырастет закоренелый уголовник, не было. Когда пришел срок, военкомат направил его в армию.

А вот здесь все перевернулось. Дедовщина в те годы еще не расцвела, но старослужащие держали молодняк в строгости. Неожиданно, даже для самого Ивана, в нем проявился твердый характер, произошло несколько драк, последовала гауптвахта, выйдя с нее, он столкнулся с сержантом, из-за драки с которым и сидел. Сержант с приятелем встречали Ивана Петрова, желая проучить «салагу» серьезно. Надо же такому случиться, что неподалеку от места встречи механик чинил автомобиль. Иван схватил из ящика с инструментами гаечный ключ и проломил сержанту голову. Дело бы замяли, и Петров вновь отделался бы гауптвахтой. Но, на беду, сержант оказался сыном штабного полковника, и «злостного хулигана» отдали под суд. Иван Сидорович Петров получил пять лет строгого режима.

О тюрьмах и лагерях написано более чем достаточно, в нашей истории ничего нового и принципиального не произошло. Даже в том факте, что крепкого самостоятельного парня в зоне не топтали, а воры хоть и не признали за своего, но отнеслись к парню значительно внимательнее, чем администрация, тоже ничего необычного не было. Ворам люди нужны, это для политрука человек в зоне что брошенный окурок.

Особенно Иван приглянулся вору в законе по кличке Стриж. Он «держал» зону, имел за плечами убийство и побег, а впереди, так же, как и Ивану, Стрижу маячили пять лет. Он быстро оценил характер новенького, его природные ум и силу, сообразительность в острых ситуациях. Стрижа очень привлекали в парне его стойкость, случайная судимость, менты не обратят внимания на драку в армии, природная молчаливость и то, что Иван объяснялся на чистом русском языке, не имел наколок, даже почти не ругался матом, да еще мог ввернуть несколько слов по-английски. «Золотой мальчик», звал Ивана старый уголовник, немного обучить правильно держаться, неоценимый помощник получится.

Стриж освободился на месяц раньше Ивана, согласно договоренности. Обождал крестника в ближайшей деревеньке, где устроился подсобным рабочим на лесопилку. Он написал нескольким авторитетным людям с просьбой приехать, потолковать, так как сам имел ограничения и прибыть в Москву не рисковал, сначала необходимо было обзавестись крепкими документами.

Вернулся из зоны Иван Петров, ничего не спросил, устроился на лесопилку, начал вкалывать. Затем по одному прибыли и старые дружки Стрижа. Они отнеслись к Ивану настороженно, при нем разговоров не вели. А если бы опытные уголовники знали, о чем молодой парень думает, так попросту пристукнули бы наглеца.

Иван тихо ненавидел буквально всех: и блатных, и ментов, людей, сидевших за колючей проволокой и вкалывающих за гроши с утра до вечера на работе. Он не пил, не курил, приспособил тележную ось вместо штанги, качал силу. Когда он не ел, не спал и не работал, то часами искал выход из создавшегося положения. Он желал быть свободным, богатым, независимым. Для своего возраста он прочитал много книг, много запомнил. Но ни золотоискатели Лондона, ни граф Монте-Кристо явно не годились в качестве примеров для сегодняшней действительности.

Своего учителя Стрижа парень презирал, а когда увидел его дружков, понял, что компания эта – люди на свободе временные. После долгих раздумий Иван пришел к выводу, что ему требуется связь с КГБ – самой мощной государственной организацией. Он отлично понимал, что никакого разведчика из него не получится, биография не позволит, иностранные языки надо знать в совершенстве. И хотя в книгах и фильмах о героях «невидимого фронта» рассказывалось благородно и красиво, Иван, парень очень неглупый, догадывался, что в тайной организации существуют и другие люди, которые белых перчаток не носят, фильмов о них не снимают, ордена им не нужны. И на такую работу даже КГБ подобрать хороших специалистов трудно. Он, Иван Петров, считал себя человеком вполне подходящим, даже его судимость могла стать плюсом.

Оставался «пустяк», надо было попасть в поле зрения людей заинтересованных.

В жизни Ивану выпадала то черная фишка, то светлая, как и подавляющему большинству землян. Шобла Стрижа, прихватив с собой парня, перебралась из деревни в небольшой уездный городишко. Документы у них были в порядке, дел никаких за спиной не числилось. Постовому менту можно было смело смотреть в глаза да спросить, где находится улица Ленина. Для каждого поселка, где домов было больше десятка, такая улица была обязательной.