Прекрасный каратель - Каролайн Пекхам

так быстро, как следовало.

Я лег на спину и ждал, пока она устроится поудобнее рядом со мной. Наши скованные руки лежали в пустом пространстве между нами, наши пальцы соприкасались друг с другом.

Мы оба замолчали, и я закрыл глаза, желая, чтобы сон пришел.

Мне казалось, что я лежу так несколько часов. Бурлящие эмоции, которые боролись во мне, питались тьмой и посылали мне слишком много мыслей, я не мог с ними справиться. Из за этого не было хотя бы надежды на сон.

Раздражённо вздохнув, я перекатился на бок и попытался посмотреть через Слоан на окно и вид за ним.

Это был мой ритуал. Я засыпал, глядя в окно, и мои заботы ускользали в небо.

— Мне это не поможет, белла, — резко сказал я, дергая наручник, пока она сонно бормотала что-то.

Я не дал ей ответить, схватил ее за плечо и подкатил к себе. Я перевернул её, она легла на мою скованную руку, ее ладонь упала на живот, а спина была прижата к моей груди, лёжа с ней так я мог смотреть в окно. Мы были прижаты друг к другу, и я чувствовал, как ее сердце грохочет в том месте, где мы соприкасались.

— Что ты делаешь? — она испуганно вздохнула, как будто все еще воображала, что я могу приставать к ней. Но мне не нравилось принуждать женщин к чему-либо. Если бы она захотела отдать мне свое тело, она бы сделала это по своему желанию, умоляя меня о каждом дюйме, который я ей предложил.

— Я не смогу заснуть, если не буду смотреть в окно на небо, вот как это работает, — просто ответил я.

Изгибы ее тела идеально вписывались в мои объятия, но она извивалась, словно хотела отодвинуться от меня.

— Почему? — спросила она.

— Что почему?

— Почему ты должен смотреть в окно? И мне не нужны какие-то дерьмовые оправдания. Если ты всерьез надеешься, что я тебя трахну, мне понадобится веская причина для этого.

Я задумался об этом на мгновение. Я действительно не должен был говорить ей подобное дерьмо. Но если у меня была хоть какая-то надежда поспать сегодня ночью, то, может быть, было бы лучше, если я просто расскажу ей немного правды, чтобы добиться своего.

— Уверен, ты уже поняла, что я нехороший человек, Слоан, — сказал я тихим голосом. — Есть вещи, которые я сделал, вещи, которые я видел, и вещи, которые я пережил, они заполняют все тихие уголки моего разума. Но когда я смотрю на небо, пытаясь отключить свой мозг, мне легче забыть эти вещи, все это не имеет значения. Я просто крошечная вспышка, которая занимает место во времени между ничем и нигде. На самом деле не имеет значения, что я делаю или что сделал, потому что, в конце концов, когда все будет сказано и сделано, каждый из нас будет забыт вечностью.

Слоан долго молчала, но напряжение в ее теле немного спало, и она на минуту придвинулась ближе ко мне.

— Кто бы знал, что обладатель такой силы может быть таким одиноким, — пробормотала она, и я нахмурился.

Я никогда не считал себя одиноким, но понял, что в некотором смысле она была права. Мы все пришли в этот мир одинокими и уйдём такими же. Не имело значения, любил ли я своих братьев или мстил со всей адской страстью во имя моей матери и Анджело. Мертвые все равно нас забыли.

— Ну, мы не можем все жить жизнью избалованной принцессы, — ответил я. — В реальном мире все не так идеально, белла. Но, может быть, ты начала понимать это сейчас.

Она слегка усмехнулась, как будто я был самым невежественным придурком, которого она когда-либо встречала.

— Я всю жизнь прожила в клетке, Рокко, — пробормотала она. — Единственная разница сейчас в том, что мои цепи выставлены на всеобщее обозрение.

Мы оба замолчали, и я подвинулся, чтобы устроиться поудобнее, притягивая ее ближе к себе. Она оттолкнулась от меня, ослабляя натяжение наручников, и легла ближе. Я замер, когда ее задница уперлась прямо мне в промежность.

Я положил правую руку ей на бедро чуть ниже ее рубашки, моей рубашки, и прошёлся большим палец вдоль края.

У нее перехватило дыхание, когда я поднял руку на дюйм выше. Несмотря на ситуацию, в которой мы оказались, у меня возникло ощущение, что она действительно хочет, чтобы я зашёл дальше.

Слоан снова двинулась, прижимаясь к мне так, что каждый твердый дюйм моего тела вжимался в ее задницу.

Она продолжила возиться, и я предостерегающе зарычал, и мягкий вздох слетел с ее губ. Если она хочет проверить мою стойкость, то быстро поймёт, что ее недостаточно.

Слоан замерла, но тепло исходящее от ее тела по-прежнему направляло всю кровь к моему члену. Я пьянел от ее запаха. Она пахла как самый сладкий грех, смесь ванили и мускатного ореха, которую хотелось съесть. Но я знал, что если попробую ее на вкус, я не наемся и не смогу остановиться.

Мой взгляд вернулся на вид из окна, снег перестал падать, и облака медленно разошлись, чтобы дать мне возможность взглянуть на звезды.

Дыхание Слоан медленно выровнялось, но возбуждение в моем теле не уменьшилось. Я хотел взять ее тело и согнуть его по своему желанию. Я хотел, чтобы она прижималась ко мне и кричала ещё и ещё, пока я учил ее тому, как приятно причинять мне боль. Но это не то, о чем мы поспорили с братьями. Я утверждал, что смогу заставить ее полюбить меня, и если я трахну ее слишком рано, этого не произойдет.

Мне нужно, чтобы она заболела мной, умоляла стоя на коленях, потому что мое удовольствие было всем, чего она желала в этом мире.

Чтобы Слоан Калабрези попала в ловушку моего сердца, я должен сыграть правильно. Так что, несмотря на нестерпимую боль в яйцах и отчаянную потребность в ее киске, я заставил себя закрыть глаза, оставив руку чуть ниже ее бедра.

Сегодня вечером я ничего у нее не возьму, а завтра она проснется, желая, чтобы я взял, и недоумевая, почему ее так тянет к Ромеро.

***

Мы сидели и обедали на кухне, моя рука двигалась вверх и вниз за рукой Слоан, когда она подносила вилку ко рту. Я должен был признать, что она умела готовить, когда я не бросал ингредиенты на нее и фактически позволил ей приготовить их. Но, оглядываясь назад, я бы, наверное предпочёл, сегодня бутерброды лазанье, потому что