Том 15. Дела и речи - Виктор Гюго

Ну что ж, партии порядка взбрело на ум учинить беспорядок — таков ее каприз! Она правит, у нее большинство в Собрании, ей нравится мутить страну, она ищет ссор, хочет пререканий — она у власти!

Пусть будет так!

Мы протестуем, ибо это — потеря времени, драгоценного времени, ибо это — серьезное нарушение общественного спокойствия. Однако если вам это нравится, если вы этого желаете — пусть ответственность за столь грубую ошибку падет на голову тех, кто так упорно хочет ее совершить. Что ж, поговорим.

Итак, обратимся к сущности дела. (Ропот справа. Крики: «Закрыть заседание!» Г-н Моле, сидящий в глубине зала, поднимается с места, пересекает весь амфитеатр, делает знак депутатам правого крыла и выходит. Никто не следует его примеру. Он возвращается. Слева смеются. Оратор продолжает.)

Господа! Я начну с заявления, что, несмотря ни на какие протесты достопочтенного господина де Фаллу, достопочтенного господина Беррье, достопочтенного господина де Бройля — протесты запоздалые и не способные зачеркнуть все то, что было сказано, написано и совершено за последние два года, — с моей точки зрения и, я уверен, с точки зрения большинства депутатов, сидящих с этой стороны (оратор указывает на левое крыло), ваш поход против французской республики — это поход против французской революции.

Да, господа, против французской революции в целом, начиная с того ее часа, который пробил в 1789 году, и по настоящее время. (Возгласы слева: «Правильно! Правильно! Так и есть!»)

Для нас не существует различий между революцией и республикой. Если только в мире есть логика, они неотделимы друг от друга. Революция — мать, республика — дочь. Революция — это народное движение, которое разлилось широким потоком, республика — это народное движение, которое отлилось в определенную форму. Республика — это утвердившаяся революция. (Возгласы одобрения.) Напрасно вы спорите против очевидности; Восемьдесят девятый год нельзя отделить от республики, как нельзя отделить зарю от солнца. (Выкрики справа. Возгласы «Браво!» слева.) Мы не принимаем ваших протестов. Ваш поход против республики мы расцениваем как поход против революции, и я во всяком случае так и намерен квалифицировать его перед всей страной. Нет, нас не обманешь! Не знаю, есть ли «маски» в этих стенах, как это было здесь сказано, но утверждаю, что дурачков тут не найдется. (Шум справа.)

Теперь перехожу к существу вопроса.

Господа! Предположим, что естественное и закономерное развитие событий, начиная с 1848 года, шло по правильному и мирному пути день ото дня растущей демократии и прогресса. Тогда, по истечении трех лет добросовестного испытания конституции, я понял бы, если бы сказали: конституция неполна. Она робка там, где ей следовало бы быть решительной. В ней множество оговорок и туманных формул. Ни одну из свобод она не провозглашает без ограничений. В вопросе о системе наказаний она знаменует прогресс лишь в том, что касается наказуемости политических преступлений. Она отменила смертную казнь лишь наполовину. Она по существу не исключает ни насилий со стороны исполнительной власти, ни цензуры на духовное творчество и разрешает полиции сковывать мыслителя и притеснять гражданина. Она не обеспечивает в полной мере ни личной свободы, ни свободы развития промышленности. (Возглас слева: «Так и есть!» Ропот справа.)

Она сохранила институт несменяемых судей, которые назначаются исполнительной властью, то есть сохранила правосудие, лишенное корней в народе. (Шум справа.)

Что означает этот ропот? Как! Вы делаете предметом обсуждения республику, а нам нельзя говорить о суде? Вы делаете предметом обсуждения народ, то есть самое высшее, а нам нельзя говорить о вещах значительно меньшего значения? Вы делаете предметом обсуждения самого носителя верховной власти, а нам нельзя говорить о судьях!

Председатель. Замечу вам, что дозволенное на этой неделе не будет дозволено на следующей; но уж так и быть: эта неделя — неделя терпимости.

Г-н де Пана. Неделя сатурналий…

Виктор Гюго. Господин председатель, то, что вы сказали сейчас, несерьезно. (Возгласы слева: «Превосходно!»)

Я продолжаю и настаиваю на сказанном мной. Я понял бы, если бы сказали: в конституции есть ошибки и упущения; она сохраняет институт несменяемых судей, назначаемых исполнительной властью, то есть, повторяю, сохраняет правосудие, лишенное корней в народе. Между тем правосудие должно обязательно исходить от верховной власти.

При монархии правосудие исходит от короля. При республике оно должно исходить от народа. (Сильное волнение в зале.)

Каким образом? Проводимыми на основе всеобщего избирательного права свободными выборами судей из числа лиц с юридическим образованием. Добавлю, что в республике так же невозможно допустить существование несменяемого судьи, как и несменяемого законодателя. (Долго не прекращающееся движение в зале.)

Я понял бы, если бы сказали: конституция ограничивается только провозглашением демократии, а ее надо еще и осуществить. Надо, чтобы конституция, подобно цитадели, обеспечивала безопасность республики. Всеобщее избирательное право должно быть расширено и должно найти себе новые применения.

Так, например, конституция устанавливает полновластие Национального собрания, иначе говоря — его большинства, а между тем мы сегодня видим, насколько это опасно, ибо конституция не дает меньшинству противовеса этому полновластию, то есть возможности в трудных случаях непосредственно апеллировать, согласно заранее выработанной процедуре, к всенародному голосованию, производить непосредственный опрос для некоего окончательного арбитража между ним, меньшинством, и большинством.

А ведь такой способ обращения к народу и менее насильственен и более совершенен, чем старый прием конституционной монархии — роспуск парламента.

Я понял бы, если бы сказали… (Выкрики и шум справа.) Господа, я не могу не сделать одного замечания и судить о справедливости его предоставляю совести всех присутствующих. Ваше поведение в настоящий момент удивительным образом контрастирует с достойным и спокойным поведением этого крыла собрания. (Указывает на левое крыло. Резкие протесты на скамьях большинства. Возгласы: «Хватит! Хватит! Закрыть заседание! Закрыть заседание!» Тишина восстанавливается. Оратор продолжает.)

Я понял бы, если бы сказали: надо провозгласить в более полном виде и формулировать последовательнее, чем это делает конституция, четыре основных права народа:

во-первых, право на физическое существование, что означает: в части экономической — обеспечение работой…

Г-н Грелан. Да ведь это право на труд!

Виктор Гюго (продолжает). …организованную помощь неимущим и в части уголовного законодательства — отмену смертной казни;

во-вторых, право на умственное и духовное существование, что означает: бесплатное обучение, свобода совести, свобода печати, свобода слова, свобода искусства и науки (возгласы: «Браво!»);

в-третьих, право на свободу, что означает: устранение всех преград, мешающих поступательному движению и развитию человека в сфере нравственной, умственной, физической и производственной;

и, наконец, в-четвертых, право на верховную власть, что означает: всеобщее избирательное право во всей его полноте, принятие законов и утверждение налогов избранными на время законодателями, правосудие, отправляемое избранными на время судьями… (Восклицания справа.)

Голоса слева. Слушайте! Слушайте!

Несколько депутатов правого крыла. Говорите! Говорите!

Виктор Гюго (продолжает)…местное самоуправление, осуществляемое избранными на время чиновниками, последовательное расширение сферы действия суда присяжных, возможность для всего народа непосредственным голосованием отвечать «да» или «нет» на важные политические и социальные вопросы, после предварительного глубокого обсуждения каждого такого вопроса Национальным собранием, которое попеременно, то от имени меньшинства, то от имени большинства, спрашивает «да или нет?» у народа — верховного судьи. (Шум справа. Долго не прекращающиеся бурные изъявления одобрения слева.)

Господа! Будь взаимоотношения между нацией и ее правительством такими нормальными и корректными, какими я их сейчас обрисовал, — я понял бы, если бы ко всему сказанному выше прибавили следующее:

Конституция французской республики должна быть подлинной хартией человеческого прогресса девятнадцатого века, бессмертным завещанием цивилизации, политической библией народов. Она должна как можно больше приблизиться к абсолютной социальной истине. Надо пересмотреть конституцию.